Читать онлайн «Крестовые походы. Под сенью креста». Страница 70

Пусть богатые помогут беднякам и на свои средства поведут с собою пригодных к войне. Священникам и клирикам любого ранга не следует идти без дозволения своих епископов, ибо если отправятся без такого разрешения, поход будет для них бесполезен. Да и мирянам не гоже пускаться в паломничество иначе, как с благословения священника. И тот, кто возымеет в душе намерение двинуться в это святое паломничество, и даст о том обет Богу, и принесет Ему себя в живую, святую и весьма угодную жертву, пусть носит изображение креста Господня на челе или на груди. Тот же, кто пожелает, дав обет, вернуться (снять обет), пусть поместит это изображение на спине промеж лопаток...».

Письмо предводителей Первого похода папе Урбану II от 11 сентября 1098 года

Достопочтенному господину папе Урбану — Боэмунд и Раймунд, граф Сен-Жилля, Готфрид, герцог Лотарингии, и Роберт, граф Нормандский, Роберт Фландрский, граф, и граф Евстафий Бульонский (посылают) привет и (обещают) верную службу и, как сыновья своему духовному отцу, (изъявляют) истинное во Христе повиновение. Все мы хотим и желаем поведать вам, сколь великой милостью Господней и явственной Его поддержкой нами (была) взята Антиохия, а турки, которые нанесли много поношений Господу нашему Иисусу Христу, были захвачены и убиты, (так что) мы, иерусалимцы Иисуса Христа, отомстили за несправедливость, причиненную Богу; (как) мы, которые прежде осаждали турок, были затем (сами) осаждены турками, явившимися из Хорасана, Иерусалима, Дамаска и многих земель, и каким образом милостью Иисуса Христа были освобождены.

После того как взята была Никея и мы разбили огромную массу турок, которых повстречали, как ты (уже) слышал, в июльские календы (1 июля 1097 г.) в Дорилейской долине, (и после того как) преследовали великого Солимана (Сулеймана II) и всех его (людей), и опустошили (его) земли и награбили богатства, приобретя и замирив всю Романию, мы приступили к осаде Антиохии. В то время пока она осаждалась нами, мы претерпели много бедствий от схваток, (происходивших) близ города с турками и язычниками, которые нередко и в большом числе нападали на нас, так что едва ли не можем сказать, что скорее сами были осаждены теми, которых держали запертыми в Антиохии. В конце концов, одолев их во всех этих сражениях и таким образом обеспечив торжество вере христианской, я, Боэмунд, сговорился с одним турком, который предал мне этот город; за день до того я вместе со многими воинами Христовыми приставил несколько лестниц к стене и так-то 3 июня  мы взяли город, сопротивлявшийся Христу. Самого Кассиана, правителя этого города, мы умертвили со многими его воинами, а жен, сыновей, домочадцев вместе с золотом, серебром и всем их добром оставили у себя. Мы не сумели взять, однако, антиохийскую цитадель, хорошо укрепленную турками; когда же хотели на следующий день овладеть ею, то узрели за стенами города бесконечное множество турок, рассеявшееся по полям. Как мы и ожидали уже в течение многих дней, они пришли сражаться с нами... И вот, когда они увидели, что ничем не могут повредить нам с этой стороны, то окружили нас отовсюду так (плотно), что и никто из нас не мог выйти и к нам не мог проникнуть. По этой причине все мы были настолько удручены и пали духом, что многие, умирая от голода и погибая от всяких иных напастей, убивали своих отощавших коней и ослов и поедали (их мясо).

Тем временем на подмогу нам явилась высочайшая милость всемогущего Бога, пекущегося о нас; в храме блаженного Петра, князя апостолов, мы нашли копье Господне, которое... пронзило бок нашего Спасителя... И мы были так ободрены и укрепились благодаря находке святого копья и многими другими божественными откровениями, что те, кто до того охвачены были страхом и поникли было (духом), теперь, охваченные готовностью отважно биться, один побуждал другого.

Так-то мы находились в осаде три недели и четыре дня (с 4 по 28 июня 1098 г.), а накануне дня Петра и Павла (28 июня), вверившись Богу и исповедавшись во всех наших тревогах, молясь, вышли мы из ворот города со всем нашим воинским снаряжением; нас было настолько мало, что мы полагали сами, что нам придется не сражаться против них, а бежать от них. Тогда мы приготовились к бою и расположили отряды как пеших, так и конных с тем, чтобы главные силы пребывали с копьем Господним; в первом же столкновении (мы) принудили неприятеля к бегству... Одержав победу, мы целый день преследовали неприятелей, многих вражеских воинов поубивали, (а затем) радостные и торжествующие двинулись к городу. Крепость, о которой было упомянуто, эмир, сидевший в ней с тысячью воинов, сдал Боэмунду, сдавшись и сам; при содействии Боэмунда он обратился в христианскую веру, и таким-то образом Господь наш Иисус Христос подчинил римской религии и вере весь город Антиохию. Но, как это обычно случается, всегда в радостные события вторгается что-то печальное: 1 августа, когда военные действия прекратились, умер епископ Пюиский, которого ты направил к нам своим викарием и который в ходе всей войны пользовался великим почетом.

Ныне мы, сыновья твои, лишенные посланного нам родителя, обращаемся к тебе, духовному отцу нашему. Ты, который возгласил этот поход и словом своим побудил всех нас покинуть наши земли и оставить то, что в них было, ты, кто предписал нам преследовать Христу, неся его крест, и внушил нам (мысль) возвеличить христианское имя! Заверши то, к чему (сам) призвал нас, прибудь к нам и уговори всех, кого можешь, прийти с тобою... Не кажется ли, что нет ничего справедливее на земле, чтобы ты, являющийся отцом и главой христианской религии, пришел в главный город и столицу христианского имени и завершил бы войну, которая есть твоя собственная (война), от своего имени? Мы одолели турок и язычников, но не можем справиться с еретиками, с греками и армянами, сирийцами и яковитами. Итак, снова и снова взываем к тебе, дражайшему отцу нашему: приди как отец и глава в свое отечество, воссядь на кафедре блаженного Петра, чьим викарием ты состоишь; и да будешь иметь нас, сыновей своих, в полном повиновении... Искореняй же своей властью и нашей силой уничтожай всяческие ереси, каковы бы они ни были.

И так, вместе с нами завершишь ты поход по стезе Иисуса Христа, начатый нами и тобою предуказанный, и отворишь нам врата обоих Иерусалимов (земного и небесного) и сделаешь Гроб Господень свободным, а имя христианское поставишь превыше всякого другого.

Если ты прибудешь к нам и завершишь вкупе с нами поход, начатый твоим предначертанием, весь мир станет повиноваться тебе. Да внушит же тебе свершать это сам Бог, который живет и царствует во веки веков. Аминь!

Взятие Иерусалима (из анонимной итало-норманской хроники «Деяния франков и прочих иерусалимцев»)

Кн. X. Гл. 33. В ноябре месяце (1098 г.) Раймунд, граф Сен-Жилль, оставил со своей ратью Антиохию... В четвертый день от окончания ноября он достиг города Маарны, где скопилось великое множество сарацин, турок, арабов и прочих язычников, и на следующий же день вступил в битву с ними. Спустя немного времени за графом пустился Боэмунд со своей ратью и в воскресенье соединился с ними (провансальцами). За два дня до начала декабря они со всей мощью отовсюду обрушились на город и притом с таким жаром и стремительностью, что лестницы были подняты прямо у стен; но сила язычников была столь велика, что в тот день (наши) не смогли ничем им навредить. Увидев, что они ничего не могут поделать и только понапрасну тратят силы, наши сеньоры, (именно) Раймунд, граф Сен-Жилль, повелел соорудить могучую и высокую деревянную крепость; крепость эта была придумана и построена в четыре яруса: на верхнем ее ярусе стояло много рыцарей, и Эврар Охотник громко трубил в трубу; внизу, облаченные в свои доспехи, рыцари пододвинули крепость вплотную к стене, прямо против некоей башни. Узрев это (сооружение), язычники тотчас изготовили (метательное) орудие, с помощью которого стали бросать большие камни на (нашу) крепость, так что едва не перебили насмерть (всех) наших рыцарей. На крепость метали также греческий огонь, надеясь поджечь ее и уничтожить; но всемогущий Бог не хотел, чтобы крепость в этот раз сгорела, — она ведь была выше всех городских стен.

Наши рыцари, находившиеся на верхнем ярусе, — Гилельм из Монпелье и многие другие метали громадные камни в тех, кто оборонял городские стены, и с такой силой поражали их в щиты, что и щит, и сам неприятельский воин, убитый наповал, сваливались вниз в город. Таким образом сражались одни, а другие, держа в руках копья, украшенные геральдическими лентами и перьями, старались копьями и крючьями ухватить и притянуть к себе неприятелей. Вот так и бились до самого вечера.

А за крепостью стояли священнослужители и клирики, облаченные в церковные одеяния, моля и заклиная Бога, чтобы он защитил свой народ, вознес христианство и унизил язычество. И у другой части (стен) рыцари каждодневно бились (с неверными); они приставляли лестницы к стенам города, но отпор язычников был таков, что никакого успеха наши не могли добиться. Наконец, Гуфье де Латур первым кинулся по лестнице на стену; однако под тяжестью множества других лестница тотчас сломалась; все же с несколькими воинами он влез на гребень стены. Остальные разыскали еще одну лестницу, и поднялись по ней многие рыцари и пехотинцы; они взобрались на стену. Тогда сарацины ринулись на них и на (самой) стене, и (внизу) на земле с такой яростью, пуская стрелы и пронзая их прямо своими копьями, что многие из наших, охваченные страхом, попрыгали со стены.