Читать онлайн «Власов против Сталина. Трагедия Русской освободительной армии, 1944–1945». Страница 29

В целом слияние разнородных элементов вполне удалось, т. к. все эти добровольцы были исполнены убеждения, что своим трудом вносят вклад в «великое дело создания Военно-воздушных сил РОА». Правда, полностью скрыть зачастую наблюдавшиеся в добровольческих частях противоречия между старыми и новыми эмигрантами не удавалось, например, бывшие военнослужащие Русского охранного корпуса («корпусники») составляли в зенитном полку особый, отделенный от остального офицерского корпуса кружок. Интеграционная политика Мальцева, видимо, не находила одобрения и среди влиятельных лиц из Верховного командования, которые в политическом отношении были подчас привержены идеям НТС – течения, которое Мальцев не мог одобрить. Сообщается, что Мальцев, не считая Власова, с которым его связывали личные доверительные отношения, имел лишь немногих друзей среди ведущих офицеров Освободительной армии из-за своих либеральных и надпартийных взглядов. Это считают и причиной, по которой, например, городской комендант РОА в Мариенбаде, генерал-майор Благовещенский, относился к командующему ВВС РОА с подчеркнутой сдержанностью и ограничивал до минимума даже необходимые служебные контакты с ним [247].

Напротив, с немецким генерал-лейтенантом Ашенбреннером у Мальцева сложилось не только слаженное, но и прямо-таки дружеское сотрудничество. Ведь, хотя ВВС РОА официально с 5 марта, а де-факто уже с 4 февраля 1945 г. подчинялись исключительно и «во всех отношениях» верховному командованию Власова, в фазе формирования – к примеру, при материальном оснащении частей или при специальной подготовке их персонала в немецких школах и учебных заведениях – они все же оставались зависимыми от помощи немцев. Например, не ущемляя командных полномочий Мальцева, для ускорения формирования было предусмотрено формировать парашютно-десантный батальон РОА силами командира учебных и запасных частей парашютной армии, а зенитный дивизион РОА – силами командования воздушного флота «Рейх». Урегулирование возникавших в связи с этим вопросов было поручено генерал-лейтенанту Ашенбреннеру, который тем самым нес как бы двойные функции. Во-первых, в своем качестве инспектора персонала восточных народов люфтваффе он опекал большое число остававшихся в германских люфтваффе русских добровольцев и советских военнопленных. Так, ему по-прежнему непосредственно подчинялись: спецлагерь люфтваффе «Ост», восточные пропагандистские роты люфтваффе, а также запасная восточная авиаэскадрилья. Но, с другой стороны, он с этого момента считался представителем главного командования люфтваффе у уполномоченного генерала германского вермахта при КОНР и одновременно советником начальника Генерального штаба люфтваффе по всем проблемам Русской освободительной армии. Согласно подготовленной им самим и вступившей в силу 1 февраля 1945 г. должностной инструкции, в задачи инспектора входило консультировать и поддерживать ВВС РОА во всех вопросах организации, вооружения и обучения, а одновременно принимать все их предложения и пожелания и представлять таковые компетентным службам германского вермахта [248].

Ашенбреннер, который несколько позднее одновременно занял и пост уполномоченного генерала германского вермахта при КОНР, использовал для выполнения своих задач штаб связи при штабе ВВС РОА, во главе которого в качестве его постоянного заместителя находился сначала полковник штаба Зорге, а с 1 марта 1945 г. – подполковник штаба Гофман. Во все создаваемые подразделения одновременно были направлены германские команды связи и обучения, которые должны были, в частности, заботиться о материальном оснащении аэродромов, поставке самолетов, оружия и оборудования, инструктаже русского персонала и т. п. и поддерживать необходимые для этого контакты с германскими службами. Ни генерал-лейтенант Ашенбреннер или его штаб, ни различные команды связи и обучения, находившиеся под его служебным контролем, не имели каких-либо командных полномочий в отношении органов ВВС РОА или их сотрудников, а выполняли лишь исключительно консультативные функции. Так, советское утверждение, что Ашенбреннер был начальником Мальцева и русские находились в подчинении немцев [249], однозначно опровергается как текстом должностной инструкции для инспектора персонала восточных народов люфтваффе, так и полномочиями, которыми был наделен командующий ВВС Вооруженных сил народов России. Сам Ашенбреннер придавал очень большое значение строгому соблюдению принципа автономии и самостоятельности ВВС РОА, а также воздействовал на команды связи и обучения в том смысле, чтобы они видели в русских представителей союзных вооруженных сил. То, что «чины штаба генерала Ашенбреннера, офицеры связи и инструкторы никогда не вмешивались в дела командиров русских воинских частей», подтверждается сегодня и Плющовым-Власенко, бывшим адъютантом генерала Мальцева [250]. «Всюду, – пишет он, – царила атмосфера взаимного понимания, уважения и полного доверия». Когда в фазе формирования возникали какие-либо сложности, они каждый раз разрешались в дружеской беседе Мальцева с Ашенбреннером.

Сразу же после того, как рейхсмаршал Геринг выразил свое согласие, изменившийся статус ВВС РОА нашел и внешнее выражение. 6 февраля 1945 г. по приказу генерал-майора Мальцева немецкие кокарды были заменены в подразделениях русскими, а вместо германских эмблем на униформе вводились нарукавные знаки с надписью «РОА». Во взаимном общении военнослужащих ВВС РОА действовали с этих пор лишь предписания главнокомандующего Освободительной армией. Генерал-майор Мальцев договорился в начале февраля 1945 г. в Карлсбаде с митрополитом Анастасием и о назначении в своих частях полевых священников, которых в германских люфтваффе, как известно, не было. Очень большое значение было одновременно придано тому, чтобы установить на фюзеляжах и крыльях самолетов РОА отличительный знак – голубой Андреевский крест на белом фоне. С русской стороны готовились акции по разбрасыванию в широких масштабах листовок за советской линией фронта, считая такие операции по понятным причинам особенно многообещающими, если они будут осуществляться самолетами с национальными русскими знаками различия. Однако организационный штаб в главном командовании люфтваффе после некоторых колебаний счел себя вынужденным отказать в своем согласии на это, т. к. предпосылкой установления на самолетах знаков подобной формы являлась международная нотификация (оповещение). Не последовало возражения лишь против дополнительного установления Андреевского креста, со ссылкой на дополнительные знаки различия самолетов итальянских республиканских ВВС [251][44]. Аналогичное распоряжение было принято и на советской стороне. Ведь самолеты созданного здесь на основе соглашения генерала де Голля с советским правительством самостоятельного истребительного авиаполка «Нормандия-Неман» в конце войны имели знаком различия лишь советскую звезду, хотя военнослужащие этого соединения считали себя «представителями сражающейся Франции» и вылетали на задания во французской летной униформе [252].

Как же происходило в деталях формирование русских ВВС? После выхода приказа о их создании от 19 декабря 1944 г. штаб ВВС РОА, находившийся сначала в Карлсбаде, а с 10 февраля 1945 г. в Мариенбаде, вплотную взялся за реализацию уже разработанных планов. 1-й авиационный полк, включая относившиеся к нему летно-технические и аэродромные службы, дислоцировался в Эгере [253].

Командиром полка был полковник Байдак, начальником штаба – майор Шебалин, адъютантом – лейтенант Школьный. Аэродром, ангары, лагерь и казармы удалось соорудить в кратчайший срок благодаря бесперебойному сотрудничеству группы русских офицеров-летчиков с германской командой связи, начали поступать самолеты, горючее, оружие и оборудование, уже в декабре 1944 г. был готов и требуемый персонал. Как доложил генерал-лейтенант Ашенбреннер начальнику Генерального штаба люфтваффе 14 января 1945 г., пилоты истребительной эскадрильи были «хорошего качества», однако остальные экипажи и наземный персонал требовали дальнейшего обучения [254]. В этих условиях наиболее быстрыми темпами продвигалось формирование 5-й истребительной эскадрильи (1-я истребительная эскадрилья имени полковника Казакова), командиром которой был Герой Советского Союза майор Бычков. Истребительная эскадрилья, в конце февраля переведенная в Дойч-Брод (Немецкий Брод) [ныне Гавличкув-Брод, Чехия. – Прим. пер.] из-за перегрузки взлетно-посадочной полосы в Эгере, состояла из 16 истребителей Ме-109 G-10 и должна была, как ожидал Ашенбреннер, быть готовой к «боям на Востоке» уже в марте. Однако проверка, проведенная кавалером Рыцарского креста с дубовыми листьями майором Грассером, показала, что это станет возможным лишь в апреле [255]. И в 8-й (2-й) эскадрилье бомбардировщиков под командованием Героя Советского Союза капитана Антилевского дела продвигались в целом удовлетворительно. Поскольку генерал-майор Мальцев из-за превосходства противника в воздухе считал дневные вылеты мало перспективными, а русские экипажи имели особый опыт в ночных вылетах, то подразделение по его предложению было преобразовано 28 марта 1945 г. в эскадрилью ночных бомбардировщиков. Эскадрилья имела в своем распоряжении 12 легких бомбардировщиков Ju-88 [256]. Была проведена подготовка, чтобы «в тактическом и пропагандистском отношении» совместно использовать 5-ю истребительную эскадрилью и 8-ю эскадрилью ночных бомбардировщиков в рамках дивизий РОА. Так, организационный штаб в главном командовании Люфтваффе 5 апреля 1945 г. выдал на основе ходатайства разрешение придать им независимость от наземной организации на «период использования в рамках 600-й и 605-й дивизий ВСНР» и передать им для этой цели необходимые специальные автомашины [257]. Обе эскадрильи как «собственно боевые подразделения ВВС РОА» были готовы к использованию на фронте к середине апреля 1945 г.