Читать онлайн «Первая Мировая война». Страница 19

Но происходило серьезное. Продолжив переговоры в Петербурге, Извольский и Николсон сделали еще один шаг по желаемому Россией пути выдвинули требование открытия для российских военных судов Дарданелл. Министр иностранных дел Грей сообщал Николсону: "Извольский считает текущий момент критическим. Хорошие отношения между Англией и Россией могут быть укреплены, либо страны пойдут в будущее порознь. Он связал со сближением с Англией свой личный престиж"{73}.

В 1912 году министр иностранных дел Сазонов предложил англичанам заключить полный военный союз с Россией и Францией Англичане вежливо воздержались. Но они не выразили своего мнения категорически.

Германия

После неудачи в Бьерке немцы занимают более жесткую позицию. Берлин предпринимает несколько демонстративных шагов. Кайзер приходит к жесткому выводу: "Русские одновременно и азиаты и славяне; как первые, они склоняются в конечном счете к союзу с Японией, несмотря на недавнее поражение; как вторые, они постараются связать свою судьбу с теми, кто сильнее"{74}

Все же отметим, что в Берлине не было единодушия. Скажем, по мнению Тирпица, создателя германского флота, "война с Россией была бы кардинальной ошибкой германской политики... Симпатии наших интеллектуалов по отношению к западной цивилизации стали причиной наших бед... Эта утилитарно-капиталистическая цивилизация масс менее соответствует германскому характеру, чем даже извращенный идеализм русских на Востоке... Может ли история быть более самоослепляющей, чем в случае взаимоуничтожения немцев и русских к вящей славе англосаксов?"{75}

Германия, собственно, достаточно хорошо знала о крепнущем союзе Запада с Россией. Между 1908 и 1914 годами секретарем русского посольства в Лондоне был некий Зиберт, который, судя по всему, поставлял все важнейшие депеши в Берлин. Там скопилась значительная коллекция, позволявшая ясно видеть укрепление уз между Петербургом и Лондоном: англо-русское сотрудничество в Персии, сближение России с Италией в Ракониджи, подготовка секретной военно-морской конвенции. Из бесчисленных бесед посла России Бенкендорфа с сэром Эдвардом Греем прослеживалось формирование столь важного для мирового расклада сил союза.

И все же складывается впечатление, что Германия не осознала всей важности заключенного соглашения. В Берлине полагали, что эти две державы прийти к согласию не смогут. Одиноким голосом предостережения прозвучало мнение посла Германии в Петербурге: "Никто не может укорить Англию за подобную политику; можно только восхищаться, с каким искусством она осуществляет свои планы. Этим планам не обязательно приписывать антигерманскую направленность, и все же Германия является страной, более других затронутой этим соглашением". С ним согласился только кайзер: "Да, в общем и целом, это соглашение направлено на нас" - таков был его комментарий на полях донесения посла{76}. И посол Николсон знал подлинный смысл соглашения: "Существовало подсознательное чувство, что посредством этого соглашения мы создаем оборонительные гарантии против нетерпимого доминирования одной державы". Строительство флота, примирение с Францией и теперь с Россией были звеньями одной цепи. Европа не желала мириться с диктатом одной державы. Она восстанавливала посредством нового союза баланс сил. Будущий германский канцлер Бетман-Гольвег не питал иллюзий: "Вы можете называть это "окружением", балансом сил" или любым другим термином, но целью все равно является создание комбинации государств с целью, как минимум, дипломатическими средствами затмить Германию, чтобы замедлить полное развитие всех ее сил"{77}.

В июле 1909 года Теобальд Бетман-Гольвег стал германским канцлером. Неуверенный в себе новый канцлер объяснял другу: "Этот пост может занять либо гений, либо человек, движимый амбицией и страстью власти, в обоих случаях это не я. Обычный человек может занять этот пост только будучи движимым чувством долга"{78}.

Новый канцлер достаточно быстро оценил особенности изменения политического ландшафта в Европе. "Англия, - пишет он в мемуарах, - твердо заняла свое место на стороне Франции и России, следуя традиционной политике противостояния любой континентальной державе, сильнейшей на данный момент... Англия увидела угрозу в росте германского флота"{79}.

Тактика Бетман-Гольвега заключалась в следующем: добиться от Лондона обещания нейтралитета в случае конфликта Германии с Россией и Францией. В качестве платы за такое обещание Германия готова ослабить темп своего военно-морского строительства.

Новый германский подход был встречен в Лондоне скептически. Лорд Грей: "Я приветствую достижение взаимопонимания с Германией, но оно не должно подвергать угрозе наши договоренности с Францией и Россией"{80}.

Грея не устраивало то, что немцы могут добиться от Англии согласия на статус-кво в Европе, что будет означать фиксацию германского доминирования на континенте. Грей и Асквит готовы были поддержать Россию и участвовать в военно-морской гонке, но не благословить Берлин на европейское господство.

Глава вторая.

Цели Союза

Европеизация России необходима и неотвратима. Россия должна стать для Европы внутренней, а не внешней силой, силой творчески преображающей. Для этого Россия должна быть культурно преображена по-европейски. Отсталость России не есть своеобразие России. Своеобразие более всего должно быть обнаружено на высших, а не низших стадиях развития

Н. Бердяев. Судьба России. 1918.

Последним и высшим триумфом истории было бы включение России в союз атлантических государств.

Генри Адамс. Воспитание Генри Адамса, 1907

Возможно, Европа стояла в 1914 году накануне невиданного периода процветания. Наука и индустрия сделали феноменальные шаги вперед. Но ложные расчеты не только политиков, но и наиболее влиятельных общественных сил европейских стран подорвали надежды на лучшее.

Дух Германии "Миттельойропа" под германским руководством в виде руководимой немцами "европейской ассоциации" - вот что стало целью Германии к 1914 году, вот что явилось подлинной причиной союза России с западными противниками Германии. В изданном в мае 1914 года эссе мюнхенского приват-доцента Вирта говорится: "В Европе 80 миллионов немцев противостоят приблизительно 150 миллионам славян и 115 миллионам латинян. Было бы безосновательным зачислять всю германскую расу в наши ряды в этой борьбе рас; в главной битве нам придется сражаться в одиночестве, на островную Англию не приходится полагаться в этническом противоборстве, на нее нельзя рассчитывать в культурном или экономическом сопротивлении германской расы Центральной Европы".

Идеолог "Миттельойропы" Винтерштеттен (писавший под псевдонимом Карл Риттер) так обрисовал границы и состав будущего объединения, создаваемого силовым путем под главенством Германии: "Территория будущей конфедерации будет населена примерно 150 миллионами населения, из них 78 миллионов немцев, 40 миллионов славян (составляющих шесть главных племен) и 32 миллиона членов других рас. Германская империя получит политическое лидерство - это и будет германский империализм"{81}.

Этот империализм будет иметь глобальные параметры и не уступит никому в мире. Германия получит свое место под солнцем, и это место будет не хуже британского.

Создаваемый Германией блок будет иметь и решающее геополитическое значение. Весьма влиятельный в стране Германский союз в своей программе записал, что только возглавляемый Германией Европейский таможенный союз может противостоять "европейско-азиатской России, Великобритании с колониями, Соединенным Штатам и зависимым от них государствам"{82}.

В. Ламбах в "Дойче хандельсблатт" призывал к "экономическому союзу, расположенному между Северным морем и границами Египта", к федерации, "стоящей как мощный бастион, защищающей своих членов от всесокрушающего воздействия двух других мировых империй нашего времени, русской и британской".

Главным противником реализации планов "Миттельойропы" стала видеться Россия. П. Лиман так выразил эту мысль: "Население России растет с потрясающей скоростью. Через два или три десятилетия царь будет править более чем 200 миллионами подданных... Россия уже сейчас пытается сократить импорт наших индустриальных товаров и наших сельскохозяйственных продуктов; она старается постепенно создать своего рода китайскую стену на пути нашего экспорта, она стремится перегородить дорогу Германии и ее рабочим".

Проблема сокращающегося рынка на европейском Востоке должна быть решена германским мечом, и это должно быть сделано до того как слабые союзники - Австро-Венгрия и Италия покинут Тройственный союз. Далее ждать нельзя. "Настроение русского народа становится все более агрессивным... Не начнет ли вскоре русский прилив бить в германскую плотину?"

В саморазрушительном порыве (который единственный мог превратить Россию и Британию в союзников, тот же Лиман писал: "Британия будет стремиться угрожать нам вооруженным нейтралитетом, и если мы обратимся к оружию, она разрушит наше процветание"{83}.