Читать онлайн «Великая Испанская революция». Страница 53

Таким образом, решающую роль в обороне Мадрида сыграли милиция; интербригады и дивизия Дуррути, действовавшие в самых опасных местах; а также советские военные специалисты, прежде всего — летчики, давшие отпор немецким и итальянским асам.

Ожесточенные бои под Мадридом шли до 23 ноября. В ноябрьской битве за Мадрид погибло более 10000 человек. Франкистам не удалось взять столицу. «Но результатом этого было лишь то, что война продлилась еще два с половиной года вместо того, чтобы закончиться, возможно, через четыре месяца с небольшим»[706], — грустит адвокат франкизма Л. Пио Моа.

Республика была спасена и доказала всему миру, что может сопротивляться. И это имело всемирно-историческое значение. Впервые наступлению фашизма на Европу был дан вооруженный отпор. Это было начало общеевропейской борьбы, которая закончилась победой в 1945 году.

Остановив противника под Мадридом, республиканцы могли передохнуть. Но эта передышка от осеннего напряжения, сплочения всех сил, открывала дорогу для выхода на политическую поверхность принципиальных политических противоречий, разделявших силы широкой антифашистской коалиции. Причем полюсами этого противостояния были не правое (либеральное) и левое крылья коалиции, а две ее крайне левые силы — коммунисты и анархо-синдикалисты.

Коммунисты понимали, что основная сила, способная противостоять им в республиканском лагере — это анархо-синдикализм. Выступая в октябре на секретариате ИККИ, А. Марти говорил: «Налицо только две силы: анархисты и коммунисты. Социалисты отошли на задний план вследствие внутренних раздоров и не способны взять в свои руки инициативу. В общем, анархистские профсоюзы пользуются не меньшим влиянием, чем профсоюз Кабальеро»[707]. Несмотря на то, что влияние лидеров и структур ИСРП было все еще велико, в главном Марти был прав — за каждой из фракций социалистов стояла более решительная сила с ясной концепцией революции. Республика могла двигаться по двум расходящимся направлениям — самоуправленческому или авторитарно-этатистскому.

Влияние КПИ быстро росло. Численность КПИ к середине 1937 г. возросла до 250 тысяч членов. Быстро росла и прокоммунистическая ОСПК — за шесть месяцев выросла с 10 до 43 тыс. членов.

С одной стороны, коммунисты имели имидж радикальности и решительности. С другой стороны, они выступали за укрепление государственных структур, что в условиях войны расценивалось как «реализм» (в сравнении с анархистами). Это сочетание приводило в ряды КПИ политически активных радикально настроенных революционеров, которых не устраивала теория и практика анархо-синдикализма. Организованность и деловитость компартии импонировала сторонникам «порядка», даже если они были далеки от социалистических идей.

Усиление влияния коммунистов было связано не только с их организованностью и дисциплиной, но и с военной помощью Советского Союза, в обмен на которую испанская демократия готова была терпеть усиленную инфильтрацию КПИ и ОСПК в государственные, особенно в силовые структуры. А это, к тому же, давало людям, примкнувшим к коммунистам, хорошие перспективы для карьеры, для защиты от революционности масс. Советские дипломаты признавали: «Рост партии идет в непропорционально большей степени за счет крестьян, мелких торговцев и ремесленников, чем за счет рабочих»[708]. Посол Л. Гайкис отмечал рост влияния компартии «среди значительной прослойки мелкой буржуазии города и деревни, для которой партия является гарантом революционного правопорядка и законности»[709]. Если у мелкого лавочника есть партбилет компартии, то его уже не отнесут к «фашистам». Партийный билет был сертификатом лояльности, даже если революция станет более радикальной. Но пока лидеры коммунистов могли демонстрировать умеренный курс, соответствовавший линии Коминтерна и СССР. Кремль заложил руль направо, к умеренности, консолидации республики и союзу с Францией.

Государства Запада не могли спокойно смотреть, как рядом с ними усиливается влияние прокоммунистической державы. Сталин пытался успокоить их, демонстрируя в Испании умеренность коммунистической политики.

Отказ коммунистов от поддержки создания Советов в Испании имел и другую причину — недостаточное влияние компартии в среде рабочего класса. Еще 23 июля 1936 г., выступая на секретариате ИККИ, Г. Димитров сказал: «Нельзя ставить на данном этапе задачу создания Советов и стараться установить диктатуру пролетариата в Испании… Когда наши позиции укрепятся, мы сможем пойти дальше»[710]. Поддержка Советов в условиях растущей революционной волны привела бы к тому, что коммунисты оказались бы в этих органах в заведомом меньшинстве. Государственный и военный аппарат давал более надежные политические перспективы коммунистам, а умеренный политический курс должен был успокоить Францию.

Тогда же Димитров начал формулировать новую тактику захвата власти в Испании через армию: «Если бы удалось взять гарнизон в центре, мы могли бы по-болгарски и по-гречески в 24 часа создать переворот, свергнуть правительство Асанья рано утром, издать манифест нового правительства, настоящего республиканского демократического правительства и т. д.»[711]. Димитров предлагает провести «очистку» армии, а не заменять ее милицией. Милиционная система, таким образом, оказалась препятствием для взятия власти через армию. С началом войны КПИ стала «воюющей партией», насыщавшей армию и особенно командный состав своими кадрами. Однако развитие событий оказалось менее динамичным, чем казалось в июле.

Руководство СССР и Коминтерна решило поддержать «парламентский путь» революции в Испании. В письме к Ларго Кабальеро от 21 декабря 1936 г. руководители ВКП(б) отмечали: «Вполне возможно, что парламентский путь окажется более действенным средством революционного развития в Испании, чем в России»[712].

В Испании отрабатывался вариант прихода к власти коммунистов в условиях сохранения парламентских институтов. Впоследствии этот вариант будет успешно воплощен в жизнь в Восточной Европе[713]. Это направление «революционного развития» предполагало укрепление влияния коммунистов в аппарате власти (прежде всего в армии и силовых ведомствах), создание правящей группы на основе компартии и части социалистов и либералов, готовых ориентироваться на Москву. Этот постепенный переворот включал чистки против противников правительства, слияние компартии с очищенными от оппозиции социалистическими партиями, сохранение также «очищенных» немарксистских партий в управляемом коммунистами «фронте», своего рода «комсомоле для взрослых».

Такой путь мог обеспечить создание коммунистического режима без открытого переворота, разрушения республиканских институтов. Однако для успеха такого сценария существовало одно важнейшее условие: структуры самоорганизации трудящихся должны быть лишены реальной власти, которую они получили в ходе революции.

Такой курс на начальной фазе его проведения предусматривал сплочение вокруг КПИ единой «партии порядка», требовал от коммунистов гораздо большей умеренности, чем прежде. Такая позиция сделала их союзниками правого крыла социалистов («центристов» ИСРП) и либералов-республиканцев. Началось сближение компартии с президентом Асаньей, что будет иметь далеко идущие последствия. Асанья быстро оценил начавшиеся в КПИ сдвиги и уже в сентябре заявил: «Если вы хотите иметь правильную оценку положения, если вы хотите видеть людей, которые знают, чего они хотят, читайте „Мундо обреро“»[714] (то есть — издание коммунистов).

Очевидно, что превращение Испании в тринадцатую республику СССР не устраивало в Республике почти никого, в том числе и либералов, правых социалистов и каталонских националистов. Но в это время все они больше опасались анархистов у себя под боком, чем Сталина в далекой Москве. За различием в отношении к советскому присутствию скрывалось различное отношение к революции, которое и разделяло два лагеря Республики. При этом социал-либералы не понимали, что к тоталитаризму можно прийти не только путем революционного взрыва, но и с соблюдением «внешних приличий» и видимой легальности. Они полагали, что КПИ следует в фарватере их умеренной политики, хотя на деле способствовали укреплению позиций будущей «народной демократии» (употребляя восточноевропейский термин 40-х гг.).

Лозунгом КПИ стало: «Сначала война, потом революция». Однако за этим стояло недовольство именно той революцией, которая разразилась в июле 1936 г. Другая революция, основанная на национализации, коммунистов вполне устраивала, они готовы были уже сейчас проводить меры, направленные на огосударствливание экономики. То, что для либералов и правых социалистов казалось временной данью войне, для коммунистов было дорогой к социализму. Курс на централизацию и милитаризацию общества диаметрально противостоял стремлению анархистов и левых социалистов укрепить общественное самоуправление.