Читать онлайн «Библейский Израиль. История двух народов». Страница 22

Хабиру и суту

Наибольший интерес в письмах правителей Ханаана И Амурру вызывают частые упоминания о хабиру. Именно среди этих хабиру должны были находиться северные — израильские племена. Правда, многие историки отрицают всякую связь между хабиру и древними евреями вообще. Их аргументы сводятся, в основном, к двум возражениям. Во-первых, хабиру были разбросаны по разным уголкам древнего Ближнего Востока, о них упоминают письменные источники из Месопотамии, Сирии и Ханаана. И везде, где бы они ни жили, они находились под влиянием местных языков и культур, весьма различных между собой. Поэтому, мол, нет оснований полагать, что хабиру из Сирии, Месопотамии и Ханаана представляли когда-то единый этнос с собственным языком и культурой. Во-вторых, отказываясь считать хабиру этносом, эти историки рассматривают их в качестве социальной группы среди местного населения, которая по какой-то причине была лишена своей земли и дома и превратилась в наемников и грабителей[10]. Некоторые авторы идут еще дальше, утверждая, что само слово «хабиру» является не западносемитским, а аккадским по происхождению и означает «грабитель» или «разбойник»[11]. В подтверждение этой точки зрения обычно приводят выдержки из писем правителей Ханаана и Амурру, которые обвиняют своих врагов хабиру в грабежах и разбое. К сожалению, мы не имеем мнения самих хабиру о ханаанских и сирийских царьках, с которыми они воевали, но оно вряд ли было бы лучше того, что говорили о них их противники. Тот факт, что хабиру говорили на языках окружавших их народов, едва ли может считаться серьезным аргументом против их существования в качестве отдельного этноса: ведь повсюду в Передней Азии кочевники и полукочевники быстро усваивали культуру родственных им семитских народов, среди которых они жили. Что касается Палестины и ливанского побережья (Амурру), то здесь языковых проблем между местным ханаанейско-аморейским населением и хабиру изначально быть не могло, так как и те и другие в этническом отношении представляли практически одно и то же.

Правда, кое в чем противники идентификации хабиру в качестве древних евреев действительно правы. Мы не можем ставить знак равенства между «хабиру» и «иври». Древние евреи представляли лишь очень небольшую часть от многочисленных племен хабиру. Последние, будучи вытесненными из нильской дельты, распространились по всей территории Ханаана, Амурру и Сирии. Было бы наивным и несерьезным полагать, что хабиру, воевавшие против местных царьков в северном Ливане, относились к израильским племенам. С другой стороны, можно почти не сомневаться, что те, кто был известен под именем хабиру в районе Шхема, скорее всего, имели прямое отношение к «дому Иосифа», точно так же, как центральный и северный Ханаан был, вероятно, сферой действий северных — израильских племен.

Вероятно, имя «хабиру» распространилось на все полукочевые аморейские племена, которые раньше находились в нильской дельте. Сначала они были известны как азиатские пришельцы — ааму, потом как чужеземные правители — гиксосы, и, наконец, после изгнания из Египта превратились в бездомных наемников — хабиру. В истории, как и в химии, из ничего ничего не бывает и, наоборот, большая масса исчезнуть бесследно не может. В химии она меняет свою форму, а в истории — свое имя. Покорить такую большую страну, как Египет, и править ею в течение более сотни лет могли только достаточно многочисленные аморейские племена. Только внушительное количество племен было в состоянии успешно противостоять сильным армиям нарождающегося Нового царства. Большая масса племен не могла исчезнуть в одночасье, поэтому ничего удивительного, что она появилась снова, но уже в другом месте и под другим именем. Древние евреи, а точнее, «дом Иосифа» были лишь небольшой частью этих аморейских племен, разделивших общую участь. Рассыпавшись по Ханаану, Амурру и Сирии, хабиру представляли собой одно целое не только в этническом и лингвистическом отношении, но и в социальном. Эти аападносемитские племена амореев были лишены собственной территории и дома, они вынуждены были вернуться к полукочевой жизни и стать наемниками у местных правителей. В этом смысле нельзя не согласиться с теми историками, кто подмечает социальную окраску имени «хабиру», их вынужденную бездомность и наемничество. Вместе с тем не следует превращать целый этнос в маргинальную социальную группу, тем более что письма Амарнского архива — главный источник по истории Ханаана того времени — не дают основания для такого заключения.

Те историки, кто отрицает всякую связь между именами «иври/ибри» и «хабиру», часто предлагают свои, альтернативные версии происхождения этнонима «иври». Согласно одной из них, он произошел от имени Эвера, который являлся прапрадедом деда Авраама. Но почему именно от Эвера, которого Библия абсолютно ничем не выделяет среди других предков Авраама? На этот вопрос ни один из сторонников данной гипотезы вразумительного ответа дать не может, кроме ссылки на то, что по своему написанию имя Эвера очень похоже на «иври». Другая версия базируется на попытке толковать «иври» как «эвер а-нахар», то есть как «заречный», имея в виду реку Евфрат и тот факт, что древнееврейские племена пришли в Палестину из Месопотамии. Однако эта историко-лингвистическая конструкция, связывающая реку Евфрат и далекую от нее Палестину, настолько искусственна, что даже ее приверженцы признают ее недостаточно удовлетворительной.

Нужно сказать откровенно, что ни в одном из писем Амарнского архива нет ни малейшего намека на то, кто же такие хабиру, и как они появились в Палестине и на ливанском побережье. Однако, судя по тону и характеру писем, египетскому фараону это было настолько хорошо известно, что местные правители не считали нужным что-либо объяснять ему. Совершенно очевидно, что хабиру появились не в середине XIV в. до н. э., а существенно раньше, и их приход был как-то связан с событиями в самом Египте. Общей чертой всех посланий правителей Ханаана и страны Амурру является глубокое убеждение, что хабиру представляли силу, враждебную Египту, причем их антиегипетский характер считался очевидным и давно известным. Поэтому, желая дискредитировать своих противников в глазах египтян, каждый правитель считал достаточным сообщить, что они связаны с хабиру и пользуются их поддержкой. Более тяжкого обвинения в измене Египту тогда нельзя было и придумать. В то же время сами хабиру, по крайней мере во времена Амарнского архива, заявляли о своей лояльности Египту и внешне не проявляли никакой враждебности. Видимо, серьезный конфликт с Египтом у них имел место значительно раньше, и правители Ханаана и Амурру были об этом прекрасно осведомлены. Если бы хабиру являлись всего лишь местной социальной группой — бездомными наемниками и грабителями, как утверждают некоторые историки, — то почему за ними укрепилась репутация заклятых врагов Египта? А ведь египтяне, как следует из писем Амарнского архива, давно не появлялись в Ханаане и Амурру, и местные правители уже теряли надежду на их помощь. Версия о социальном происхождении хабиру не находит поддержки в текстах писем Амарнского архива. Ни один из правителей Ханаана, Амурру и Сирии даже не обмолвился, что хабиру или их часть представляют собой безземельных крестьян или разорившихся горожан; нет никаких упоминаний о восстаниях среди местного населения, вызванных социальными причинами.

Та информация, которую мы имеем из посланий местных правителей, свидетельствует скорее об обратном. Например, в одном из своих многочисленных писем, Риб-Хадда, правитель города Губла (Библоса), жалуется, что его крестьяне разорены войной и голодают, что они уходят в другие города, где можно прокормиться. И ни слова о крестьянских восстаниях или о связях хабиру с обнищавшим крестьянством или горожанами. В другом письме к египетскому фараону Риб-Хадда делает весьма красноречивое признание: оказывается его разоренные и голодные крестьяце помогали ему отбивать нападения хабиру. Вряд ли они стали бы это делать, ели бы хабиру состояли из таких же, как они. Еще в одном послании к фараону Риб-Хадда горестно восклицает: «Что Я могу сказать моим крестьянам? Их сыновья, их дочери, все ценное из их домов продано в страну Йаримуту только для того, чтобы нам прокормиться»[12]. Таким образом, несмотря на полное разорение крестьян, они не перебежали к хабиру, а продолжали поддерживать своего правителя в борьбе с ними. Более того, ни сам Риб-Хадда, ни другие правители нигде в своих письмах не проводят параллелей или аналогий между бездомными, разоренными людьми и хабиру, что еще раз ставит под сомнение социальную версию их появления.

Письма Амарнского архива содержат многочисленные свидетельства того, что хабиру вступают в союзы с одними местными правителями против других, что опять-таки плохо согласовывается с утверждениями, что речь идет о грабителях и разбойниках. Со стороны хабиру подобные союзы были возможны только в том случае, если они руководствовались политическими, а не классовыми соображениями. Точно так же местные царьки вряд ли бы рискнули включать хабиру в свою армию, если бы те представляли собой мятежников или грабителей. В этом плане примечательно послание южносирийского правителя Бирьяваза. Он сообщает, что «изъявляет покорность фараону от своего лица и от лица своих братьев — хабиру и суту». Если бы слово хабиру действительно означало «грабитель» и «разбойник» или что-то в этом роде, как утверждают некоторые авторы, то писать своему господину от лица «грабителей и разбойников» было бы немыслимым вызовом для данника. Тем более что перед этим он отправил фараону следующее раболепствующее послание: «Бирьяваза — ваш слуга, грязь у ваших ног, подножие вашего трона. Я падаю ниц перед моим царем, моим господином, перед солнцем для народов, я падаю к ногам семь раз и снова семь раз. Мой господин — это солнце в небе и как ждут восхода солнца, так ваш слуга ждет слова из уст моего господина»[13]. Далее Бирьяваза сообщает, что он со своими военными силами и колесницами, «вместе со своими братьями — хабиру и суту — ждет приказов фараона».