Читать онлайн «Забытая трагедия. Россия в первой мировой войне». Страница 74

Со своей стороны, генерал Гофман, «отвечавший» за Восточный фронт перед Гинденбургом и Людендорфом, с некоторым недоумением записал в дневнике 12 мая: «Мы дали русским много хороших советов, рекомендовали им вести себя здраво и заключить мир, но они пока еще не спешат сделать это» {407} . И хотя уже целые русские дивизии переходили в плен (например, 120-ая), но основа вооруженных сил России еще держалась. Насколько долго хватит ее выдержки — этого не знал никто. 27 мая 1917 г. батальонный командир сказал полковнику Ноксу, что «все в тылу пошло прахом, водители автомобилей разбежались, за ними ремонтные бригады и так далее. Его люди абсолютно без сапог и страдают от болезней» {408}.

Фактически Временное правительство потеряло под собой почву уже в июле 1917 г., когда, провозгласив своими целями «демократический мир» и «демократизированную армию», бросило эту армию в наступление. Призрак 1792 г., героика Вальми, где французские революционеры разбили регулярную австро-прусскую армию, витал над ними. Согласно учебникам, новая революционная армия должна была обрести новый дух и победить косного реакционного врага. В жесткой русской реальности «революционная военная доблесть» стала наименее привлекательным понятием, и Временное правительство зря искало Бонапарта. Талантливый адвокат Керенский был им менее всех, что было впоследствии так жестоко и убедительно доказано.

А позиция Германии была подходящей для определенного урегулирования — истощенные немцы искали мира на одном из двух своих гигантских фронтов. Вместо того доморощенные русские социалисты, потеряв всякую ориентацию во внутренней обстановке, бросили русские дивизии в наступление, под пулеметы более организованной социальной силы.

После апрельского ликования западных союзников по поводу вступления в войну Америки наступило майское отрезвление. Союзники подсчитали морские потери и ужаснулись. За апрель 1917 г. они потеряли 373 корабля общим водоизмещением почти 900 тысяч тонн — самые высокие потери за время войны. Стало также ясно, что американцы в массовом количестве смогут высадиться в Европе только примерно через год.

Но и немцы чувствовали себя двусмысленно. С одной стороны, резкое ослабление России давало им шанс на Западном фронте. С другой стороны, гонка за временем требовала небывалого хладнокровия и концентрации сил. Германский историк Ф. Фишер так оценивает новое состояние германского планирования в войне: «С русской революцией и американским вступлением в войну идея национального самоопределения приходит в мир с востока и запада; теперь Германия должна была изыскать новые формы доминирования, отличающиеся от аннексий и экономической эксплуатации безотносительно к национальным устремлениям. Именно в этом историко-мировом плане мы должны видеть переход политики от неприкрытой аннексии в Бельгии, Литве и Курляндии к более эластичным методам „ассоциации“, посредством которой Германия стремилась превратить новый принцип самоопределения в инструмент косвенного достижения целей своего доминирования» {409}.

Выразителем германских идей в отношении России стал начальник штаба Восточного фронта генерал-майор Гофман. 31 мая 1917 г. он пишет: «Необходима формула, согласно которой Германия отвергает аннексии, в то время как Россия подчиняется принципу свободы малых наций, освобождая земли, оккупированные ныне нами, от своего политического влияния, передавая Германии задачу регулирования, их политическую будущность» {410} . В реализации этой концепции немцы рассчитывали на своих «остзейских родственников». Остзейские немцы столетия честно служили своей большой родине — России. Но в ходе первой мировой войны часть остзейцев, представлявших аристократов-землевладельцев и образованную городскую буржуазию Прибалтики, оказались в совершенно особых условиях. В условиях германской оккупации остзейцы пережили «революцию лояльности», критическим пиком которой было крушение монархии в России.

Составляя всего лишь семь процентов населения прибалтийских губерний, остзейцы, благодаря своему финансовому положению и преимуществам образования, играли значительную роль в прибалтийских губерниях. В мае 1917 г. переселившиеся еще в прежние времена в Германию балтийские немцы основали «Германо-Балтийское общество». 18 сентября 1917 г. «Рыцари и землевладельцы Курляндии» создали парламент, в котором немцы составляли большинство. Он официально попросил «защиты Его Величества и могущественного Германского Рейха. Мы с доверием вручаем наши судьбы в руки Его Величества и назначенной им германской военной администрации». 6 ноября 1917 г. депутация Рыцарей оккупированной части Ливонии вручила Гинденбургу и Людендорфу петицию с просьбой о включении Ливонии и Эстонии под защиту прусской короны или назначенного императором вице-короля. 30 декабря 1917 г. Чрезвычайный Сейм Ливонии принял резолюцию об отделении от России.

Задача немцев в Литве была сложнее — здесь тяготы немецкой оккупации породили значительное антигерманское движение. Немцы должны были найти влиятельных союзников среди литовцев В ноябре 1915 г. германское министерство иностранных дел сумело при помощи германо-литовца Степутаты заключить соглашение с издателем газеты «За Литву» (издававшейся в Лозанне) Габрисом. Именно эта связь позволила к апрелю 1916 г. создать «Лигу нерусских народов». 2 мая 1917 г. Людендорф издал приказ о необходимости всеми силами привлечь литовцев на сторону Германии. Задача немцев была осложнена удовлетворением основной массы литовцев решением Временного правительства предоставить права автономии в составе федерализированной России. Сложилось любопытное соотношение сил: консервативное сельское духовенство и владельцы небольших участков земли были привлечены германскими обещаниями, в то время как городская интеллигенция и рабочие искали союза с демократической Россией.

Созданному в июле 1917 г. комитету по созыву общелитовской конфедерации немецкие военные власти заявили, что «независимая Литва должна находиться в союзе с Германией на основе военного соглашения, таможенного союза и совместного владения стратегическими железными дорогами» {411} . Немцы выставили литовцам жесткие условия: либо они выбирают в качестве покровителя Германию, и тогда Литва, связанная союзом с Германией, будет объединена полностью, либо она будет поделена между Германией и Россией, причем германская часть будет попросту аннексирована и включена в состав Рейха, Литовцы предпочли пока не давать однозначный ответ и попросили немцев об увеличении возможностей их внутреннего самоуправления. 22 сентября 1917 г. был создан Литовский национальный совет (Тариба). Командующий германскими войсками на Восточном фронте принц Леопольд Баварский в специальной прокламации признал «Национальный совет находящимся под контролем германской администрации» {412} . 11 декабря 1917 г. Тариба провозгласила «независимое литовское государство, связанное союзом с германским рейхом». Так был создан зачаток движения, приведшего к историческому разрыву Литвы с Россией.

Нужно особо отметить, что Запад категорически отказывался от всяких контактов с подобными органами, так как твердо держался принципа единой и неделимой России. И прибалтийские инициативы Антанта оценивала трезво: Германия осуществляла здесь высший контроль, она использовала раскол России в целях борьбы с нею и с Западом.

В целях национального выживания британское адмиралтейство создало после страшного апреля 1917 г. систему конвоев. По распоряжению премьера Ллойд Джорджа кораблям было приказано плавать группами и всегда с полным военно-морским сопровождением. Группы до пятидесяти судов стали эскортировать крейсером, шестью эсминцами, одиннадцатью вооруженными траулерами и двумя торпедными катерами плюс воздушная разведка на предмет обнаружения германских подводных лодок. Только после введения этой системы 24 мая 1917 г. тоннаж отправляемых немцами на дно кораблей начал уменьшаться. В результате в критический период — между маем 1917 и ноябрем 1918 г. — когда миллион сто тысяч американцев в униформе переправились через Атлантику, союзники потеряли только 637 кораблей. Увы, Россия не дождалась этой помощи.