Алексей Исаев - Иной 1941. От границы до Ленинграда

Читать онлайн «Иной 1941. От границы до Ленинграда». Страница 28

Автор Алексей Исаев

Также в ходе продвижения вперед «панцеров» возникают непредвиденные трудности, связанные с нарушением маршевой дисциплины. Вопреки приказам пехотные дивизии занимают выделенные для снабжения танковой группы дороги. Несмотря на все это, движение танков не остается не замеченным с советской стороны. Уже в 20.00 26 июня командарм Собенников приказывает 12-му мехкорпусу «короткими контрударами уничтожать прорывающиеся танки, не допуская обхода левого фланга армии. По имеющимся данным, два батальона танков противника нависли на левый фланг армии, угрожая коммуникациям отходящих частей»[149].

Спустя буквально полчаса (в 20.30 26 июня) командующий 8-й армией Собенников отдает приказ об общем отходе:

«С наступлением темноты, оставив прикрывающие части, главными силами продолжать отход большими переходами:

10-му стрелковому корпусу — ось [движения] Папиле, Митава;

11-му стрелковому корпусу — Шяуляй, Бауск;

65-му стрелковому корпусу — Лягумай, Линкува, мз. Цераукате;

202-й моторизованной дивизии — Бауск;

12-му механизированному корпусу — Майжене»[150].

Этот приказ до выхода из строя рации успевают передать только в 11-й стрелковый корпус. Ввиду череды отходов обостряются проблемы со связью. В итоге 12-й мехкорпус в 1.30 27 июня получает через штаб 11-го стрелкового корпуса приказ о сосредоточении для контрудара, а от своего делегата связи (вернувшегося из поездки в штаб армии) — об общем отходе. Причем делегат безнадежно опаздывает, в прежнее расположение штаба он прибывает в 4.00, но никого уже не застает. Приказ на «короткие контрудары» в итоге получает только 28-я танковая дивизия.

Тем временем незадолго до полуночи немецкие танки врываются в Паневежис. Здесь неожиданно решается проблема с горючим, в ЖБД 1-й танковой дивизии появляется запись: «23.45 — авангард выходит к Поневижу. Сломив незначительное сопротивление врага, город удается пройти насквозь. В Поневеже обнаружен большой склад ГСМ. Таким образом, боевые группы могут произвести необходимое пополнение запасов»[151]. Горючее, как уточняется в ЖБД корпуса, было обнаружено на брошенном аэродроме. Мост в Паневежисе захвачен неповрежденным.

Любопытно отметить, что сами немцы встретились с определенными трудностями в обезвреживании сброшенных на советские аэродромы бомб-«бабочек». В истории 1-й танковой дивизии отмечается: «37-й саперный батальон очистил аэродром около Поневежа от мин, сброшенных немецкой авиацией. При этом 1-я рота батальона понесла первые тяжелые потери, так как использованные здесь мины были отряду неизвестны»[152].

Решение Собенникова рокировать мехкорпус на левый фланг армии нельзя не назвать провидческим. Когда с 7.00 утра 27 июня 28-я танковая дивизия начинает выходить на рубеж реки Мужа к востоку от шауляйского шоссе, в 30 км южнее готовится к наступлению немецкая 1-я танковая дивизия. Если бы немецкое командование по тем или иным причинам решило бы ударить на Ригу, у дивизии Черняховского были бы неплохие шансы лечь костьми на пути немецкого элитного танкового соединения. Однако целью немцев был Екабпилс, и поэтому паровой каток дивизии Крюгера прошел мимо позиций поредевшего соединения будущего комфронта полковника Черняховского. Дело ограничилось коротким танковым боем около 17.00 27 июня, в котором советские танкисты заявили о 6 подбитых танках противника. Немцы о нем не упоминают, возможно, это была всего лишь разведка. При более энергичном ведении разведки в 12-м мехкорпусе и твердом управлении хорошим решением был бы контрудар во фланг рвущейся к Западной Двине вражеской дивизии. Но закончился бы он для поредевшего парка бэтэшек скорее всего плачевно. В любом случае действия штаба 8-й армии выглядят достаточно разумными. Остается только сожалеть, что Собенников и его штаб не уделяли достаточного внимания документированию своих решений. Журнал боевых действий 8-й армии, который вел капитан Васильев, фактически превратился в его личный дневник.

Однако если 28-й дивизии в какой-то мере повезло, то управление 12-го мехкорпуса оказалось под огнем. В ночь на 27 июня оперативная группа штаба 12-го мехкорпуса перебралась на новый командный пункт — лес южнее Борисели (Барисяй[153]). В 14.00 с КП с задачей уточнить положение частей выехали начарт корпуса полковник Разинцев и начальник отдела тыла полковник В. Я. Гринберг. Их миссия была опасной, но на войне опасность преследует на каждом шагу. Под удар попал оставшийся в кажущейся безопасности штаб. Как указывалось в докладе о действиях 12-го мехкорпуса, оперативная группа штаба «в 18 часов подверглась нападению противника и погибла в количестве 15 человек командного состава и обслуживающей группы»[154]. Скорее всего, штаб 12-го мехкорпуса был разгромлен подразделениями 21-й пехотной дивизии, именно они 26 июня заняли Шауляй и продолжили наступление вдоль шоссе. В бою погибли начальник штаба корпуса полковник П. И. Калиниченко, бригадный комиссар П. С. Лебедев и другие командиры и бойцы охраны штаба. Командир корпуса генерал-майор Н. М. Шестопалов был ранен и попал в плен. Он умер в лагере военнопленных в Шауляе 6 августа 1941 г. Временно 12-й мехкорпус возглавил В. Я. Гринберг.

Ввиду постепенного исчерпания ударных возможностей 12-го мехкорпуса, выпады частей немецкой 18-й армии становились все более опасными. 27 июня в районе Груджяй была окружена немецкой пехотой 90-я стрелковая дивизия. По сообщению прибывшего из дивизии делегата связи, «полки дивизии, потеряв управление (сведений о штабе дивизии нет), отходят на Митава. Имеются сведения, что к-р дивизии убит»[155].

Пронизывая рыхлые порядки 8-й армии, XXXXI танковый корпус прорывается к Западной Двине. Она становится для корпуса задачей дня 27 июня. Удивительно, но германское Верховное командование имело совсем другие планы использования корпуса Рейнгардта. 27 июня Гальдер пишет в дневнике: «14.00 — Разговор с Кейтелем (ОКВ): Фюрер высказал пожелание сосредоточить главные силы танковой группы Гёпнера в районе Двинска. Возможность переправы в районе Екабпилса, Крустпилса проблематична». Спустя буквально 20 минут эта тема снова всплывает в его записях: «14.20 — Разговор с главкомом, находящимся сейчас в штабе группы армий „Север“, по вышеупомянутому вопросу. Он сообщил, что на Екабпилс наступает лишь 36-я моторизованная дивизия, главные же силы подвижных соединений направлены на Двинск». Нелишне будет также напомнить, что в Директиве ОКХ от 31 января 1941 г. Гёпнеру ставилась задача вида: «4-я танковая группа совместно […] продвигается к Двине в район Двинска и южнее и захватывает плацдарм на восточном берегу Двины».

На самом деле главные силы XXXXI корпуса двигались совсем не к Двинску. Причем в ЖБД корпуса прямо сказано: «Быстрое продвижение дивизий заставляет командира корпуса просить об усилении инженерных подразделений, поскольку передовые части корпуса выйдут к Двине не позднее 28 июня. При поддержке запрошенных штурмовых лодок они немедленно могли бы приступить к переправе»[156]. То есть речь идет не об использовании готовой переправы, а о форсировании реки своими силами с нуля. Запись помечена 11.00 27 июня 1941 г. Почему Браухич, Гальдер и сам фюрер считали, что Рейнгардт отправился в Двинск, — загадка. Можно просто констатировать, что порядок в Вермахте 1941 г. несколько преувеличивается. К слову сказать, если бы советским разведчикам удалось каким-то чудом захватить Директиву ОКХ от 31 января 1941 г., ее полезность была бы невелика.

Вскоре идущие вразрез с первоначальным замыслом планы становятся реальностью. Поздним вечером 27 июня части 1-й танковой дивизии выходят к Западной Двине. Боевая группа Крюгера только в 1.40 28 июня оказывается в 10 км юго-западнее Екабпилса (Якобштадта). Ее сосед, 6-я танковая дивизия, пока остается аутсайдером. В ЖБД XXXXI корпуса с унынием отмечается: «Основная масса 6-й тд из-за нехватки ГСМ неподвижна. Снабжение из трофеев 1-й тд невозможно из-за отсутствия поперечных дорог»[157].

Осознание критической ситуации, в которой оказались войска Северо-Западного фронта с захватом Даугавпилса, привело Ф. И. Кузнецова к решению построить новый рубеж обороны по Западной Двине. Впрочем, Двинск был уже последней каплей. Особых иллюзий относительно возможности сдерживать противника имеющимися силами командование фронта не питало. В ЖБД фронта о положении 8-й армии без обиняков сказано: «Все попытки задержать продвижение противника успеха не имели, и [части 8 А], преследуемые противником, отходили на р. Зап. Двина»[158]. Соответственно, 8-я армия получила приказ отойти на рубеж Зап. Двины, за частями 27-й армии закреплялся рубеж реки от Ливани до Краславы. Точного времени на директиве штаба фронта не проставлено, но штаб Собенникова подготовил приказ войскам 8-й армии только в 23.30 27 июня. Участок Гостини, Екабпилс получила 202-я моторизованная дивизия. Ей предписывалось: «Создать упорную противотанковую и противопехотную оборону. Не допустить форсирования противником р. Зап. Двина»[159]. Однако времени на выполнение этого приказа уже практически не оставалось. Для противника отход уже не был секретом. 27 июня Гальдер пишет в своем дневнике: «Вклинение наших войск в районе Двинска вызвало поспешный отход противника».