Читать онлайн «Православная цивилизация». Страница 59

В 90-х годах ХХ века - после холодной войны, на Западе умер техницистский миф, связанный с эмансипаторской миссией техники.

Теперь уже никто не говорит об упразднении труда как тяжкого человеческого удела на земле и о том, чтобы все неблагодарные виды профессиональной деятельности передать машине. Отныне речь идет о том, чтобы все тяжкое, обременительное и непрестижное передать новым мировым изгоям - иностранным рабочим, цветным мигрантам, в конечном счете незападному большинству человечества, которое и человечеством в собственном смысле назвать нельзя. Выдвинут новый глобальный проект деиндустриализации. С одной стороны речь идет о деиндустриализации дискриминационного типа, относящейся к поверженному второму миру. Применительно к нему она означает разоружение, не только касающееся военно-промышленного комплекса, но и самой способности когда-либо его воссоздать.

Реиндустриализация в постсоветском пространстве означает перевод этого пространства в разряд неприкасаемых - четвертого мира, удел которого - поставлять дешевых рабов для господ мира сего.

Но существует деиндустриализация и другого рода, относящаяся к привилегированному меньшинству человечества, в первую очередь - к стране гегемону, США. Страна - гегемон и наиболее близкие к ней стратегические союзники, расовая атлантическая идентичность которых считается бесспорной, в перспективе должны быть полностью освобождены от занятий материальным производительным трудом и сосредоточить в себе функции командной штабной экономики, связанной с манипуляцией планетарными ресурсами, их глобальным перераспределением и контролем.

Для того чтобы оказаться на высоте этой функции, требуется особый этос, вряд ли совместимый с традициями протестантской аскетики, о которой говорил М. Вебер. Нет рудовой, а завоевательный, господский этос, формирующий планетарного миссионера - организатора, не знающего интеллигентских сомнений. В свое время Ф. Ницше указал на присутствие такого этоса в античной рабовладельческой культуре. Он выделил в ней действительный стержень, без которого она ни могла бы себя воспроизводить в мире " варварского большинства". Филологическому умилению гуманистов, изучающих античное культурное наследие в отрыве от его материальных предпосылок, Ницше противопоставил несентиментальную картину общества кшатриев, господствующего над окружающей человеческой массе благодаря воинской культуре тела, глубочайшей внутренней самоуверенности и безупречной военной организации.

В парадигме Ф. Ницше находит свое объяснение историческая победа Рима над Грецией. Греческая культура была слишком разносторонней, слишком рафинированной и рефлексивной для того, чтобы формировать несомневающегося господина мира, администратора и легионера.

Сегодня, когда проект модерна подошел к концу и Запад возвращается к архаическому этосу рабовладельческих обществ с их психологией расового презрения к "варварскому окружению", с готовностью подчинять, закабалять и властвовать, можно достоверно оценить шансы Западной Европы в ее соперничестве с США. Западная Европа - это современные Афины, которым и сегодня мешает "избыток" культурной традиции и интеллектуальной рафинированности. Более примитивное массовое общество США больше годится на новую роль самоуверенного гегемона и милитариста, который в окружающем мире видит не культуры, достойные уважения, а ресурсы, подлежащие изъятию. Новая идеология победившего американского либерализма поражает примитивностью своих дихотомий: демократия - тоталитаризм, традиционализм - современность, деспотизм - права человека, открытое общество - закрытое, национализм мондиализм (глобализм) и т. п.

Эти примитивные манихейские противопоставления порождают энергетику полюсов - энергетику расовой ненависти и презрения к тем, кто олицетворяет "низшее", "тесное" начало.

В самом деле: человека невозможно закабалять и порабощать в качестве человека. Если вы решаетесь на это, вам потребуется самооправдение в духе того, что перед вами - недочеловек, неполноценное и потенциально опасное существо, которое только находясь под неусыпным милитаристско-полицейским присмотром способным оправдывать свое существование. Наше восприятие других людей в значительной степени обусловлено нашими - актуальными или потенциальными - решениями в отношении их. Мысль рабовладельческой античности потому считала рабов не людьми, а "говорящими орудиями", что ей не хватало интеллектуальной проницательности, а в силу неумолимой логики рабовладения, требующей третировать раба как вещь. Христианство совершило переворот в восприятии, вернув рабам человеческий статус и уровняв их - по высшему духовному счету - с господами мира сего.

И как только это христианское мировосприятие, связанное с нормами всечеловечности, овладело умами, рабовладение стало невозможным рабовладельческий этос был разрушен. Отмена соответствующих учреждений и сопутствующее преобразование законодательство пришло потом - вслед за этой моральной революцией.

И вот, мы сегодня убеждаемся, что это, столько лет казавшейся необратимым завоевание, заново поколеблено. Нам, живущим на рубеже гигантских исторических эпох, надлежало убедиться в том, что все наследие гуманизма, просвещения, социального и научно-технического прогресса, держалось на одном единственном основании - христианском принципе духовного первородства человека, созданного по образу и подобию Божьему. Процесс секуляризации завершается тем, чем он, по всей видимости, и должен был завершиться - новым провалом в язычество, в парадигму тела, опровергающую христианскую парадигму души. А телесная парадигма и строящийся на ее основе морфологический подход открывает дорогу новым поискам телесных различий между людьми и наделение этих различий статусом "базисного" признака, предопределяющего все остальное. Вот она, диалектика европейской эмансипации, кончившаяся предельной гедонистической изнеженностью и неврастеничностью. Изнеженный неврастеник потребительских обществ Запада неожиданно, но в то же время вполне логично становится империалистом и милитаристом, ибо не способен достойно выносить бремя человеческого существования на земле и желает переложить это бремя на других, низших, присвоив себе монополию на "райскую жизнь".

Тема НТР, так занимающая умы совсем недавно, ушла на периферию, а авансцену занял более архаичные темы, связанные с геополитической, с переделами мира, с делением человечества на чистых и не чистых.

И эта новая классификация людей касается не только труда как извечного человеческого бремени, которая посттрадиционная, постремилизная личность оказалась неспособной выносить. К старому бремени добавились его новые виды, связанные с экологическим загрязнением этническими конфликтами, терроризмом, тяжкими социальными заболеваниями и аномалиями. Восприятие этих проблем в прежней парадигме христианского универсализма требовало бы поиска действительно глобальных - на планетарном уровне - решений. В новой селекционистской и расистской парадигме напрашивается совсем другое решение: выделить пространство избранного мирового меньшинства и очистить его от всех видов "загрязнения". Наиболее легким и дешевым способом, не требующим фаустовских подвигов творчества - путем вывоза всего нечистого и сомнительного на мировую периферию, занятую низшими расами и недочеловеками. Ясно, что все это совершенно по новому ставит и все остальные проблемы. Если западный образ жизни, прежде пропагандируемый в качестве универсального, становится привилегией меньшинства, то он становится уязвимой ценностью, которую следует защищать от ревнивых наблюдателей извне. "Демократия должна себя защищать!" - этот лозунг нового реформаторства одинаковым образом расшифровывается и на уровне внутренней и на уровне глобальной политики. На внутреннем уровне это проявилось в поисках пиночетовской модели - к демократии через диктатуру. А пока что, не дожидаясь установления такой диктатуры и не вполне доверяя ей в том, что подавлять она будет только тех, кого надо, наши демократические олигархи стали явочным порядком создавать частные службы сыска и безопасности теневые армии демократии, не пожелавшей стать всеобщей, предназначенной для всех. Эта же модель работает и на глобальном уровне. Мировая демократия (читай: привилегированные общества Запада) должна себя защищать и для этого создать пиночетовскую диктатуру в глобальном масштабе. Пиночетовской диктатурой глобального образца является однополярная модель мира, управляемого и контролируемого Америкой.

Не случайно новая гонка вооружений на Западе последовала уже после его победы в холодной войне. Вся машина милитаристского "сдерживания" и "массированного возмездия", некогда направленная против СССР, стала автоматически работать как механизм реализации привилегий западного меньшинства и его защиты перед лицом стремительно скатывающегося вниз большинства. В эпицентре всех этих событий - постсоветская Россия. Если многие страны традиционного третьего мира сегодня не пускают в сообщество развитых, указывая на экологические пределы роста, с одной стороны, законы мирового рыночного отбора, с другой, то в отношении России требуется иной уровень активности. Ибо одно дело - не пустить или затормозить приход туда, где вы не были, другое дело - изгнать оттуда, где вы успели освоиться.