Читать онлайн «История балтийских славян». Страница 23

LIV. Общие выводы о гражданском устройстве поморян

Такова живая картина поморского быта в начале XII в., описанная современниками и очевидцами.

Чтобы показать разные общественные отношения поморян, особенно же отношения между их совещательным собранием и народным сходом, нужно было, чего прежде, относительно других балтийских славян, мы не могли сделать, по недостатку известий, — нужно было представить в связи сами события, в которых эти отношения проявлялись. Таков действительно общий характер славянского племени (удержавшийся отчасти и у балтийских ветвей, при всем наплыве чужеземных влияний), что он не любит формальных правил и постановлений: если бы мы захотели подвести под такие правила явления общественной жизни поморян, то пришлось бы на каждый случай придумывать особое правило; а в живой действительности все эти явления представляются верными главным началам поморского быта и, в смысле этих начал, правильными и законными.

Но приведенные черты из поморского быта относятся только, как нам известно, к началу XII в. Что было у поморян ранее, и давно ли образовались отношения, существовавшие во время Оттона Бамбергского, об этом нет верных свидетельств. Правда, еще к концу Х в. относится рассказ одного датского историка, жившего в ХII в., что когда взят был в плен и привезен в Волын Свен, король датский, то народ волынский возмутился и хотел мучить и казнить его, но что "люди избранные, знать, были благоразумнее" и уговорили народ пощадить его. Не придавая большого веса этому сказанию, в котором картина поморского общества в Х в. могла быть списана с позднейшего образца, мы, однако же, не усомнимся признать быт, в котором застал поморян Оттон, весьма древним, существовавшим неизменно на одних и тех же основаниях с той поры, как поморяне стали особым племенем: ибо по началам своим он совершенно сходен со старинным племенным бытом, в VIII и IX в. господствовавшим у западных ветвей балтийских славян, у бодричей и лютичей, и в котором мы также нашли три власти: племенного князя, столь же слабого как на Поморье, знать с важным, самостоятельным значением, и народный сход. В основании же всего общественного строя поморян в XII в. лежал тот старый славянский закон единогласия, который в VI столетии изображен Прокопием у дунайских славян, а в ХI так ярко описан Титмаром у лютичей: единогласно решила община в Пырице принять крещение от Оттона Бамбергского; единогласно приговорили волынцы сделать так, как сделает Щетин; единогласно народ щетинский и окрестных деревень принял христианство; единогласно решил он за христианство воевать с ранами, упорными язычниками; единогласно сейм всей Поморской земли, созванный в Узноиме, постановил быть, по княжескому слову, христианской вере на Поморье; единогласно в Щетине, после отступничества, совет знатных людей и стариков определил вторично покориться Оттону епископу…

И сколько поморяне дорожили единогласием, столько боялись они, при общем согласии всего народа, даже одного противоречащего голоса и всячески старались уговорить или отстранить того, кто не соглашался с общим решением. Вот, например, что рассказывает жизнеописатель св. Оттона: "В таком огромном городе, как Щетин, не нашлось ни единого человека, который бы, после общего согласия народа на принятие крещения, думал укрыться от Евангельской истины, кроме одного жреца… но к нему однажды приступили все и стали его премного упрашивать…" Зато другой раз, как мы видели, щетинцы обошлись не так вежливо со жрецами, противившимися народному приговору: оставили их одних в доме совета, где они заседали со знатью и стариками, а потом выгнали из города.

Удивительное дело, сколько в племенном быте поморян, который есть, конечно, самое полное и стройное проявление в славянском мире этой скудной формы общественного устройства, сколько в нем сходного с древнейшим бытом германцев, описанным у Тацита: тот же был у поморян в ХII в., что у германцев в I в., безвластный племенной глава, та же высоко чтимая знать, та же народная община, те же два совещания, — одно, в котором заседали знатные люди, другое, в котором участвовал весь народ, — то же производство общественных дел, по которому дело сперва обсуждалось на совете знати, а потом предлагалось им на окончательное решение народного схода: словом сказать, тот же совершенно гражданский строй.

Так быт славянский, приняв в себя стихию аристократии, но удерживая еще древнюю общинность, мог совпасть с первоначальным бытом германским, в котором, при коренном господстве аристократической стихии, простота семейной жизни еще хранила начало общинное. Но быт германский, изображенный Тацитом, был плодотворным зародышем всей германской жизни: его начала легли в основание великого и векового развития немецкого племени; быт поморский, описанный биографами Оттона, является бесплодным искажением, лишь с виду крепким и стройным, жизни славянской, и он был преддверием к гибели и мирному исчезновению народа поморского. Потому, видно, и развился древний быт германского племени, что он был чист и целен и соответствовал всем потребностям германцев, а поморский быт разрушился потому, что этой чистоты, этой цельности и своеобразности в нем не было. И действительно, через аристократию, именно ту стихию, которую балтийские славяне внесли к себе от чужеземцев, вошла гибель к народу поморскому. При водворении христианства и немецкого влияния на Поморье, знать тотчас же онемечилась и, приняв все условия германской жизни, получила такую же власть, какую она имела тогда в Германии: тогда и князь, не находя против нее опоры у себя, в обессиленной народной общине, должен был со своей стороны приглашать в города свои немецких горожан (бюргеров) и водворять на Поморье их немецкий быт. И при таком переходе к немецкой жизни, — добровольном со стороны знати, вынужденном знатью со стороны князя, — в скором времени Поморье из славянской земли сделалось немецкой.

У ранских славян, как мы видели, князь (или царь), знатное сословие имели точно такое же значение, как на Поморье; и все прочие общественные учреждения были у них такие же. Правда, наши сведения о них весьма скудны; но мы знаем, однако, что и у ран господствовал закон единогласия и собиралась народный сход. Сход созывал верховный жрец Святовита, глава всего ранского общества. Когда случалось что-нибудь важное, то он объявлял о том царю и народу ранскому: собирался сход, жрец излагал волю богов, узнанную им посредством разных знамений, и царь с народом решали, что следует делать. Так производились общественные дела у ран, по свидетельству Гельмольда. Тут не видно, чтобы знатное сословие имело на сходе какое-нибудь особенное значение, как у поморян; но это значение несомненно, ибо вообще у ран знать, по достоверным известиям, занимала важное в обществе место (так что Рана сделалась, как скоро введение христианства уничтожило власть верховного жреца и водворило германское влияние, вполне аристократической землей); на особенное преимущество знатных людей в народных собраниях ран намекает, кажется, следующий рассказ Саксона Грамматика. Однажды, когда датчанам понадобилась помощь ранских славян, датский арxиепископ, знаменитый воитель Абсалон, отправился к ним, вступил в их народное собрание, где присутствовал и царь Тетислав, и, будучи усажен на самое почетное место, стал говорить народу через переводчика о своем поручении. Были, значит, почетные места там, где собирался сход ранский, и довольно вероятно, что они отведены были для знатных людей. Подобно лютичам, ране даже на войне созывали войсковой сход. По всему видно, что и у них, подле племенного главы, царя и знати, существовало начало общинное. Одним словом, все общественное устройство их было точно такое же, как поморское, да и судьба их постигла такая же: и их онемечило, стремясь по внутренней склонности к немецкому быту, аристократическое сословие.

Мы изучили в главных чертах, насколько позволяли указания современных памятников, состав гражданского общества у балтийских славян. Мы нашли в основании его начала того быта, который является в истории преддверием жизни народной и государственной, где семейные общины, деревни, уже соединены в общества, в племена, и каждое такое общество уже имеет своего князя, но где еще не осознано и не осуществилось внутреннее единство народа и государства. В самом начале своего исторического развития другие славянские народы, более или менее быстро, прошли этот переходный период: славяне балтийские в нем остались.

Также и весь внешний порядок общества, все общественное управление у балтийских славян сохранилось в том виде, в каком мы находим его в древнейшую эпоху славянской жизни, предшествовавшую образованию государств: мелкие союзы деревень, волости (или жупы, как они назывались у западных славян; верви, как они назывались на Руси), которые, подчиняясь князю, как общему главе племени, составляли, однако, каждая отдельное общество, имевшее центром укрепленное место или "город", — вот в чем заключался общественный порядок, и на чем основывалось общественное управление у славян на ступени племенного быта, и таким мы видим его у славян балтийских во все продолжение их истории.