Читать онлайн «Военный коммунизм в России: власть и массы». Страница 15

Помимо основной цели предполагалось использовать рычаги товарообмена таким образом, чтобы в перспективе перейти к системе единого централизованного хозяйства, бестоварному продуктообмену.

26 марта Совнаркомом был принят и стал ускоренно воплощаться в жизнь декрет об организации товарообмена. Но вскоре явно обнаружилось, что он не приносит желанных результатов, и главная причина заключалась в том, что товарообмена как раз и не было. Специальная инструкция Наркомпрода к декрету 26 марта фактически упраздняла его. Запрещался индивидуальный обмен с отдельными хозяйствами, запрещалась покупка хлеба у организаций. Товары должны были равномерно распределяться среди всех крестьян в случае сдачи хлеба всей волостью или районом. Товар служил не орудием обмена, а премией неимущим крестьянам за содействие в выкачке хлеба. Другими словами, состоялась очередная попытка усилить заготовку в принудительном порядке, используя снабжение товарами беднейшей части деревни. Правительство по-прежнему больше интересовало не восстановление экономических отношений, а развитие социальной революции в деревне. Экономика была брошена под ноги принципу классовой борьбы, что вскоре нашло уже четкое и недвусмысленное выражение на последующем этапе политики большевиков.

Именно с 1918 года в обиход русского языка входит небезызвестное словечко «товарообмен», как памятник неуклюжим попыткам большевиков изловить экономического зайца в погоне за зайцем социальной революции и равенства.

Стремясь сохранить свое положение, правительство, вставшее на путь внутренних репрессий, вынуждено было идти на скорейшее заключение унизительного, «похабного» мира с Германией и ее союзниками. После продолжительной эпопеи ожесточенных споров, обвинений и угроз среди большевиков, левых эсеров и других социалистических партий 3 марта 1918 года в Брест-Литовске мир наконец был подписан, а вскоре, с 10 на 11 марта, произошло событие не менее значительное. Советское правительство покинуло Петроград и переехало в Москву. Свершилась символическая мечта славянофилов о возвращении столицы в первопрестольную.

Публично переезд оправдывался сохранявшейся угрозой германского нашествия, но имелись и другие, не менее веские причины. Октябрьские революционные массы становились все более ненадежной средой для большевистского правительства. Еще в январе, после расправ с рабочими манифестациями в день открытия Учредительного собрания, потрясенные коллективы ряда ведущих питерских предприятий вынесли резолюции об отзыве своих депутатов-большевиков из Советов и возвращении красногвардейцев к мирным занятиям. Весной 1918-го большевики в Петрограде уже не могли показаться ни на одном предприятии, очевидцы свидетельствовали, что «и рабочие и обыватели доведены большевистской властью до того, что не только Дутов их не страшит, но даже немцы»[116]. Поэтому сразу после заключения Брестского мира стали обнажаться потайные мотивы спешки с подписанием договора.

Началась ликвидация старых революционных частей. После отъезда Ленина в Москву приказом по Петроградскому военному округу было предписано начать полную демобилизацию частей округа. Верные правительству новые красноармейские подразделения 16 марта силой разоружили Преображенский, Московский полки и Измайловский полк, тот самый, чьи солдаты в феврале первыми перешли на сторону восставшего народа, в октябре штурмовали Зимний и подавляли мятеж Краснова. Наглядная иллюстрация перемены настроения масс за время сидения правительства большевиков в Петрограде. Таким же бесславным был конец и питерской рабочей Красной гвардии. 17 марта по всем районным Советам было объявлено, что гвардия распускается, а желающие могут записываться в Красную армию, начальника штаба Красной гвардии арестовали. Старый счет был закрыт, начинался новый период революционных преобразований.

Весной 1918 года Москва представляла собой гораздо более спокойное место, чем Петроград. По причине общегосударственной разрухи, с октября она жила достаточно автономной от Петрограда жизнью и фактически имела свое отдельное правительство. Большевистское руководство Москвы предпочитало проводить более мягкую политику в отношении оппозиционно настроенных рабочих и их партий. Не поощрялись повальные обыски и реквизиции продовольствия у обывателей, расстрелы на месте воров и спекулянтов и вообще Президиум Моссовета как-то пытался сдерживать волны анархии и беззакония. А. И. Рыков, стоявший во главе продовольственного ведомства в правительстве Московской области, проявил себя способным хозяйственником и сумел наладить товарообмен с югом и так поставить снабжение Москвы, что в марте там уже всерьез подумывали о существенном увеличении пайка населению. Словом, даже несмотря на то, что московская парторганизация давно зарекомендовала себя как гнездо внутрипартийной оппозиции и даже выносила недоверие ЦК партии по поводу мира с немцами, Москва с ее Кремлем представлялись Ленину наиболее безопасным местом для передышки и подготовки нового этапа социалистической революции.

В разгар «красногвардейской атаки на капитал» руководство ВСНХ, наверное, первым в правительстве большевиков ощутимо почувствовало негативные результаты рабочего контроля, повальной национализации, а также и экономические последствия Брестского мира. Часть высших функционеров ВСНХ, обескураженных нарастающим экономическим развалом, решила сделать ставку на сохранившиеся монополистические объединения финансового капитала. Сторонники сотрудничества с капиталистическими монополиями во главе с членом Президиума ВСНХ В. П. Милютиным заговорили о чем-то вроде того, что социализм надо строить под руководством опытных организаторов трестов. Предполагали выпуск акций национализированных предприятий, половина из которых должна принадлежать государству, а половина — финансовым капиталистам или нечто тому подобное. В любом случае руководство предприятиями должны были принять на себя представители трестов. 19 марта на пленарном заседании ВСНХ после продолжительной дискуссии этот вариант был отвергнут и было решено полностью взять в руки государства экономическую власть, точно так же, как она была взята в области политической.

Группировка Милютина потерпела поражение, но тут пришла неожиданная помощь. Обломки милютинского плана подобрал и принялся склеивать заново Ленин. Фигуру вождя большевистской революции невозможно оценить однозначно, и она всегда будет вызывать противоречивые суждения. Можно отрицать его идеологию, осуждать его методы, но в чем ему несомненно нельзя отказать, так это в быстроте политической реакции и умении маневрировать. Вскоре после переезда в Москву, в гостинице «Националь», на частном заседании ЦК большевиков он заговорил о необходимости «ввести революцию в берега». В конце марта Ленин приступает к работе, и в апреле на свет появляется брошюра «Очередные задачи Советской власти», где звучит требование «приостановить» наступление на капитал и пойти на временный компромисс с буржуазией. Однако высказавшись против форсирования национализации, Ленин не поддержал и план акционирования. Его идея проще и декларативнее: учет и контроль рабочих над производством, а управление до времени следует оставить капиталистам и их спецам.

Новый курс Ленина собрал значительную, но разношерстную оппозицию. Выставили лозунг «кавалерийской атаки на капитал» левые коммунисты во главе с Бухариным. Поддержку им выразили эсеры, тоже левые, и часть руководителей ВСНХ, для которых эти споры были уже пройденным этапом. Левые оппоненты Ленина увидели в его «очередных задачах» подтверждение своих слов о том, что капитуляция в Бресте повлечет за собой и экономическую капитуляцию. Но ультрареволюционный азарт ослеплял их, мешал понять ленинский план во всей его полноте. Весной 1918 года основную угрозу «пролетарскому» государству, а значит, и революции Ленин увидел в непокорной, рассыпающейся крестьянской анархической стихии, в борьбе против которой он и решил привлечь организаторские силы буржуазии.

Свой план относительно крестьянства Ленин внезапно выдвинул в известной речи на заседании ВЦИК 29 апреля, хотя слухи о важном программном выступлении лидера большевиков появились в газетах задолго до этого дня. В развитие «очередных задач» Ленин обратился к понятию государственного капитализма, смысл которого он увидел прежде всего как орудия борьбы с «чистым» капитализмом, частной собственностью и спекулятивной торговлей. «Да, мелкие хозяйчики, — говорил Ленин 29 апреля, — мелкие собственники готовы нам, пролетариям, помочь скинуть помещиков и капиталистов, но дальше пути у нас с ними разные. Они не любят организации, дисциплины, они — враги ее. И тут нам с этими собственниками, с этими хозяйчиками придется вести самую решительную, беспощадную борьбу»[117]. Мелкие хозяйчики — это крестьяне. Итак, задача поставлена — беспощадная борьба с крестьянством.