Читать онлайн «Генералы и офицеры вермахта рассказывают.». Страница 29

III. Девиз «фашизм не является продуктом экспорта» подходит также и для национал-социализма, но он не ограничивает понятия «фашизм — это война». При этом два момента достойны внимания:

1) Империалистические цели национал-социализма подтверждаются тем фактом, что, например, никто не думал о том, чтобы после оккупации Бельгии поставить там у власти Дегрелля. Дегрелля утешали все время, что это дело будущего, и он выехал с дивизией СС «Валлония»[171] на фронт. Покорение Бельгии было исключительно делом Германии.

2) Благодаря этим движениям сопротивления должны быть созданы прогерманские настроения, кроме того, активная оборона для определенного момента в будущем. На успехи этого движения в зарубежных странах никто не надеялся, основное — хотели достигнуть напряженного положения в этих странах.

IV. По старой поговорке — для ведения войны требуются деньги, деньги и еще раз деньги. Этого, как важнейшей предпосылки, национал-социализм имел меньше всего. Кроме того, были недостаточны кредиты, чтобы покупать за границей сырье. Поэтому война должна была вестись без денег и кредитов, а для этого требовалось:

1) Абсолютная внутренняя диктатура (потеря частных состояний путем скрытой инфляции, кампании против евреев и т.п.).

2) Разбойничьи методы ведения войны, грабеж оккупированных областей и нейтральных стран. ОКХ преследовало поэтому чисто практические цели, чтобы обеспечить наше военно-экономическое положение (Украина, Кавказ), и вступало тем самым в возрастающей мере в противоречие с политикой престижа фюрера (Москва, Сталинград).

V. Союз с Италией и Японией определялся не идеологическим родством и не едиными политическими целями, это было империалистическое объявление войны всему миру. Этот союз «оси» мог иметь как следствие, в дальнейшем войну между самими союзниками, потому что, например, Муссолини в Австрии и на Балканах преследовал те же цели, что и Адольф Гитлер. Союз с Японией не был естественным не только по соображениям расового порядка, но и потому, что на китайском рынке резко сталкивались интересы обеих стран.

В конце концов, с Францией (возможно и с Англией) стало невозможным на будущее мирное урегулирование противоречий, к этому привели огромные территориальные притязания Муссолини, которые могли быть разрушены только войной.

Таким образом, национал-социалистическая политика заключения союзов носила в себе зародыш будущих войн. Это подтверждается еще и тем фактом, что наши военные переговоры и соглашения не носили честного, прямого характера. Лично я не помню ни одного случая, чтобы предварительно не предупреждалось об опасности, что переговоры могут стать известны третьей державе.

Я припоминаю предупреждение, сделанное мне генералом Беком, когда я ездил в 1937 году в Италию на переговоры с Генеральным штабом: «Мы полагаемся на вас. Но не забывайте ни на одно мгновение, что все, что мы скажем этим людям, может стать известно на следующий день в Париже».

Союз с Японией не помешал нам и в дальнейшем направлять вооружение в Китай и держать там своего военного советника, как я однажды узнал в Берлине.

В заключение я готов признать, что европейские великие державы незадолго до начала войны добивались длительного мира с Германией, но для нас это было уже слишком поздно. Все народное достояние было употреблено на подготовку войны, хозяйство и индустрия были перестроены на военный лад.

Национал-социализм мог означать только войну. И любое утверждение о том, что мы не хотели войны, являлось только извращением истории.

ШЁРНЕР

24.8.1945

Перевела: переводчик 4 отдела 3 Гл[авного] Упр[авления] МГБ СССР ст[арший] лейтенант ПОТАПОВА

ЦА ФСБ России. Д. Н-21138. В 2-х тт. Т.1. Л.45—50* Заверенная копия. Машинопись. Подлинник под названием «Faschismus heihsst Kreig» на немецком языке — т.1, л.д. 51—58.

25 августа 1945 г.

Москва

Перевод с немецкого

В первой части моего изложения я мало касаюсь деталей, так как они не имеют значения.

С 1919 по 1923 год я служил кадровым офицером в чине ст[аршего] лейтенанта в баварском 41-м пехотном полку (с 1921 года в 19 п[ехотном] п[олку]) командиром взвода, а затем роты в гор. Ландсхут близ Мюнхена и в Линдау на Бодензее (на швейцарской границе).

Являясь единственным баварским офицером, лейтенантом-пехотинцем, имевшим высшую немецкую военную награду — орден «Пур лё Мерит» («За заслуги»)[172], меня часто приглашали на специальные вечера и военные поездки, во время которых мне приходилось сталкиваться с руководящими лицами. Неоднократно мне приходилось бывать по служебным и личным делам в моем родном городе — Мюнхене, вскоре сделавшимся «городом нац[ионал]-соц[иалистического] движения». С 1.X-1923 года до осени 1925 года я занимал должность помощника командира (академик) при главном штабе VII-го армейского корпуса (гор. Мюнхен).

Адольфа Гитлера я увидел впервые в 1920 году в 41-м п[ехотном] п[олку], где он служил «офицером по политической части», т.е. гражданским референтом по организации докладов, носивших характер политического воспитания. Темы при этом были те же, что на открытых собраниях Гитлера.

Покровители Гитлера сидели не в главном штабе VII-ro армейского корпуса, их было мало в штабах. Однако его активными приверженцами являлись генерал Риттер фон Эпп, впоследствии имперский наместник (мой командир полка во время Первой мировой войны в баварском пехотном полку личной охраны с 1914—1918 гг.). В 41-м п[ехотном] п[олку] особенно близкими с ним были капитан Дитль (позднее главнокомандующий в Финляндии) и майор Риттер фон Шоберт (впоследствии главнокомандующий 9-й армии[173] при армейской группировке «А»).

Создававшаяся обстановка в то время чрезвычайно способствовала пропагандистской деятельности Гитлера: условия Версальского договора, инфляция, безработица, опасность коммунизма и общее недовольство, как последствия проигранной войны. Большое сочувствие Гитлер встречал среди нас, офицеров. Кроме того, к нему стремилась молодежь, не имевшая ни цели, ни надежд и не участвовавшая в войне.

Лозунг Гитлера «Германия, проснись» — вместе с другими национальными девизами, дал большой толчок для образования различных боевых союзов.

Офицеры и солдаты, которым по закону было запрещено принимать какое-либо участие в политических демонстрациях, а также заниматься политической деятельностью, посещали, переодевшись в гражданскую одежду, собрания и переносили их дух в казарму.

В то время у меня создалось впечатление, что Гитлер не имел еще твердо очерченных, высших политических планов или, по крайней мере, не представлял их себе ясно. В первую очередь, он хотел агитировать за национальное освобождение и единство и разбудить боевой дух.

В этот период близкими людьми к нему являлись следующие лица:

Грегор Штрассер, лучший политический деятель и прекрасный оратор (партийная программа).

Федер — экономист, который в ходе дальнейших событий вследствие своих радикальных требований под влиянием крупных промышленников был устроен.

Людендорф, открытое участие которого означало большой политический успех, он способствовал привлечению на сторону Гитлера армии (молодых офицеров) и молодежи.

Рем — капитан Генерального штаба при Эппе, которого я хорошо знал лично, и от которого я узнал о некоторых событиях, которые иначе бы остались для меня неизвестными. Рем являлся ведущим лицом среди военных кругов, стоящих на стороне Гитлера. Он посвятил себя почти исключительно организации и обучению военному делу молодежи и боевых союзов. Рем обладал сильным, самоуверенным характером, был высокоодаренным, умным и энергичным человеком.

Резко отрицательную позицию по отношению к Гитлеру занимали коммунисты, социал-демократы и, главным образом, господствовавшая в то время Баварская народная партия (демократы) вместе с духовенством и высокопоставленным дворянством. Исключение составляли дворяне-промышленники.

Неоднократные попытки гитлеровских кругов найти доступ к баварскому королевскому двору и к сильной дворянской провинции, преданной кронпринцу Руппрехт[174], потерпели неудачу.

Среди католических кругов возникло сильное движение сопротивления.

Основными пунктами программы Гитлера уже в то время были:

1) На нас, солдат, действовала особенно его ясная, лишенная всякого компромисса позиция по отношению к Версальскому договору, который привел Германию к хозяйственной катастрофе. Мысли о реванше и вооружении были всем нам очень близки. Существовавшие до этого времени правительства, и старые политические партии казались нам лишенным всякой активности.