Читать онлайн «Военная история русской Смуты начала XVII века». Страница 26

21 июня и 2 июля — «сапежинцы» безуспешно атакуют части ополчения в Лужниках и перед Тверскими воротами.

30 июня — «Приговор всея земли», оформивший основные нормы организации Земского правительства, обеспечения ратных людей и судопроизводства.

22 июля — гибель на «казачьем кругу» П. П. Ляпунова. Начало распада Первого ополчения.

24 и 25 августа — войско Сапеги и отряд Коссаковского возвращаются к Москве из «загона» под Переславль-Залесский, вместе с гарнизоном отбивают западную часть Белого города и снабжают Кремль продовольствием.

25 или 26 сентября — под Москву прибывает гетман Я. К. Ходкевич с войском из Лифляндии; снабжает гарнизон припасами, занимает Красное село и Спасо-Андроньевский монастырь, загнав ополчение в «таборы» и за стены Белого города.

Ок. 6 октября — рассылка властями Троице-Сергиева монастыря грамот в города с призывом помочь Подмосковному ополчению.

Отстранение от власти «седьмочисленных бояр» и ситуация безцарствия выдвинули на первое место московской политической сцены главу Русской православной церкви — патриарха Гермогена.

К моменту своего бессмертного подвига патриарх был уже глубоким старцем — ведь он являлся ровесником Ивана Грозного. Происходил Гермоген из донских казаков, а к 1579 г. был уже священником в Казани. В 1587 г. постригся в монахи, вскоре стал главой Казанского Спасо-Преображенского монастыря, а через два года — и епископом Казанской епархии. В 1591 г., после учреждения патриаршества, был поставлен первым митрополитом в Казани. С суровостью и твердостью Гермоген продолжал активную миссионерскую деятельность в этом поволжском крае.

В 1606 г., во время подготовки свадебных торжеств «царя Дмитрия», заявил о незаконности его брака с Мариной Мнишек, если та не примет православия, — за что был заточен в монастырскую тюрьму. После свержения самозванца венчал на царство кн. Василия Шуйского и был избран патриархом. Активно поддерживал царя в борьбе со сторонниками новых самозванцев, предавая их анафеме. Выступил против свержения Шуйского и не признал действительным его насильственный постриг в монахи.

Вначале в альтернативу Владиславу патриарх предложил кандидатуру Михаила Федоровича Романова, а затем поставил обязательным условием венчания на царство королевича переход его в православие. Непреклонно следовал данной линии, запретив москвичам присягать самому Сигизмунду III.

В конце осени 1610 г. и Гермоген, и Ляпунов в Рязани получили подтверждение того, что Сигизмунд и не собирается посылать своего сына в русскую столицу, а стремится лично занять царский трон. Большая часть московского посольства была распущена королем из-под Смоленска. В конце ноября патриарх собрал в Успенском соборе посадских людей Москвы и торжественно заявил о принятом в совете с ними решении «королю креста не целовати»[168].

Резко изменила ситуацию гибель Калужского вора, как теперь называли Лжедмитрия II: он был убит касимовскими татарами, мстившими за казнь своего царя. Таким образом, исчезла угроза победы Лжедмитрия, которая во многом и заставила бояр пойти на призвание Владислава и пропуск поляков в столицу. Получив известие об этом событии, патриарх решился действовать.

Во все концы страны бесстрашные тайные «проходцы» понесли из Москвы патриаршие грамоты, объявлявшие о коварстве Сигизмунда, разрешавшие паству от присяги королевичу Владиславу и содержавшие страстный призыв идти освобождать столицу от поляков уже «по нынешнему зимнему пути». Тот единодушный порыв, с которым на обращение Гермогена откликнулись города Русской земли, стал одним из наиболее прекрасных и возвышенных моментов истории преодоления Смуты. Речь теперь шла не о победе сторонников какого-либо царя — война приобретала религиозный смысл, вид всенародного восстания во имя защиты истинной веры и спасения православного государства.

Надо сказать, что патриарх был не одинок в своих взглядах на происходящее и принятое решение было поистине «соборным», очевидным для многих людей. Так, ростовский митрополит Филарет Никитич, глава посольства к королю, тоже рассылал по городам грамоты о замыслах поляков и с призывом «отложиться на время» от Московского государства — пока не был взят под стражу и отвезен с другими знатными послами в Литву. Смоленские помещики в январе 1611 г. составили грамоту, в которой утверждали, что поляки королевича на царство давать и не собирались, а затеяли обманом овладеть Московским государством. Сходные мысли были высказаны в «Новой повести о преславном Российском царстве» (начала 1611 г.), автор которой, из знатных людей, уверенно писал о намерении польского короля покорить все Русское государство и обличал изменников-бояр в пособничестве иноверцам. Обе повести содержали сходные призывы идти освобождать столицу и всю страну, даже не имея от патриарха «словесного по-веления и ручного писания» — видимо, воззвания Гермогена были авторам еще не известны[169].

Одним из первых собрал войско рязанский воевода Прокопий Ляпунов. Энергичный и властный, он давно уже стал серьезной политической фигурой Смутного времени: в 1605 г. переворот в пользу Лжедмитрия I в войске под Кромами, предрешивший падение Годуновых, удался благодаря его усилиям; присоединение его к войску Пашкова, а затем «отъезд» в стан Шуйского сильно повлияли на ход войны с повстанцами в 1606 г.; борьба с «тушинцами» во время осады Москвы обеспечила столице прочную поддержку Рязанщины и помогла царю Василию продержаться до подхода русско-шведской рати. При этом Ляпунов продолжал вести собственную политическую игру: зимой 1609/1610 г. он решил заменить непопулярного царя талантливым кн. Скопиным-Шуйским; после смерти последнего открыто выступил против Василия и инициировал переворот в пользу кн. В. В. Голицына. Однако, свергнув Шуйского, москвичи присягнули Владиславу. Прокопий вначале присоединился к ним, отняв Пронск у «тушинцев» уже во имя королевича, но после смерти Вора обратился к боярам с требованием ясного ответа: ждать ли приезда королевича? Одновременно он заявил о неприятии власти Сигизмунда III и начал очищать рязанские пригороды от сторонников Семибоярщины.

В ответ московские власти попытались подавить его сопротивление всеми возможными силами, обратившись за помощью к Заруцкому, Сапеге, Струсю и черкасам. В поход, правда, выступил лишь воевода И. Н. Сумбулов с русским отрядом и запорожцами Наливайки, которые осадили Ляпунова в Пронске. Неожиданно на выручку «мятежнику» подоспела рать зарайского воеводы стольника кн. Д. М. Пожарского, который разгромил Сумбулова и выручил Ляпунова[170]. Таким образом, еще до получения воззваний Гермогена рязанцы начали воевать с новой московской властью и собирать войско для похода.

После смерти Вора большая часть верных ему городов присягнула Владиславу, включая правительство в Калуге, во главе с кн. Д. Т. Трубецким. Присягнул поначалу и «боярин» И. М. Заруцкий в Туле, который не сумел склонить повстанцев принести клятву на верность только что родившемуся «Маринкиному сыну» — Ивану «Дмитриевичу». Однако восстание Ляпунова и грамоты патриарха Гермогена подвигли бывших «тушинцев» вновь отвергнуть соглашение с Семибоярщиной и присоединиться к общему земскому движению. В перспективе и кн. Трубецкой, и Заруцкий, наверное, рассчитывали получить какие-то выгоды, но в тот момент просто возобладало чувство единения, которое и привело к созданию так называемого «первого подмосковного ополчения».

Особенно ярко это проявилось в одном малоизвестном эпизоде начала освободительного движения, когда член Семибоярщины талантливый полководец кн. И. С. Куракин с русско-польским отрядом направился против восставшего Владимира. Князь Иван, судя по его действиям, видел единственную возможность прекращения Смуты в подчинении России королю Сигизмунду, почему одним из немногих прежних бояр решительно воевал за короля и королевича. Его «полк» атаковал Владимир и был близок к успеху, когда на помощь земцам подоспел от Суздаля казачий отряд Андрея Просовецкого, недавно прибывший из Псковской земли. Куракин был отбит, а среди потерянных им пленных оказался кн. Иван Борисович Черкасский — будущий глава правительства царя Михаила Федоровича. Вскоре войска Куракина неудачно попытались взять Александрову слободу[171], но затем за недостатком сил ушли в столицу.

Суть событий января-февраля 1611 г. заключается в том, что прямые обязанности временного боярского правительства (ввиду явной королевской «неправды») решили выполнить сами «миры», сообщества служилых и посадских людей в городах и уездах. «Варварский народ» не стал рабски слушать боярских указов из Москвы, на что рассчитывал Сигизмунд III: в считанные дни города договорились о совместных действиях, привычным уже образом собрали и снабдили ратных людей и двинули их в поход. Речь теперь шла не о победе сторонников какого-либо царя — война приобретала освободительный характер, вид всенародного восстания во имя защиты истинной веры и спасения православного государства. Итак, к Москве двинулись следующие рати: «рязанские городы и Сивера» с П. П. Ляпуновым из Коломны; бывшие под данные «Дмитрия Ивановича», в том числе и казаки Заруцкого, из Калуги, а из Шацка — полковник-поляк Иван Кернозицкий с мордвой, черемисами, темниковскими и алаторскими служилыми людьми и татарами; из Мурома с воеводой кн. В. Ф. Литвиновым-Мосальским — «муромцы с окольными городы»; из Суздаля и Владимира воевода А. Измайлов с ратными людьми и атаман А. 3. Просовецкий с «волжскими казаками» и черкасами; из Романова, кроме русских людей, местные мурзы и татары; из Нижнего Новгорода — «понизовые люди» (в том числе поместные немцы и литва) с кн. А. А. Репниным; из Костромы, Галича и Ярославля — дворяне с «черными людьми». Таким образом, в ополчение вошли и остатки прежних служилых разрядов русского войска (дворяне и дети боярские, служилые иноземцы и татары, стрельцы и «посоха»), и многочисленные станицы «вольных казаков», и пришлые казачьи отряды с Дона, Волги и Запорожья; общий порыв захватил даже некоторых поляков, остававшихся в России еще со времен Первого самозванца.