Читать онлайн «Неизвестный 1941. Остановленный блицкриг». Страница 50

К слову сказать, в Красной армии второй половины войны была практика подчинения общевойсковым армиям отдельных танковых и даже механизированных корпусов (эквивалента танковой дивизии). Это позволяло проводить операции на окружение даже без участия танковых армий, которых было всего шесть на все фронты.

Однако при всей резкости оценок метаний немецких командующих нельзя не отметить серьезных промахов их советских оппонентов. Генерал Мостовенко позднее писал в отчете о действиях своего корпуса: «К нашему стыду следует сказать, что мы, даже высший комсостав, своего театра не знали и не использовали его особенности»[205]. К безусловным промахам следует также отнести потерю штабом 10-й армии управления войсками в критический момент прорыва у Зельвы. Штабу Голубева целесообразно было бы остаться в районе Зельвы и координировать действия стрелковых и танковых частей в ходе прорыва. Возможно, в этом случае прорыв был бы более организованным. Хотя в условиях поворота к Зельве XII корпуса шансы на его успех были, прямо скажем, призрачными.

Важную роль в разгроме войск Западного фронта сыграла немецкая авиация. Отходящие колонны были лакомой целью для бомбардировщиков. К слову сказать, то же самое наблюдалось летом 1944 г., во время проведения операции «Багратион». Многие взятые в плен немецкие генералы говорили о том, что судьбу группы армий «Центр» предопределил разгром отступающих дивизий с воздуха советской авиацией. Также авиация всегда оказывалась самым маневренным резервом. Она активно использовалась под Зельвой и Деречином в критический момент прорыва «55-тонных танков», у плацдарма Кароле и в других точках.

Отдельным, увлекательнейшим жанром военно-исторической и мемуарной литературы являются рассказы на тему «Если бы директором (командующим) был я». Спустя много лет делается попытка найти правильное решение возникшей когда-то оперативной задачки. Мысли и рассуждения на эту тему часто бывают небезынтересными. Вдвойне интересны такие оценки из уст непосредственных участников изучаемых событий. Окружение Западного фронта не избежало этой участи, разбора возможных вариантов более эффективных действий войск. Версия бывшего начальника штаба 4-й армии Л.М. Сандалова выглядела следующим образом:

«Одним из правильных решений могла явиться организация совместной круговой обороны войск 10-й и 3-й армий в районе Белосток, Беловежская Пуща, Волковыск под единым командованием находившегося в войсках заместителя Народного комиссара обороны Г.И. Кулика и заместителя командующего фронтом генерала И.В. Болдина или, наконец, одного из командующих армиями, рассчитанной на длительные бои в условиях окружения. Сил для организации такой обороны имелось еще достаточно. Такая оборона при четком управлении войсками, при жесткой дисциплине и при экономном расходовании средств могла надолго приковать к себе основные силы группы армий «Центр», что позволило бы выдвинуть на тыловые оборонительные рубежи отмобилизованные войска фронта и войска из глубины страны»[206].

При всем уважении к товарищу Сандалову этот план нельзя назвать иначе как утопией. Несомненно, он базируется на последующем опыте войны, в первую очередь немецких «фестунгах» («крепостях») ее заключительного периода. Во-первых, чаще всего ядром «крепости» был крупный город с каменными постройками. Бетонные и каменные постройки становились импровизированной линией обороны. Окруженная 6-я армия Паулюса под Сталинградом оперлась на старую советскую линию обороны к западу от города. Ничего подобного у войск 3-й и 10-й армий не было, они не могли занять какие-либо фортификационные сооружения. «Линия Молотова» была оставлена при отступлении от границы, «линия Сталина» была еще далеко к востоку от Волковыска. Также одним из основных условий существования «фестунга» является наличие крупных запасов или же относительно регулярное снабжение по воздуху. Эти варианты в той или иной степени сочетались. Обеспечить снабжение окруженных под Волковыском войск по воздуху ВВС Красной армии не могли. Прежде всего ввиду отсутствия парка транспортных самолетов, способных снабжать почти многотысячную группировку двух армий. Местных ресурсов было явно недостаточно. Наконец следует помнить, что окруженные войска подвергались атакам с разных направлений еще в ходе отступления на восток. У немцев было вполне достаточно сил, точнее даже достаточное численное превосходство, для разгрома советских войск под Волковыском «грубой силой». Собственно, так оно и произошло в реальности. Кроме того, странно было бы ждать от людей повального самопожертвования. Немецкие «крепости» в той или иной степени согревала перспектива деблокирования. При исчезновении такой перспективы чаще всего следовал прорыв. Одним словом, крупный «фестунг» был в реалиях 1941 г. нереализуем. В масштабах одного города «фестунг по-русски» был еще возможен, далее будет рассмотрен пример такой «крепости» в узле коммуникаций.

Подводя итог вышесказанному, можно сказать следующее. «Котлы» под Минском и Белостоком (Волковыском), конечно, не могут быть поводом для гордости. Как, впрочем, и любое поражение. Однако они должны остаться в памяти как пример организованного, упорного и во многих аспектах профессионально организованного сопротивления горстки соединений мирного времени превосходящей их по численности группировке противника. Шансов на выживание у двух советских армий практически не было. Они лишь максимально дорого продали свою жизнь и выиграли время на организацию сопротивления на рубеже Западной Двины и Днепра.

Окружение, вырывающее из целостного фронта дивизии и даже целые армии, всегда порождает явление самозарождения новой линии обороны практически из пустоты. Избежавшие окружения разрозненные части, тыловики, отпускники, мелкие отступающие группы солдат и офицеров, прибывающие из глубины резервы — все они постепенно собирались вокруг энергичных командиров. Личность человека, сколачивавшего неорганизованную массу в боевую единицу, играла здесь ключевую роль. Звание, должность играли здесь далеко не первую роль. Выраставшие из ничего отряды, «группы» занимали узлы дорог, переправы. Им было трудно рассчитывать на успех в своей борьбе. Отряды были чаще всего слишком немногочисленны и плохо вооружены, чтобы оказать достойное сопротивление передовым мотомеханизированным частям врага.

Характерным примером стихийного создания «группы» вокруг харизматичного лидера является оборона Борисова и переправы через Березину у него. В Борисове было танкотехническое училище, которое возглавлял 38-летний корпусной комиссар И.З. Сусайков. Несмотря на молодость и формальную принадлежность к политаппарату Красной армии, он обладал солидными военными знаниями и опытом руководства. Он окончил Академию моторизации и механизации, т. е. был танкистом. Положение начальника училища сделало его начальником гарнизона Борисова. Ядром гарнизона стало само училище, насчитывавшее 1400 человек. Однако у них не было ни танков, ни противотанковых пушек. Это делало результат столкновения с танковыми частями немцев даже не предсказуемым, а заранее предопределенным.

Серьезной проблемой отрядов и «групп» был, как бы сейчас сказали, «информационный вакуум». Они чаще всего не имели технической возможности вести разведку, а связь с вышестоящими штабами была неустойчивой, а то и вовсе отсутствовала. В своем отчете по итогам боев Сусайков писал: «Командование училища с 23 по 26 июня от штаба фронта никаких сведений о противнике не получало. Училищу задача поставлена не была… Обнаружить местопребывание штаба не удалось. Случайные и отрывочные сведения о противнике получали исключительно от военнослужащих, которые беспорядочной толпой тянулись по автомагистрали на восток»[207]. Надо отдать должное корпусному комиссару — он даже вел разведку бронемашинами на глубину до 30–40 км к западу от Борисова (до столкновения с дозорами противника). Называя вещи своими именами, Сусайков действовал на свой страх и риск. С формальной точки зрения на передовой училищу было делать нечего. Курсантские полки отправлялись на фронт лишь в исключительных случаях. Более того, вскоре (3 июля 1941 г.) последовало указание Генерального штаба Красной армии о выводе училищ из особых округов в тыл. Борисовское танковое училище выводилось в Приволжский военный округ, в Саратов. Только 27 июня в адрес Сусайкова последовал приказ Военного совета Западного фронта: «Вы ответственны за удержание Борисова и переправ и, как крайний случай, при подходе к переправам противника переправы взорвать, продолжая упорную оборону противоположного берега».