Читать онлайн «БАНКИРСКИЕ ДОМА В РОССИИ 1860—1914 гг.». Страница 8

Защитники интересов банкирских заведений утверждали, что введение публичной отчетности отпугнет их клиентуру и отдаст ее в руки ростовщиков, что лица, способные следить за отчетами и балансами, пользуются услугами обществ взаимного кредита и акционерных банков, а к банкирским конторам обращаются лица, «которые в этих учреждениях ищут удобств и выгод, коих они не могут найти в другом месте, а именно: повышенный процент по вкладам, засим быстроту, отсутствие формализма при производстве операций и доступность и для маленького клиента — хозяина знакомого ему банкирского учреждения, к коему он привык обращаться за советом».24

Правительство вынуждено было посчитаться с мнением делового мира, и проект правил, выработанных Особенной канцелярией по кредитной части в 1907 г., был похоронен. Однако в Министерстве финансов не оставляли надежд добиться в конце концов утверждения законодательства о регламентации деятельности банкирских заведений. Там продолжалось изучение их операций, а также материалов, связанных с замечаниями биржевых комитетов и других представителей банковского мира на проект 1907 г. Было создано Особое междуведомственное совещание для рассмотрения законопроекта о банкирских заведениях и меняльных лавках под председательством А. К- Голубева, члена совета Государственного банка. В его состав вошли представители Министерства юстиции, Министерства торговли и промышленности, Государственного контроля, Государственного банка, Департамента окладных сборов, юрисконсуль-ской части Министерства финансов, С.-Петербургского градоначальства, Особенной канцелярии по кредитной части и чиновники других подразделений Министерства финансов.

К январю 1910 г. в распоряжении Министерства финансов были новые данные о банкирских заведениях, собранные отчасти на основании сведений, представленных губернаторами и градоначальниками. Это были сведения о 287 банкирских конторах и 88 меняльных лавках. Из них 92 конторы и 50 меняльных лавок находились в столицах и крупных городах: 32 конторы — в Петербурге, 31 — в Варшаве, 14 — в Москве, б — в Одессе, 6 — в Лодзе и 3 — в Риге. В городах губерний различных районов империи находилось 195 контор и 38 меняльных лавок. По числу банкирских контор на первом месте стоял Западный край (99 контор), затем привислинские (42) и южные (33} губернии. На Кавказе были только 2 банкирские конторы, а в Азиатской России — 3.

Размер собственных капиталов банкирских заведений определялся в 115 млн. р., обязательства по вкладам — в 104 млн., задолженность по переучету, перезалогу и т. д. — в 133 млн. р. Анализ деятельности столичных банкирских заведений показал, что в Петербурге они имели собственных капиталов на 18.5 млн. р., т. е. в среднем по 600 тыс. р. на каждое заведение. Их вклады исчислялись 14,5 млн. р., т. е. не достигали размеров капиталов, зато долги превышали капиталы в 22/з раза, составляя 49.4     млн. р.25 Из активных операций первое место занимали ссуды on call (32.5    млн.    р.),    второе — затраты    на    покупку    процентных    бумаг (21  млн. р.)   и третье — учет векселей   (14.4 млн.  р.).\Таким образом, банкирские заведения Петербурга работали «в значительной степени за счет чужих средств» и занимались «главным образом биржевыми операциями за собственный счет и кредитованием спекулирующей публики», В отличие от петербургских московские банкирские заведения были более крупными, имели относительно больше вкладов и активнее вели учетную

1 операцию. 18 московских банкирских заведений имели капитал ' в 22 млн. р., т. е. 1.2 млн. р. в среднем на каждое заведение, вклады превышали капитал более чем в Г\Л раза. Что касается активных операций, то московские банкирские дома прежде всего занимались покупкой процентных бумаг (50 млн. р.), затем следовали учет векселей (27 млн. р.) и, наконец, онкольные операции (16.7 млн. р.Ь Для оценки этих статистических данных следует иметь в виду, что среди московских банкирских домов особое положение занимал один из них — видимо, дом братьев Рябушинских, Так, из 50 млн. р., затраченных на покупку процентных бумаг, 30 млн. причиталось на долю одного этого банкирского дома. Также   из   общей   задолженности   банкирских   заведений   в   размере 51.5     млн. р. долг этого банкирского дома составлял 30 млн. Министерство финансов считало, что московские банкирские заведения по характеру деятельности меньше занимались спекулятивными операциями, чем  петербургские, и приближались к обычным коммерческим банкам."ь

Эти сведения, полученные Министерством финансов осенью 1910 г., были далеко не полными. В распоряжении Особенной канцелярии по кредитной части не было даже перечня всех банкирских заведений. Невозможность контролировать их деятельность раздражала руководителей финансового ведомства, оказывавшихся бессильными перед лицом явных нарушений банкирскими заведениями уже существовавшего законодательства. Так, например, в результате ревизии в 1909 г, крупной петербургской банкирской конторы Захария Жданова было обнаружено, что она тратила десятки тысяч рублей на рекламу в России и за границей, соблазняя публику покупать выигрышные билеты в рассрочку и участвовать в биржевой игре на других ценностях. Обороты конторы по продаже выигрышных облигаций достигали нескольких миллионов рублей. Контора владела незначительным капиталом, но широко «пользовалась кредитом в других учреждениях под залог проданных в рассрочку выигрышных билетов, причем перезалог этот совершался без согласия на то клиентов». Более того, «некоторые принятые на хранение от клиентов ценности оказались внесенными в другие кредитные учреждения в обеспечение кредита банкирской конторы по специальному текущему счету». Был обнаружен еще целый ряд нарушений существовавшего законода-

тельства. В результате ревизии министр финансов запретил банкирской конторе Захария Жданова продажу выигрышных билетов с рассрочкой платежа, перезалог процентных бумаг, под которые были выданы ссуды, в сумме, высшей против размера выданных ссуд, и открытие кредитов под обеспечение."'

Распоряжение министра было передано банкирской конторе через полицейские власти. Попытка же Министерства финансов сделать публичное объявление по этому поводу была остановлена в январе 1910 г. министром юстиции как противозаконная/"

В 1912 г. произошло еще два банкротства, давших повод Министерству финансов утверждать, что «часто банкирские заведения открываются исключительно с целью недобросовестного обогащения клиентов».29 Было объявлено о крахе заведения, именовавшего себя «Банкирский дом русской промышленности». Он помещался в том же здании, где находился Совет съездов представителей промышленности и торговли, и это вызвало у «неосведомленной публики» неоправданное доверие к учреждению, оказавшемуся на деле несостоятельным. При ликвидации дел другого банкирского заведения — «А. К- Толстопято в и К°» — обнаружилось, что владелец его не имел никакого состояния и приобрел контору «лишь за несколько дней» до краха.110

В марте 1912 г. товарищ министра финансов Н. Н. Покровский, возглавивший к этому времени Особое междуведомственное совещание для рассмотрения  законопроекта  о  банкирских  предприятиях   и   меняльных

лавках, обратился со специальным письмом к министру юстиции по поводу  правового  положения банкирских заведений  и  практической  беспомощности Министерства финансов противостоять их злоупотреблениям.

Ссылаясь на практику взаимоотношений Министерства финансов с банкирскими заведениями и, в частности, на прецедент с конторой Захария Жданова, Покровский подчеркивал, что существовавшая система штрафов за  нарушения банкирскими  заведениями  правил  была  совершенно неэффективной. Штрафы «за продажу иромессов настолько ничтожны, — писал Покровский, — что ввиду огромной прибыльности. . . операции банкиры охотно уплачивают по нескольку раз возлагаемые на них мировыми судьями взыскания и продолжают частичную продажу выигрышных билетов». Закрытие же банкирского заведения возможно было только после -третьего нарушения их владельцем запрещения Министерством финансов производства  соответствующих операций, т. е. закрытию   должна была предшествовать   «громоздкая   процедура    троекратного   jw-следования ) и привлечения виновного к. . . ответственности».

Покровский ставил перед министром юстиции вопрос: можно ли рассматривать банкирские заведения как частный промысел или нет? Покровский признавал, что если к банкирским заведениям подходить как к частному промыслу (как это делал Государственный совет), то никакая регламентация банкирского промысла и определение круга производимых частным банкиром операций немыслимы. В этом случае, однако, по мнению товарища министра финансов, следовало бы установить более действенный надзор за банкирскими заведениями, «по крайней мере ввести более серьезные уголовные кары» за производство запрещенных операций и неисполнение постановлений правительства.