Читать онлайн «Неизвестный 1941. Остановленный блицкриг». Страница 11

Несмотря на всю условность и учебный характер мартовской игры, она поставила один из насущных вопросов, связанных с реорганизацией Красной армии в предвоенный период. Поначалу во вводных на игру присутствовали танковые бригады. Однако решение на формирование тридцати мехкорпусов было уже принято и участвовавшие в игре представители Генштаба внесли соответствующие коррективы. Теперь в распоряжении командующих армиями были только механизированные корпуса. Это сразу же вызвало дискуссию о характере их использования. В отчете Генштаба КА по итогам учения было сказано следующее: «В процессе игры остался не совсем ясным вопрос использования танковых частей для поддержки пехоты при отсутствии танковых бригад. В основном были две точки зрения: одна — при прорыве в качестве поддержки пехоты выделять стрелковым корпусам танковые дивизии и вторая — прорывать оборонительную полосу артиллерией и самой пехотой, после чего вводить МК в прорыв»[38]. В числе сторонников растаскивания мехкорпусов на поддержку пехоты был начальник штаба 10-й армии генерал-майор Ляпин. Для решения задач поддержки пехоты он выделил от каждого мехкорпуса 2-й «игровой» армии по танковой дивизии, распределив их равномерно по стрелковым корпусам ударной группировки армии. Таким образом, уже едва ли не в первой игре с новыми соединениями возник вопрос о целесообразности ликвидации видового разнообразия механизированных частей Красной армии. Однако эти «сигналы снизу», к сожалению, в расчет при формировании мехкорпусов приняты не были.

Помимо трудностей, возникших с использованием танковых частей и соединений, шероховатости возникли в отработке действий еще одного рода войск — авиации. Тогдашний командующий 3-м дальнебомбардировочным корпусом Скрипко в своих мемуарах подверг проводившуюся игру резкой критике. Он писал:

«Мне была непонятна цель подобной военной игры, проводимой после совещания в Москве, где обсуждались очень конкретные практические задачи. И свои соображения я откровенно высказал генералу И.И. Копцу и заместителю руководителя игры начальнику штаба ВВС округа полковнику CA. Худякову. Но план менять не стали. Такой жизненно важный вопрос, как организация взаимодействия дальних и фронтовых бомбардировщиков с истребителями, остался незатронутым»[39].

Нельзя не отметить, что здесь перед нами очевидное послезнание. Взаимодействие Дальней авиации с истребителями было актуально в конкретных условиях лета 1941 г., когда ТБ-3 и ДБ-3 отправляли штурмовать механизированные колонны противника днем. Последующие ночные полеты делали этот вопрос куда менее актуальным. Также Скрипко высказал недоумение относительно состава своего корпуса:

«Боевой состав корпуса руководители учений взяли не реальный, а произвольный. Чтобы десантировать одним рейсом воздушно-десантный корпус, потребовалось 1100 тяжелых кораблей ТБ-3. Именно таким количеством самолетов они и укомплектовали условно мой корпус. Должен заметить, что столько тяжелых кораблей до войны у нас вообще никогда не было. За все предшествовавшие годы промышленность смогла выпустить всего-то около 800 тяжелых бомбардировщиков ТБ-3, производство которых прекратилось еще в 1938 году»[40].

Однако в докладе по итогам игры планирование высадки и обеспечения десанта было признано удачным. Деятельность в этом направлении как штаба 10-й армии, так и штаба ВВС округа (возглавлявшегося упомянутым Скрипко полковником Худяковым) была оценена безусловно положительно. Кроме того, в докладе было сказано следующее: «Необходимо также отметить, что захват переправ и организация переправ через р. Висла потребовали большого количества транспортной и боевой авиации, в этом случае для переброски десантных частей были использованы также самолеты ДБ-3, т. к. самолетов ТБ-3 не хватало»[41]. По условиям игры в составе ВВС «восточных» числилось 9 дальнебомбардировочных дивизий, всего 2232 дальних бомбардировщика. Возможно, Скрипко на момент написания мемуаров уже не помнил, что часть функций была возложена на ДБ-3, которые в 1941 г. производились большой серией.

Мартовская игра была не единственной, проведенной в ЗапОВО в последние предвоенные месяцы. Она лишь была самой крупной. В период с 7 по 13 апреля в 3-й и 10-й армиях и с 22 по 26 апреля 1941 г. в 4-й армии прошли командно-штабные игры на тему «Армейская наступательная операция». С 4 по 6 января со штабом 21-го стрелкового корпуса и с 19 по 21 февраля со штабом 47-го стрелкового корпуса прошли командно-штабные учения со средствами связи на тему «Наступление стрелкового корпуса с производством крупных перегруппировок на поле боя». Такие же учения были проведены с 1, 4, 5 и 28-м стрелковыми корпусами. Не обойдены были также подвижные соединения. С 11 по 13 февраля со штабом 6-го кавкорпуса было проведено командно-штабное учение в поле на тему «Действия кавкорпуса на фланге армии в первоначальный период войны». С 1 по 4 апреля со штабами 6-го мехкорпуса и 6-го кавкорпуса было проведено еще одно учение в поле. На этот раз тема была «Самостоятельные действия кавалерийского и механизированного корпусов в глубине оборонительной полосы противника». Интересно отметить, что на этом учении связь между штабами осуществлялась только по радио. Так что упреки в пещерном уровне работы с радиосвязью в предвоенный период как минимум безосновательны.

Вместе с тем может возникнуть вопрос: «А об обороне-то в штабе Западного округа думали?» Ответ будет положительным. В январе на сборе высшего командного состава был заслушан доклад начальника штаба ЗапОВО генерал-майора Климовских на тему «Армейская оборонительная операция». Во время проведения мартовской игры Климовских читал доклад «Фронтовая наступательная операция». В январе в войска также была разослана летучка на тему «Ликвидация прорвавшихся танков противника». Однако специализированных учений и игр на оборонительные темы действительно не проводилось. Если, конечно, не принимать в расчет того, что в любом случае при отработке наступления командирами и командующими попутно отыгрывается оборона. Как за счет влезания в шкуру обороняющегося противника, так и за счет пассивных и подвергающихся контрударам «западных» участков фронта.

На земле, в небесах и на море

Наш напев и могуч и суров:

Если завтра война,

Если завтра в поход,

Будь сегодня к походу готов!

Полетит самолет, застрочит пулемет,

Загрохочут могучие танки,

И линкоры пойдут, и пехота пойдет,

И помчатся лихие тачанки.

Песня предвоенных лет

Планы прикрытия.

В период сосредоточения и развертывания войск, в период расстановки фигур на доске для грядущей шахматной партии границу предполагалось прикрывать от возможных вылазок противника быстро мобилизуемыми дивизиями приграничных армий. Задачами этих соединений было:

«а) упорной обороной полевых укреплений по госгранице и укрепленных районов: не допустить вторжения как наземного, так и воздушного противника на территорию округа; прочно прикрыть отмобилизование, сосредоточение и развертывание войск округа;

б) противовоздушной обороной и действиями авиации обеспечить нормальную работу железных дорог и сосредоточение войск;

в) всеми видами и средствами разведки округа своевременно определить характер сосредоточения и группировку войск противника;

г) активными действиями авиации завоевать господство в воздухе и мощными ударами по основным жел[езно]дорожным узлам, мостам, перегонам и группировкам войск нарушить и задержать сосредоточение и развертывание войск противника;

д) не допустить сбрасывания и высадки на территории округа воздушных десантов и диверсионных групп противника»

Не следует думать, что планы прикрытия как таковые были изобретением последних предвоенных недель. Ранее они были частью общего плана округа (будущего фронта). До определенного момента прикрытие границы и план первой операции совмещались в одном документе, но незадолго до войны было решено выделить их в отдельный документ. Суть дела это, разумеется, никак не изменило. Например, в апрельской директиве наркома обороны и начальника Генштаба в адрес Д.Г. Павлова указывалось:

«В период отмобилизования и сосредоточения войск — упорной обороной, опираясь на укрепленные районы, прочно прикрывать наши границы и не допустить вторжения противника на нашу территорию»[42].

Это вовсе не означает, что незадолго до войны советское командование вдруг опомнилось и разработало оборонительный план первой операции. План прикрытия по-прежнему ограничивался периодом от объявления мобилизации или формального начала военных действий до развертывания главных сил.