Читать онлайн «Цивилизация Древней Греции». Страница 14

Своей тягой к роскоши и желанием потрясти воображение публики тираны способствовали развитию изобразительных искусств и литературы. Они делали роскошные жертвоприношения в панэллинские храмы: Кипсел, например, создал настоящую сокровищницу в Дельфах и оставил в олимпийском Герайоне великолепнейший ларец, описанный в мельчайших деталях Павсанием во II веке н. э. Клисфен из Сикиона построил в Дельфах памятник, резные метопы которого, обнаруженные в наши дни, иллюстрируют тщательно подобранные с учетом его антидорийской политики мифы. Периандр принимает и чествует поэта Ариона, спасенного, согласно легенде, от пиратов дельфином. Поликрат приглашает к своему двору поэта Ивика из Регия и прославленного Анакреона из Теоса, а также заказывает самосцу Феодору, самому известному мастеру своего времени, свой знаменитый перстень. Писистрат и его сын способствовали удивительному расцвету аттического искусства во второй половине VI века; они пригласили в Афины Симонида из Кеоса, а после падения Поликрата — и Анакреона; по их распоряжению также впервые были тщательно записаны гомеровские поэмы. В первой половине V века, несмотря на то, что тирании в материковой Греции прекратили свое существование, колониальные тираны Гелон и Гиерон в Сиракузах призвали поэтов Симонида и Вакхилида из Кеоса, а также самого Пиндара, который затем отправился к Аркесилаю IV в Кирену.

В отношении зарубежных государств, как греческих, так и варварских, политику тиранов сложно определить сразу. Некоторые поддавались соблазну нападений и завоеваний: Кипсел содействовал появлению коринфских колоний в северо-западной Греции, Левкадии и Амбракии; Периандр поставил Керкиру под контроль Коринфа и основал на Паллене город Потидею, который вскоре стал самой значительной греческой колонией на Халкидике. Поликрат вел борьбу против Милета и вторгся на Киклады, где завоевал остров Ренею, чтобы вернуть его зависимость от Делоса. Аркесилай III подчинил своей власти другие греческие города Киренаики — Барку и Эвгеспериды. Но в целом тиранов мало интересовали зарубежные авантюры. Озабоченные утверждением своей власти и, по возможности, установлением своей династии, они развивали военную мощь, чтобы защищаться как от внутренней, так и от внешней угрозы, а не с целью проведения захватнической политики. Батт IV, царь Кирены, в конце VI века побоялся поддержать спартанца Дориея, просившего помощь для основания колонии в зоне влияния Карфагена — там, где позднее возвысится Лепсис-Магна, и невмешательство тирана Кирены повлекло за собой провал этой затеи. Писистрат ограничивает свои внешнеполитические амбиции захватом Сигея в Малой Азии, близ Дарданелл. В остальном он ведет себя миролюбиво и ловко со своими соседями и завязывает дружеские отношения с другими тиранами, например с Лигдамом в Наксосе и Поликратом. Сам Поликрат, не раз поддававшийся искушению вступить в вооруженные походы, старался вести себя осторожно с могущественными восточными царствами; он заключил союз с египетским фараоном Амасисом, а позже во время нападения Персии на Египет помог Камбису кораблями. Несмотря на это, он был впоследствии убит персами. В ионийских городах тираны приспособились к персидскому господству и довольствовались ролью сатрапов. Баттиады Киренаики также придерживались этой политики. Зато на Сицилии в начале V века обстоятельства сделали Гелона, а затем и Гиерона защитниками греческой культуры против этрусков и карфагенян.

Логика тиранического правительства, даже если оно, как в Кирене, было замаскировано видимостью наследственной царской власти, требовала, чтобы оно пало под ударами своих противников, то есть сторонников отстраненной от власти аристократии, в тот момент, когда сила и здравомыслие тирана ослабевали. Вот почему, несмотря на желание каждого из них основать свою династию, очень немногим это удалось, и ни одна из династий не продержалась больше трех поколений: в Коринфе — Кипсел и Периандр, объединившиеся для поддержания своей власти с 657 по 586 год (согласно традиционной хронологии, которую некоторые современные ученые ограничивают примерно тридцатью пятью годами), однако их преемник был убит; в Афинах — сыновья Писистрата, Гиппарх и Гиппий (первый был заколот тираноборцами Гармодием и Аристогитоном в 514 году, второй изгнан в 510 году); в Сиракузах — Гелон, а затем его брат Гиерон, правившие с 485 по 466 год (однако со смертью последнего тирания завершилась); в Кирене — внук Аркесилая III Аркесилай IV, третий и последний тиран из династии Баттиадов (был убит около 440 года в Эвгесперидах после того, как его изгнали из столицы в результате переворота). Таким образом, хотя феномен тирании был весьма распространенным в греческом мире между серединой VII и серединой V веков, в каждом отдельном городе он продолжался не долго. Однако этот кратковременный период, несмотря на горькие воспоминания из-за жестоких методов, применяемых тиранами, имел не только дурные последствия. В некоторых случаях он был необходимым этапом на пути к демократии: это особенно четко видно на примере Афин, а также Коринфа,

Кирены и городов Сицилии, например Сиракуз или Гелы, где тиранию сменил режим умеренной аристократии. Часто тираны давали своим городам сильный импульс в экономической и культурной сфере, способствуя ломке или изменению старых общественных устоев. Наконец, своей уникальной личностью наиболее известные архаические тираны снискали себе скандальную или восхищенную славу, которая отражена в «Истории» Геродота, изобилующей описаниями тиранов. Порицая их неуемные амбиции и отсутствие чувства меры, проницательный историк из Галикарнаса не скрывает человеческого интереса к своим персонажам. Греки, размышляя над их качествами, считали, что эти люди обладают тем же талантом, энергией и теми же изъянами, что и простые смертные. Они всегда помнили, что это люди, творившие историю, и что народ, призываемый ими, охотно доверялся авторитету отдельного человека.

Неудивительно ли, что Спарта, самый большой и могущественный полис материковой Греции, осталась «без тирана»? Фукидид называл ее atyranneutos. Во всяком случае, историк подчеркивает, что политика спартиатов по отношению к тирании была враждебной, это заставило их выступить против Поликрата и против Писистратидов. Они разгромили Лигдама в Наксосе. Они приняли Коринф и Сикион в свой союз лишь после того, как те свергли своих тиранов. Их политические и общественные институты, основанные на жесткой иерархии, были полной противоположностью власти толпы, необходимой тиранам. Возможно, как иногда предполагалось, этот режим был установлен как «альтернатива тирании», как альтернативный способ преодоления внутреннего кризиса, который Спарта испытывала наряду с другими греческими городами. Эти альтернативные реформы, согласно античной традиции, были приписаны знаменитому законодателю Ликургу, жившему в конце IX века, — фигуре исключительно легендарной. Действительно, в Лакедемоне (другое название Спарты) к середине VI века постепенно сформировались институты и обычаи, оставшиеся неизменными до конца классической эпохи. Основная причина этой эволюции заключается в политике территориальной экспансии, которую проводило Спартанское царство с самого начала архаического периода: она обусловила его величие, его слабости и его уникальность.

Дорийские завоеватели, выбравшие для поселения плодородную долину реки Эврот, не довольствовались Лаконией, расположенной между горными хребтами Тайгет и Парной. Они двинулись на восток, к Парнону, до Эгейского моря, и столкнулись с интересами Аргоса, установившего свое господство на всем побережье вплоть до острова Кифера. Здесь начался длительный конфликт, в котором Спарта одержала окончательную победу и в который оказались вовлечены два соседних города, несмотря на общий дорийский язык и единую общественную организацию. На север лакедемоняне продвинулись за счет Аркадии и отвоевали у нее несколько крупных пограничных горных областей. Но самым далеко идущим решением было вторжение в Мессению, за пределами Тайгета. Во второй половине VIII века Спарта захватила этот регион в результате двадцатилетней войны (740–720) против мессенцев, ожесточенно сражавшихся за свою свободу. Их сопротивление было в конце концов сломлено, вся страна обращена в рабство, а жители превращены в илотов, то есть практически рабов. Богатая равнина Мессении между Тайгетом и массивом горы Ифомы отныне стала для спартанцев основным источником ресурсов благодаря труду илотов. Это завоевание отвлекло Спарту от колониальных захватов, за исключением Тарента: вместе с Фаланфом туда отправились колоны, рожденные в Спарте вне брака за время долгого отсутствия лакедемонских гоплитов.

Обладание Мессенией сделало Спарту значительным государством на Пелопоннесе. Однако притесняемые мессенцы мечтали сбросить оковы рабства. Восстание илотов около середины VII века поставило Лакедемон на грань гибели и привело ко второй Мессенской войне, где он смог одержать победу лишь через тридцать лет (650–620): военные элегии поэта Тиртея способствовали поднятию боевого духа лакедемонских воинов. Благодаря этому возвращается тактика фаланги, и военная дисциплина позволяет одержать верх над мятежниками и союзниками из Аргоса и Аркадии. Необходимость удержать Мессению имела решающее значение для дальнейшей судьбы Лакедемона. Чтобы быть готовыми в любой момент встретиться с угрозой, спартанцы отныне придерживались правил, обусловленных требованиями войны: подчинение, общинный образ жизни, постоянные упражнения, сосредоточение командования в руках узкого круга лиц. Эта строгая система должна была логически привести к еще большей суровости: после блестящего периода, последовавшего за второй Мессенской войной, цивилизация Спарты быстро угасает к середине VI века. Прекрасная керамика, экспортируемая на Самос, в Кирену, Тарент или Этрурию и конкурировавшая с керамикой Коринфа, полностью исчезает. Город закрывается для ионийских мастеров, таких как Бафикл из Магнесии, создавший знаменитый Трон Аполлона в Амиклах во второй половине VI века. В его церемониях больше не участвуют знаменитые чужеземные поэты, такие как Алкман из Сард или Терпандр с Лесбоса в VII веке. Безусловно, Лакедемон становится грозной державой, чье преимущество в Греции было неоспоримо. Весь Пелопоннес, Аргос и Ахейя вступают в систему альянсов, где Спарта играет ведущую роль, что иллюстрируется часто встречающейся формулой: «лакедемоняне и их союзники». Однако эта сила не участвовала в большой политике. Спарта не стремилась к новым завоеваниям, довольствуясь тем, что она уже имела, и гордилась своими военными заслугами и славой мужественных предков среди других греческих городов.