Читать онлайн «История Кубанского казачьего войска». Страница 37

В действительности положение черноморцев было таково. Черноморцы уже осели и фактически завладели землями между Бугом и Днепром – «границей по бендерьску дорогу», как поется в песне Головатого. Сделали они это на основании письменного распоряжения князя Потемкина от марта 1790 года. Хотя распоряжение это и носило форму жалованного, так сказать, указа и в конце его стояло обычное для монарха «дан в главной квартире в Яссах», но в документе говорилось лишь, что Потемкин «всеподданнейше представил Ее Императорскому Величеству о поселении войска на привольных местах на берегу Черного моря, между Днестра и Буга». На языке всесильного временщика это значило, что то, что решил он сделать, подтвердит и Екатерина II. Так велось все в Новороссии, а в документе дальше говорится уже об «отводе через землемеров достаточного количества земли».

Но все это было так, пока жив был «граф Григорий Потемкин-Таврический, священные Римские империи князь и великий гетман императорских казацких войск Черноморских и Екатеринославских», как значилось в заголовке упомянутого выше документа-указа. В сущности же, кроме громкой формы документа-указа, черноморцы не имели в руках ничего, чем обеспечивались бы их права на земли между Бугом и Днестром. Представление Потемкина Государыне об этом осталось неутвержденным.

Правда, казаки не теряли времени и в короткие сроки успели фактически завладеть всем указанным пространством земель. Пока на службе в войне с Турцией были все строевые казаки Черноморского войска, их отцы, дети, жены и вообще весь нестроевой состав сразу же и деятельно взялись за заселение земель. Им помогали присоединенные к войску выходцы из придунайских княжеств. Тогда же сразу была основана и резиденция кошевого с старшиной в Слободзее.

Еще деятельнее взялись за дело заселения земли черноморцы после окончания войны с турками. В течение двух лет черноморцы основали, кроме Слободзеи, еще 24 крупных поселения – шесть по р. Бугу, пять по Днестру, три по р. Телигулу, по одному при р. Березани и при Очаковском лимане и десять в разных урочищах. В казачьей географии звучали уже названия Солониха, Гнила, Терновка, Песчанка, Оники, Журавка, Сасечки, Головкивка, Чичаклей, Карагаш, Незавертай и т.п. Наряду с крупными поселениями устроена была целая масса хуторов, зимовников, заимок, помещений для рыболовных ватаг и т.п. «Завели себе, – говорили после казаки в прошении царице, – хозяйство порядочно, яко-то: домостроительство, водяные и ветряные мельницы, хлебопашество, скотоводство, леса, сады, винограды, пасеки, рыболовные заводы и все, что есть нужное к оному хозяйству». Казаки закрепляли за собой землю крепко и по тому времени юридически основательно – жилыми строениями и хозяйственными обзаведениями. Так, в течение двух лет осело в Забужье 1759 семейств Черноморского войска с 5068 душами мужского и 4414 душами женского пола.

Но уже в эту пору черноморцы чувствовали все невыгоды занимаемого ими в Новороссии положения и шаткость права на забужские земли. Местное начальство всячески препятствовало по Екатеринославскому наместничеству переселению казаков на их новую территорию, дозволяя переходить только тем из них, которые участвовали в последней турецкой войне, а не бывшим запорожцам, продолжавшим пополнять ряды Черноморского войска. Затем местные власти своеобразно понимали семейный состав. Разрешая выселяться только женам и детям черноморских казаков, они удерживали на местах состоявших в их семьях отцов, матерей, братьев, племянников, вообще родственников и домочадцев. За спинами властей действовали, конечно, помещики. Эти последние и их приказчики просто уж задерживали казачье население на местах и отнимали у задержанных и выселявшихся скот и имущество. Картина насилий над казачьим населением была внушительная, и черноморцам невольно приходило в голову, что и с их забужскими землями впоследствии власти и помещики могут поступить так, как с запорожскими местностями. Своей земли у казаков не было, а окружающие условия и обстановка указывали на то, что многим и многим казакам не избегнуть в ближайшем будущем цепких рук новороссийских помещиков.

Тогда казаки сразу переменили фронт и образ действий. Они решили искать землю в Петербурге.

Исторические материалы свидетельствуют, что в выработке плана похода черноморцев в Петербург за землями принимало участие все войско. В силу обычая и не угасших еще порядков Запорожской Сечи, черноморцы собирались в важных случаях на общую Войсковую Раду. Так, в 1789 году, во время военных действий с турками, когда казачество фактически было разъединено на две части, были собраны и две казачьих рады по земельному вопросу и по вопросу о служебных преимуществах казаков – одна кошевым атаманом Чепигой из конных казаков, а другая войсковым судьей Антоном Головатым из казаков пеших. Когда сделаны были постановления на первой раде, то Чепига просил Головатого «приложить старание привесть и пехотную команду о земле в единомыслие». И, разбитая даже на две части, Рада пришла к «единомыслию» по земельному вопросу. В исторических материалах не осталось подробностей относительно той Войсковой Рады, на которой решено было послать депутацию за землей в Петербург, но из последующих документов ясно видно господствовавшее на Раде настроение по ее решениям.

Казаки, видимо, сразу же решили отказаться от земель за Бугом и идти на Тамань, т.е. в нынешнюю Черноморию или северо-западную часть Кубанской области. В известной песне Антона Головатого ясно выражена тревога за шаткость прав черноморцев на забужские земли. «Прежнюю» землю, т.е. запорожскую, говорится в песне, «взяли да и сю (т.е. забугскую) отбирают, а нам латы Тамань обещают». Если бы даже не было явных покушений на забужские земли казаков, то обстоятельства указывали на возможность подобного исхода. И казаки отказались от целой территории, расположенной между Днестром и Бугом. Основываясь на том, что покойный гетман Потемкин часть земель подарил уже им на Тамани, а остальные обещал выхлопотать, черноморцы предпочли эти последние, казалось, неизвестные земли, тем, на которых они уже сидели. Много причин способствовало принятию такого решения.

Прежде всего, часть этих земель, именно: округу Еникальскую с Таманью, на которой были места, отданные Потемкину «с рыбными ловлями, самыми обильными», покойный гетман подарил черноморцам, «любя войско». У Екатерины II еще свежа была память о самом крупном ее фаворите, в котором она видела незаурядного государственного деятеля, а звание казачьего гетмана, признанного за покойным той же Государыней, было еще не пустым звуком у казаков и современников. Черноморцы, следовательно, вправе были рассчитывать, что «Еникальская округа с Таманом» и богатейшие рыбные ловли, как владения гетмана, во всяком случае будут оставлены за ними. А это, в свою очередь, давало точку опоры для того, чтобы просить войску «Тамань с окрестностями оной». В сущности, в этой скромной добавке заключались тайные и самые заветные желания черноморцев. Двумя годами раньше, чем Потемкин подарил Еникальскую округу с Таманью, еще 31 января 1788 года, он известил черноморцев, что императрица «изволила снизойти на пожалование (им) земли для поселения в Керченском Куте или на Тамани». Выходило, что одна и та же Тамань и подарена была казакам Потемкиным, и пожалована Высочайшей властью. Черноморцам оставалось добыть «окрестности оной».

Затем, самую важную побудительную причину для черноморцев составляло то обстоятельство, что Тамань и окрестности оной представляли совершенно пустующую и никем не занятую местность, на которую собственно и претендентов не было. С одной стороны к этой местности прилегали владения воинственных черкесов, с другой – омывало ее море, с третьей проходил лишь правительственный тракт из России на Кавказ, и только с четвертой, северной стороны от России и на некотором расстоянии от границ таманских окрестностей, находились владения Донского казачества. Местность, следовательно, была обособленная, изолированная, и едва ли были охотники поселиться в соседстве с черкесами; о нашествии жадных помещиков не могло быть и речи, а донцы имели свои земли и даже заслоняли, так сказать, могущие быть покушения со стороны русских областей на Тамань с окрестностями оной. Естественно, что теснимые со всех сторон в Забужье черноморцы видели в Тамани самое укромное и спокойное для себя место.

Наконец, Черноморская обетованная земля ни в коем случае не уступала по своим естественным условиям не только забужской территории, но, пожалуй, и самой Запорожской Сечи. Многие из черноморцев посещали эти благословенные места еще и в прежние времена. Еще запорожцы ходили на Азовское побережье с промысловыми целями. На этот счет существует целый ряд исторических указаний. По словам Скальковского, запорожцы и донцы имели одновременно притязания на край, обоим войскам вовсе не принадлежавшие, – на берега и косы кубанской стороны Азовского моря, находившиеся во владении Крымского хана и составлявшие кочевье ногайских кубанских орд. Построивши дубы на устьях Берды, или Кальмеуса, т.е. там, где теперь находятся Мариуполь и Бердянск, запорожцы целыми ватагами без ведома кошевого начальства спускались по Азовскому морю к Ейскому лиману и здесь, избрав себе полковника, старшин и атаманов, строили шалаши и притоны, занимаясь рыболовством и звериной охотой все лето. Неоднократно поэтому и турецкое, и русское правительства делали распоряжения об удалении запорожцев с восточных берегов Азовского моря. Так, указом 10 октября 1793 года повелено было выслать запорожцев из Кубанского края. Грамотой на имя кошевого Василия Григорьева от 11 июля 1745 года приказано сжечь все построенные на Ейских косах запорожцами «шиши» и воспрещено сюда отправляться. В 1744 году генерал Леонтьев писал кошевому атаману Якиму Игнатовичу, что на кубанских землях находятся запорожцы и что ачуевский ага Измаил жалуется на запорожцев и требует удовлетворения. Таким образом, часть Черномории служила запретным плодом для запорожцев и потому уже она служила приманкой для их наследников черноморцев.