Читать онлайн «Россия и Китай: 300 лет на грани войны». Страница 32

«… Во всяком случае, наше правительство никогда не допустит Россию до каких-либо территориальных захватов в Маньчжурии; что же касается маньчжурских портов, которых нам, вероятно, придется лишиться впоследствии, то мы не видим причины, по которой мы должны уступить их России, а не какой-либо другой державе — например, Англии»{162}.

Китайская позиция на переговорах в какой-то степени спровоцировала и соответствующую реакцию Н.П. Игнатьева, занявшего твердую, наступательную позицию. Стремясь сбить спесь с китайского представителя, российский посланник «объяснил ему, что при ведении переговоров с такой великой державой, как Россия, всякие воинственные выходки неуместны и неприличны». «Гранича с Китаем на протяжении 7 тысяч верст, — говорил уполномоченный, — России легче, чем всякой иной морской державе, нанести Китаю сильный и чувствительный удар когда угодно и куда угодно»{163}.

В обстановке роста антииностранных настроений внутри страны цинское правительство в январе 1859 года официально отказалось от приема русских инструкторов в Пекине, а в апреле того же года — от ружей и пушек, предложенных ей Е.В. Путятиным{164}.

Оценивая уроки русско-китайских контактов по военным вопросам в этот период, барон А. Буксгевден впоследствии писал: «Это первое совещание с китайцами обнаружило всю неудовлетворительность отношений, установившихся между обоими государствами. Оно вполне убедило Игнатьева, что китайцы нас не уважают, не боятся и считают за коварных, беспокойных и несмелых соседей; мнение, которое они составили себе о нас, благодаря действиям, совершенно с нашей стороны неправильным.

Беспрестанно уверяя их в неизменности нашей двухвековой дружбы и ничем не подтверждая этих уверений, мы требовали с их стороны важных и крупных уступок в нашу пользу, угрожали им в случае неисполнения наших требований войной, но вместе с тем не прибегали к помощи пушек, как то непременно сделали бы англичане, а ограничивались пустозвонными фразами, никакой цены не имеющими.

Чтобы заставить китайцев уважать нас и бояться, надо было прежде всего показать твердость в своих действиях»{165}.

Несмотря на неудачи в попытках России претворить в жизнь конкретные военные проекты помощи Китаю, эти планы в российской столице полностью не отбрасывались.

Сложные и длительные переговоры, которые вел Н. Игнатьев в Пекине, проходили на фоне продолжающейся второй «опиумной» войны Англии и Франции с Китаем. 25 июня 1859 года у крепости Дагу (Таку) произошел бой между китайской береговой артиллерией и морской эскадрой англичан, вошедшей в Печилийский залив во главе с посланником Брюсом для ратификации Тяньцзиньского договора. Требование англичан пропустить в Тяньцзинь военные корабли китайской стороной было отвергнуто, однако это не остановило Брюса.

Попытка морской эскадры проложить себе путь силой кончилась полной неудачей: все 13 кораблей получили серьезные повреждения, причем два были взорваны, один — потоплен, три получили подводные пробоины, но были спасены. Морской десант англичан силой 1200 человек потерпел тяжелое поражение при штурме береговых сооружений китайцев. 8 офицеров были убиты, 27 — ранены, в том числе тяжело ранен был адмирал Гон. 430 английских солдат были выведены из строя{166}.

Англичане и французы, следя за развитием отношений России с Китаем и оценивая миссию Н. Игнатьева, подозревали, что Россия оказывает Цинскому Китаю военную помощь. В Англии были уверены в том, что в тот момент российско-китайские связи в военной сфере могли быть объективным ответом этих стран на внешнеполитические вызовы. В связи с инцидентом у Дагу 25 июня 1859 года появились слухи о российском военном участии в обороне китайской крепости. Барон А. Буксгевден в связи с этим отмечал:

«Хотя китайцы и не приняли предложенного Россией оружия, от которого потери англичан были бы еще значительнее, в Англии все были уверены, что русские управляли китайской обороной, а в шанхайской газете появилась даже статья, подтверждавшая, что англичане видели русских на батареях, слышали возгласы на русском языке и что многие англичане были ранены пулями от русских штуцеров»{167}.

В июне 1860 года английские и французские войска начали военные действия на Ляодунском полуострове и в Северном Китае. 25 августа они захватили Тяньцзинь. 21 сентября на мосту Балицяо около Пекина произошло решающее сражение, в результате которого маньчжуро-монгольская конница была разбита англо-французской артиллерией. Войска европейских держав вошли в Пекин и подвергли его ограблению и разрушению.

В октябре 1860 года князь Гун заключил с представителями Англии и Франции Пекинские конвенции, которые подтверждали условия Тяньцзиньских договоров и налагали на китайскую сторону дополнительные обязательства. Избежать еще больших дипломатических и политических потерь помогла Цинам посредническая деятельность Н. Игнатьева.

Посредническая миссия Н.П. Игнатьева имела серьезное значение не только для урегулирования взаимоотношений европейских держав с Китаем, но и для укрепления позиций России на Дальнем Востоке.

В мае 1860 года российский посланник получил долгожданные инструкции из Петербурга. Предписывая внимательно следить за действиями Англии и Франции, Н. Игнатьеву указывалось на необходимость «действовать совместно с американским посланником в том же духе, в каком действовал граф Путятин в 1858 году, стараться принять на себя роль посредника и отнюдь не давать войне принять такие размеры, которые грозили бы царствующему дому свержением с престола. Иметь в виду, что замена Маньчжурской династии Китайской была бы крайне невыгодна нашим интересам. Перенесенный из Пекина на юг центр тяжести китайского правительства неминуемо вышел бы из-под влияния России и подпал бы под власть морских держав, главным образом — Англии»{168}.

В ходе встреч с китайскими уполномоченными для переговоров Н.П. Игнатьев неоднократно пытался убедить их принять условия России, касающиеся разграничения в Приамурье, в обмен на содействие и даже помощь в переговорах с европейскими державами. Еще до поездки на встречу к союзникам Игнатьев словесно передал китайским уполномоченным свои условия: «1) на Амуре, Уссури, морском побережье русские власти будут действовать на основании нашего понимания Айгуньского договора, а не китайского лжетолкования; 2) прекращение китайцами торговых сношений с Россией почтется ею за объявление войны и 3) если китайское правительство согласится на сделанные русским посланником предложения, он останется со своей эскадрой в Печилийском заливе для того, чтобы оказать в случае нужды дружественное содействие в пользу богдыхана во время переговоров с иностранными послами»{169}.

Неоднократно Н. Игнатьев пытался убедить китайцев: «Вы очевидно не понимаете той пользы, которую может оказать Вам Россия. Мы искренне желаем содействовать Вашему примирению с иностранцами, от чрезмерных требований которых мы хотели бы Вас оградить, но Вы совершенно не цените нашего благорасположения к Вам»{170}.

Выполняя взятую на себя миссию посредника, Н.П. Игнатьев быстро установил тесный, дружеский контакт с представителями США и Франции, а затем и Англии. Он сразу уведомил их: «Обязанный на основании полученных мною инструкций употребить все усилия к тому, чтобы привести дела к миролюбивой развязке и убедить китайское правительство исполнить обязательства, принятые им пред Англией, Францией и Соединенными Штатами, я, с самого приезда в китайскую столицу, приложил все старания к тому, чтобы достичь намеченной цели, но, к несчастью, они не имели успеха. События прошедшего года изменили взгляды и течение мысли в Пекине и бессмысленное упорство главнейших мандаринов лишь усилилось.

Долговременный опыт приводит нас к убеждению, что до тех пор, пока европейские державы, несмотря на естественное различие их положения, не будут связаны друг с другом общим ручательством, китайское правительство не будет исполнять добросовестно свои договорные обязанности. На основании этом, мне было предложено покинуть Пекин и прибыть к союзникам в Шанхай, дабы китайское правительство отнюдь не думало, что соблюдение Россией нейтралитета есть одобрение его поведению. Отъезд из китайской столицы и затем одновременное с союзниками присутствие русского представителя в Печилийском заливе заставит призадуматься китайцев и ясно укажет на серьезную опасность их нынешнего положения. Тяжелый урок, который союзники дадут затем китайским войскам, внушит, наконец, Маньчжурскому правительству сознание его бессилия»{171}.

Главное противоречие, с самого начала вставшее в отношениях с английским посланником, — вопрос о поставках российского оружия Китаю — было сразу снято Н.П. Игнатьевым. Он пояснил, что «граф Путятин действительно собирался доставить китайцам несколько тысяч ружей, но (российское) правительство отказалось от этой идеи, как только узнало, что оружие будет направлено против союзных европейских держав»{172}.