Читать онлайн «Помпеи». Страница 39

Меблировка соответствовала таком богатству: об этом свидетельствуют обломки статуй, бронзовые ножки пиршественных лож и великолепная голова мула, которая служила, вероятно, украшением одной из них, — прекрасно моделирована грива, раздутые ноздри и прижатые уши обозлившегося животного.

Таблин (15) и ойкос выходят на портик (19), крыша которого покоится на двух пилястрах и трех колоннах. В пилястре и двух колоннах (со стороны таблина и ойкоса) обнаружили пазы, в которые, как думают, вставлялись деревянные рамы со слюдой, служившие защитой в холодное и дождливое время.

Прямо против входа в дом № 12, в противоположном конце, стоит большой четырехугольный столб с маленькой приступочкой спереди, с грубой фреской (на которой изображена любовная сцена между Марсом и Венерой) и разными орнаментами: художник желал замаскировать назначение этого столба. Это — водонапорная колонка, одна из тех, с которыми мы уже встречались на помпейских улицах; наверху столба имеется четырехугольное обмазанное гипсовым цементом углубление вместимостью около 3 куб. м. Сюда стекала дождевая вода с крыши портика и парадной столовой, питавшая фонтан в летнем триклинии. Сохранилась свинцовая труба, по которой вода шла в часовенку, устроенную за этой столовой в беседке, о которой мы уже говорили раньше. Столб этот закрыл прелестную часовню, бывшую до его сооружения настоящим украшением портика: основание расписано под мрамор, на нем маленький храмик: глубокая ниша в форме абсиды с шатровым потолком, отделанным в виде раковины и выкрашенным в синий цвет; два пилястра с капителями украшены изящно вылепленными стилизованными канделябрами.

По обе стороны входа прихожая (20) и кухня (21). Рядом с беседкой (23), налево от нее, если смотреть со стороны атрия (А'), находился небольшой садик (25) с огородными грядками и каналом для орошения. Украшением его служил круглый мраморный стол и мраморная полукруглая скамья. В этой части сада у наружной стены комнаты (22) стоял большой резервуар (24), оштукатуренный сигнийским цементом и предназначенный, вероятно, для стирки; в углу, между стеной ограды и резервуаром нашли много амфор, а в глубине садика, возле маленькой калитки, через которую был ход в соседний, тоже купленный Тегетом дом, лежала куча разной черепицы и груды туфовых плит: Тегет собирался ремонтировать и переделывать новое помещение. Дом имел и второй этаж, комнаты которого шли над всеми комнатами, расположенными вокруг атрия (А'), кроме очень высоких (10) и (16). В доме № 10 был мезонин над помещениями (1, 2 и 3); отсюда внутренняя галерея вела к верхнему коридору над баней (5); из него был ход в мезонин над таблином (4); коридор выходил опять на внутреннюю галерею над одной из сторон дворика (6), шедшую в мезонин над комнатой (7).

Корнелий Тегет, судя по его имени, принадлежал к вольноотпущенникам. Фрески в его летнем триклинии, его собственное имя, изображение египетского божества в одной из спален — все говорит о его связях с Египтом. Весьма вероятно, что связи эти были торговыми; дела Тегета, судя по тому, как он расширял свое обиталище и какие предметы искусства покупал, шли превосходно. Богатство не прибавило ему вкуса, но значительно повысило уровень его потребностей: ему мало дома в 30 комнат; он желает иметь у себя произведения первоклассных мастеров, но непрочь приобрести и скверную статуэтку, которая как-никак увеличит его коллекцию. Ему нужна вода — и безобразный грубо размалеванный столб закрывает своей неуклюжей громадой маленький изящный храмик. Тегет использовал бронзовую статую эфеба весьма практически: сделал ее подставкой для канделябров. Можно представить себе, что в густые южные сумерки его летняя столовая, освещенная многочисленными светильниками, блеск которых отражался на позолоченной поверхности статуи, была местом очень привлекательным; но человек с действительным пониманием искусства, вероятно обзавелся бы иным канделябром. Одним из украшений его обеденного стола было четыре небольших (около 0,25 м) статуэтки; все они изображали старого продавца сластей (ил. 42), отвратительная нагота которого, воспроизведенная с натуральной точностью, производит впечатление отталкивающее. Эти фигурки держали в руках сосуды с разными приправами для кушаний. Тегет забавлялся этими уродцами, правда, прекрасной работы, и рассчитывал позабавить ими и своих застольников.

Все дома, о которых шла речь, — это дома богатых людей. В каких же помещениях жила помпейская беднота?

Совершенно ясно, что дома небогатого населения с самых отдаленных времен отличались от богатых не только убранством, но и планом. Ремесленники и мелкие торговцы складывали для себя крохотные домишки, которые одновременно служили и жилищем, и мастерской, и лавкой. Иногда в задней части такого домишка отделяли специальную клетушку для жилья. Хозяину такой хижинки нечего было закрываться от улицы; наоборот, он должен был находиться с ней всегда в тесном общении: мастерил ли он что-нибудь, торговал ли какой-нибудь мелочью, все равно — и заказчик и покупатель приходили с улицы. К этому надо прибавить потребность в свете и воздухе и южную привычку к жизни под открытым небом. Эти жилища в Помпеях широко открыты на улицу и закрываются только ночью. Следы подобных домов IV в. до н. э. были найдены по северной стороне Ноланской улицы. Можно не сомневаться, что такие постройки были на всех улицах города, особенно в бойких и торговых местах, но строили их не так уж основательно и не из очень прочного материала (вероятнее всего не из обожженного, а только высушенного на солнце кирпича), и поэтому погибли они почти целиком.

Состоятельные помпейские граждане, вроде неизвестного хозяина дома Хирурга, довольно рано пришли к той мысли, что если сельское хозяйство и управление собственным участком земли является для них единственно достойным занятием, то торговлю продуктами этого хозяйства можно организовать, приспособив к этому делу какого-нибудь смышленого раба, который будет находиться под прямым контролем хозяина (ил. 43). В доме Хирурга, который выходил первоначально на улицу сплошной глухой стеной, в какой-то период времени по обе стороны главного входа были устроены две лавки, непосредственно сообщавшиеся с домом: хозяин, видимо, был причастен к торговле и надзирал за нею. Даже в таком доме, как дом Фавна, было несколько лавок, расположенных по фасаду и сообщавшихся с господской половиной дома.

Рис. 35.

С течением времени население Помпей увеличивалось, а промышленность развивалась, обогащаясь новыми отраслями. В среде ремесленников и мелких торговцев происходил обычный процесс: богатели единицы, беднели сотни. Земля в городе, конечно, дорожала; строиться бедному человеку становилось вовсе не под силу. Богатый домовладелец превосходно это учитывал: его дом, расположенный обычно на относительно большом участке, мог превратиться для него в хороший источник доходов; для этого надо было только занять пустующую землю пристройками, которые можно потом сдавать торговому и ремесленному люду под квартиры. Хорошим примером этих новых расчетов может служить упоминавшийся уже нами дом Саллюстия (рис. 35), который был построен в конце III, самое позднее в начале II в. до н. э. Основное ядро его по плану очень напоминает дом Хирурга, только дом Саллюстия выше и просторнее. Хозяин устроил в нем две лавки для торговли от себя (9 и 9), а кроме того, еще помещение для пекарни и булочной (11) и несколько лавок (10), не сообщавшихся с домом, — они отдавались внаем. Еще яснее тенденция строиться так, чтобы превращать дом в доходную статью, обнаруживается в доме Пансы (рис. 36), который занимает, как и дом Фавна, целый квартал и так же, как последний, относится к самнитскому периоду. В римское время он подвергался достройке и переделке, придавшим ему тот окончательный вид, в котором он и дошел до нас. Хозяйское помещение находится в середине дома; с трех сторон (на четвертой находился большой сад, грядки которого сохранились превосходно) его окружают лавки и маленькие квартирки, сдававшиеся внаем. В этих отдельных помещениях, иногда совсем крохотных, иногда побольше, ничего уже не осталось от старинного италийского дома: для атрия здесь, конечно, места нет; таблин не существует; некоторые из этих квартир состоят из двух-трех каморок и мезонинчика; другие, побольше, очень напоминают современные квартиры с комнатами, расположенными по обе стороны коридора.

Рис. 36.

К концу существования Помпей в них не было ни одного большого дома, в котором не имелось бы нескольких помещений, предназначаемых хозяином для сдачи внаем под жилье, лавку или мастерскую. Цезий Бланд, центурион девятой преторианской когорты, уступил одно из таких помещений своему старому солдату Марку Нонию Кампану, который и выцарапал свое имя и звание на стене своей мастерской. Выйдя в отставку, он жил сапожным ремеслом. Один заказ, выполненный им 14 июня с помощью крепкого шила и особого сапожного ножа, он увековечил записью на той же стене. Мастерская его, открытая на две улицы (дом был угловым), дает ясное представление о жилищах такого рода: помещение узкое, освещавшееся только через двери, и отдельная от него каморка, почти вовсе темная, служившая жильем. С увеличением населения и ростом промышленности и торговли в городе начинает ощущаться жилищная нужда. Свободные пространства, бывшие раньше между домами, застраиваются сплошь, дом к дому. Свободного места больше нет, и дом начинает тянуться вверх, как растение, которому внизу не хватает света и солнца.