Читать онлайн «Борджиа». Страница 92

Причисленный к лику блаженных Урбаном VIII 21 ноября 1624 года, новый блаженный был выставлен в великолепной мадридской церкви, построенной его внуком, кардиналом-герцогом. В течение недели его останки, сопровождаемые ликующими процессиями, переносили из одной мадридской церкви в другую. Драгоценную раку с его телом несли четырнадцать испанских грандов, среди них были герцоги Осуны, Сессы, Пенаранды, Вилла-Эрмозы, Лермы и Гихара, князь Сквиллаче и маркиз Кастель Родриго. Другие аристократы поддерживали золотой балдахин, третьи — ленты раки. Все они были его потомками. Всего насчитали восемьдесят шесть дворян, из самой родовитой испанской знати — он был их дедом, прадедом, прапрадедом. Рыцари ордена Сантьяго, Совет тринадцати командоров, все королевские советники, члены магистратуры и народ шли за кортежем. Это был настоящий триумф на небесах, но еще и торжество целой расы, в которой воплотилась очень гордая, очень подозрительная и очень католическая Испания.

Но пока Франциск еще не достиг вершин небесных почестей. Через сорок семь лет, получив огромное количество свидетельств о чудесных деяниях блаженного, правивший в то время понтифик Климент X канонизировал его 11 апреля 1671 года. В соответствии с Римским мартирологом его праздник установлен 3 октября: «Святой Франциск Борджиа, генерал Общества Иисуса, прославился строгостью своей жизни, даром проповедника, отрекся от светских титулов и отказался от званий, даваемых ему церковью».

Вся жизнь нового святого была полной противоположностью жизни его деда Александра VI. Но и лицевая и изнаночная стороны гобелена судьбы одинаково блестящи. Они сотканы из одних и тех же клубков. В них переплелись разноцветные нити одинаковых страстей. Действовать в настоящем, давать волю своим страстям и своим желаниям, переступить через все ради идеала — все Борджиа вели себя именно так. Менялась только их цель: Бог или Человек, но всегда властный и деспотичный внутренний голос побуждал их выйти за рамки посредственности. Все они с одинаковым упрямством шли своим путем, раздирая плоть об иглы удовольствий или умерщвляя ее. Они были исследователями неизвестности — для Франциска это была вселенная милосердия, а для Чезаре — итальянское королевство…

Ставшие образцом для подражания или непризнанные современниками, они имели привилегию показать им, каким путем следует идти, а каких камней преткновения следует избегать. Они были квинтэссенцией общества, его элементом, в котором воплотилось главное. В них отразились все пороки и добродетели времени, в их чертах проявилось то, что в других оказалось лицемерно скрыто из-за стыда перед людьми. Они проявили себя как представители освобожденного человечества.

Такой успех оказался не под силу обычным смертным. Небесный апофеоз сменился падением или скорее пышным угасанием отблесков заката. Потомки убитого герцога Гандийского блистали еще некоторое время, занимая высокое положение в миру и Церкви. Последним в длинной процессии испанских грандов, где были вице-короли, кардиналы, стал не оставивший потомства дон Мариано Теллес-Гирон, умерший 2 июня 1882 года. Этот очень достойный и благородный потомок Борджиа владел тремя княжествами, восемью герцогствами, десятью маркграфствами, шестнадцатью графствами, шестнадцатью виконтствами и многочисленными рыцарскими титулами. Сам по себе он был десятикратным грандом Испании первого класса.

Но в Италии еще сохранилось несколько патрициев — потомков побочных линий, носящих имя Борджиа. Они являются свидетельством необычайной жизнеспособности крови этих авантюристов высокого полета, шестьсот лет назад покинувших королевство Валенсию и до сих пор заставляющих мир говорить о себе.

Посмертная судьба Борджиа связана с именем Никколо Макиавелли. Он действительно вошел в бессмертие благодаря его трактату De principatibus (О государствах). Это короткие записки, состоящие из двадцати двух глав, написанные за несколько месяцев — между июлем и декабрем 1513 года. Их цель — дать советы политическим руководителям на примере поступков творивших чудеса главных действующих лиц истории. Чаще всего рядом с именем Александра VI упоминается Чезаре Борджиа. В его честь последующие поколения изменят заглавие этого произведения и назовут его «Государь».

Холодный ум создавал это руководство к действию — как захватить власть и как ее сохранить. Со времени своего появления трактат Макиавелли стал настольной книгой тех, кто стремится господствовать над себе подобными. Он учит их, как не считаться с нравственными принципами, законами и традициями, чтобы удовлетворить свои желания. Великий муж из семейства Борджиа, изображенный как сверхчеловек, предлагается в качестве примера для подражания. Еще во времена своего зарождения «макиавеллизм» мог бы называться «борджианизм».

Этот иногда совершенно невероятный рассказ о поведении Чезаре и его отца Александра VI подтверждается Дневником, также называемым Liber nota rum (Книгой записей), или Diarium (Ежедневник) папского церемониймейстера Жана Буркарда. Архивисты Ватикана тщательно сохранили этот документ после смерти его автора в 1506 году. Они постоянно пользовались им, потому что он очень детально описывал римские обряды, последовательность в размещении сановников во время служб, порядок процессий, папские облачения в зависимости от религиозного праздника — все эти подробности были тщательно сохранены в настоящей «книге ризничего». Но, описывая церемонии, хитрый Буркард перемежает повествование рассказами об излишествах и скандалах, о слухах, ходивших по Ватикану, приводит стихи и памфлеты, наводнявшие Рим при Александре VI.

Такие залежи информации нельзя было долго хранить в тайне. Записки Буркарда слишком хорошо подтверждали летописи того времени. Историки немедленно принялись эксплуатировать эти материалы. Дневник стал источником для Истории жизни понтификов, публиковавшейся с 1505 года как продолжение труда Бартоломео Сакки, прозванного Баттиста Платина. Она дала пищу для размышлений великим писателям, захваченным историей Борджиа. Франческо Гиччардини (Гишарден) в своей Истории Италии, писавшейся с 1537 по 1540 годы, обвиняет Цезаря и его отца во всех несчастьях Италии, потому что они призвали иностранных завоевателей. Поэтому в своем рассказе он настаивает на «невероятном облегчении» римлян, разглядывающих в соборе Святого Петра труп Александра VI: «Их глаза не могли насытиться этим зрелищем мертвой змеи, которая своим неумеренным честолюбием и злым коварством, невероятной жестокостью, чудовищной похотливостью и необычайной скупостью, продавая без разбора ценности священные и мирские, отравила весь мир; и однако этого человека превозносили, он процветал, что дано не многим, с юности и до последнего дня своей жизни, желая многого и получая еще больше. Его пример может смутить тех, кто утверждает, что слабые человеческие глаза способны видеть глубину божественных суждений, и тех, кто считает, что все доброе или злое в жизни каждого человека зависит от его заслуг или его пороков». Он делает печальный вывод — настоящие наказания и награды даются людям, возможно, только в загробной жизни…

Другой знаменитый историк — Паоло Джовио (Поль Жов), епископ Ночеры, автор трудов История его времени и Жизнь и Похвальное слово знаменитым людям. Все эти произведения публиковались начиная с 1550 года. В них он приводит самые скандальные факты, не высказывая, однако, своих собственных суждений. То же самое делает Онофрио Панвинио, когда переиздает Историю жизни понтификов (1557). Джеронимо Зурита, автор Арагонских Анналов (1590), в томе, посвященном Фердинанду Католическому, воспроизводит значительное число событий, относящихся к Борджиа, и это его не смущает — потомки герцога Гандийского были в то время образцом светского успеха и имели самую безупречную репутацию.

Мир Контрреформации, уже больше чувствующий свою вину и подготовленный примером добродетелей святого Франциска Борджиа, проповедует, что после беспорядочной жизни одного поколения другое может исправить его грехи через покаяние. Некоторые произведения используют это положение, намеренно усиливая негативные черты. Так обстоит дело с Vita del duca Valentino (Жизнь герцога де Валентинуа) Томмазо Томази, изданной только в 1655 году, столетие спустя после своего написания, а потом еще раз в 1670 году, со вставками авантюриста Грегорио Лети.

Дневник Буркарда был тогда необычайно популярен среди эрудитов. Было сделано большое число копий, и церемониймейстера считали, если верить Онофрио Панвинио, основным источником информации. Ученый Этьен Балюз сделал экземпляр для коллекций Кольбера, а монахи Конгрегации Святого Мавра сделали то же самое для библиотеки своего монастыря в Сен-Жермен-де-Пре. В 1649 году эрудит Денис Годфруа воспроизводит несколько фрагментов из дневника, ссылаясь на Савонаролу, в своем издании Мемуары Комминеса. В 1684 году его сын Теодор приводит в своем документальном труде озаглавленном История Карла VIII, отрывки об отношениях короля с Александром VI.