Читать онлайн «История России в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. Первый отдел». Страница 57

Глава 12

Соловецкие чудотворцы Савватий и Зосима

Стремление к основанию новых монастырей путем отшельничества, показавшее себя в XIV столетии, направилось в XV столетии на крайний север. Обители возникали за обителями, передавая в грядущие поколения память о святости и подвигах своих основателей. Но ни одна из обителей того времени не достигла такого важного значения для русского народа, как соловецкая. Ее основание относится к половине XV века.

На севере Руси, при немноголюдном и рассеянном населении, в некоторых деревнях возник обычай строить деревянные часовни с образами, где народ молился за неимением церквей. Иногда в такую часовню приезжал издалека священник или иеромонах со святыми дарами, исповедывал и причащал народ. Близ такой часовни обыкновенно проживал какой-нибудь благочестивый старец, внушавший к себе уважение своим постничеством и благочестием. У одной из таких часовен при устье реки Выга, на месте, называемом Сороки, жил старец по имени Герман, который прежде бывал на Белом море и знал Соловецкий остров или Соловки, куда жители поморья приезжали летом ловить рыбу. К этому старцу, после многих лет его уединенной жизни, прибыл другой старец. Назывался он Савватий. Происхождение его неизвестно. Он давно уже постригся в Кирилло-Белозерском монастыре, но недовольный житием тамошних монахов, ушел на каменистый остров на Ладожском озере, где уже существовала Валаамская обитель, в которой иноки отличались чрезвычайным постничеством и терпением в лишениях. Савватий пожил там некоторое время и задумал, по примеру многих подвижников, уйти в совершенное уединение и вести «безмолвное» житие. Он направился к северу и сошелся с Германом. Узнавши от него о Соловецком острове, он подал ему мысль идти вдвоем на отшельнический подвиг. Старцы отправились туда на лодке и достигши Соловецкого острова, построили себе хижину на версту от моря, близ озера, богатого рыбой. До тех пор на Соловки только наезжали временно рыбаки, но теперь два семейства с поморья близ Кеми, узнавши, что на Соловках поселились постоянные обитатели, задумали основаться рядом с отшельниками близ озера. Это было не по душе старцам, и впоследствии сложился такой рассказ: один раз в воскресенье Савватий вместе с Германом отправлял всенощную и вышел покадить крест, который они воздвигли близ озера. Вдруг услышал он женский вопль, сказал Герману, Герман пошел на голос и увидел плачущую женщину. Это была жена одного из поселившихся на острове рыбаков. «Мне, — говорила она, — встретились двое светлых юношей и сказали: сойдите с этого места. Бог устроил его для иноческого жития, для прославления имени Божьего. Бегите отсюда, а не то — смерть вас постигнет». После этого рыбаки удалились с острова, и уже никто не осмеливался заводить поселения на Соловках. Через некоторое время, однако, старцы оставили Соловецкий монастырь один за другим. Сначала Герман отошел на реку Онегу, а затем и Савватий отправился на устье Выга к часовне, куда в это время прибыл один игумен, ездивший со святыми дарами по деревням. Савватий причастился Св. Тайн и на другой день скончался. Причастивший его игумен и какой-то новгородец Иван, ездивший по торговым делам и случайно попавший сюда, похоронили его.

Между тем Герман перешел на устье реки Сумы и там поселился. Туда пришел к нему новый подвижник. Это был Зосима, сын богатых земцев (собственники земельных участков) Гаврила и Марии, из селения Толвуй, на берегу Онежского озера. Будучи еще молодым, он лишился родителей и роздал нищим все свое имение, а сам обрек себя на пустынное житье. Скитаясь по северным странам, он нашел Германа и, услышавши от него о Соловецком острове, уговорил его опять идти с ним туда. Они обходили остров; у Зосимы явилась мысль основать тут со временем монастырь. Они выбрали место близ озера, неподалеку от морского берега, построили келью, ловили рыбу и молились Богу. Мало-помалу начали приходить к ним еще такие же труженики, строили кельи и также занимались рыбной ловлей. Наконец, когда их число увеличилось, они построили деревянную церковь во имя Преображения Господня, отправили одного из своей среды в Новгород к архиепископу Ионе просить у него антиминс, церковную утварь для новой церкви и просили назначить им игумена для обители. Зосима принял монашество. Двое игуменов, посланных один за другим из Новгорода, не ужились на пустынном острове. Потом братия упросила Зосима принять игуменство. Он долго отрекался, наконец отправился в Новгород и был рукоположен. Тогда многие из новгородских бояр пожертвовали в новый монастырь серебряные сосуды, богатые церковные ризы и съестные припасы. Вскоре монастырь начал входить в славу именно потому, что был основан в таком необитаемом месте, которое казалось неприступным. В монастырь стали стекаться богомольцы, давать вклады, а Зосима отличался гостеприимством и этим еще более привлекал посетителей. Через несколько времени сооружена была новая, более простая, церковь Преображения, а потом другая — Успения. Вспомнили они тогда Савватия; Зосима слышал о нем от Германа, но никто не знал, где он похоронен, как неожиданно кирилло-белозерский игумен известил их об этом, узнавши о кончине Савватия от того новгородского Ивана, которому случилось похоронить преподобного. Сам Зосима отправился на Выг, отрыл тело Савватия и перевез в Соловки. Говорили, что мощи Св. Савватия не только оказались нетленными, но источали из себя благовонное миро.

Монастырь не избег столкновений: монастырь считал остров, на котором находился, своим достоянием, а жители поморья, привыкшие приезжать временно на остров для рыбной ловли, продолжали свои посещения. В числе посетителей, оспаривавших монастырское достояние, были люди знаменитой посадницы Марфы Борецкой. Зосима сам отправился в Новгород хлопотать у веча о грамоте на неприкосновенность владений острова, являлся по этому делу к владыке и к разным важнейшим лицам. Когда он пришел к боярине Марфе жаловаться на ее людей, она не приняла его и велела прогнать. Тогда Зосима покачал головою и сказал сопровождавшим его ученикам: «Вот наступают дни, когда на этом дворе исчезнет след жителей его, и затворятся двери дома сего и уже никогда не отворятся, и будет двор этот пуст». Тем временем владыка выхлопотал ему грамоту на владение островом за печатями: владыки, посадника, тысячского и пяти концов Великого Новгорода. Бояре щедро одарили соловецкого игумена. Тогда раскаялась и Марфа: «Я напрасно на него гневалась, — сказала она, — мне наговорили, что он мою вотчину отнимает». Она послала просить прощения у Зосима и умоляла прибыть к ней в дом на обед. Преподобный согласился.

Марфа по этому поводу устроила пир и назвала гостей. Она встречала преподобного с большим уважением, принимала от него благословение вместе с сынами и дочерьми. Марфа посадила Зосима на первое место. Вдруг, посреди пира, Зосима взглянул на шестерых бояр, сидевших за столом, затрепетал и заплакал. Можно было понять, что он видел что-то страшное. Он больше не принимал пищи. По окончании стола Марфа еще раз просила у него прощения, завещала ему молить Бога за нее и за детей, поднесла ему дары и пожертвовала на монастырь свою деревню на реке Суме. Зосима простил Марфу, благодарил ее, но был очень грустен.

По выходе из дома Марфы, один ученик, по имени Даниил, спросил его: «Отче! Что значит, что ты, взглянувши на бояр, ужасался, плакал и не вкушал пищи?»

«Я видел страшное видение, — сказал Зосима. — Шестеро этих бояр сидели за трапезой, а голов на них не было; и в другой раз я взглянул на них и то же увидел, и третий раз взглянул — и все то же. С ними сбудется это в свое время, ты сам еще увидишь это, но никому не разглашай неизреченных судеб Божиих!» Один из обедавших у Марфы бояр, по имени Памфилий, пригласил Зосиму к себе на другой день обедать. Он также заметил смущение Зосимы. Он спрашивал Зосиму о причине. И ему открыл преподобный тайну видения. Памфилий принял иночество, убегая от беды, угрожавшей Великому Новгороду. Через некоторое время в уединенную обитель Зосимы дошли страшные вести. Новгородцы, защищавшие свою свободу, были поражены на Шелони; бояре, сидевшие с ним за столом у Марфы, были обезглавлены. Прошло еще несколько лет. Зосима, чуждый всего земного, ослабевал и уже заблаговременно сделал себе гроб; новая, еще страшнейшая, весть возмутила его покой: Великий Новгород лишился своей самостоятельности; его богатства были разграблены; владыка Феофил был низложен; множество бояр и богатых жителей, лишившись своего состояния, были взяты в неволю и отправлены на чужбину. В их числе отвезли из Новгорода в оковах боярыню Марфу с детьми. Пророчество Зосимы сбылось: ее двор опустел и пропал след его обитателей.

Недолго пережил Зосима горе, постигшее Новгород в начале 1478 года. В тот же год 17 апреля он скончался, завещавши братии мир и соблюдение устава, назначивши после себя игуменом одного из братии по имени Арсений.