Читать онлайн «Потерпевшие победу. Немцы в Корсуньском «котле»». Страница 21

И Майер, и Кирхгоф видели, что советские войска занимают хорошо укрепленные позиции севернее высоты 205,4, а также по окраинам сел Писаревка и Тишковка. Идти дальше вперед было бы очень трудно в немалой мере потому, что туман и падающий снег практически не давали возможности разглядеть противотанковые пушки, которые открыли огонь в тот же момент, как «Пантеры» Кирхгофа двинулись вперед. Ему казалось, что каждый снаряд находил цель, но ни один немецкий танк не был подбит. Однако, находясь под огнем противотанковых пушек, местонахождение которых он не мог определить, чтобы, в свою очередь, обстрелять, Кирхгоф не был склонен продолжать атаку. Вместо этого он приказал роте дать задний ход и укрыться за гребнем холма позади. Он надеялся использовать превосходство пушек «Пантер» на больших дальностях, чтобы расстрелять противотанковые пушки по одной.

В этот момент появился полковник Бюзинг и сказал, что батальоном будет командовать он, а не капитан Майер.

Роль полковника Бюзинга в структуре управления была не вполне ясна. На самом деле он служил в дивизии «Великая Германия», но сопровождал 1-й батальон 26-го танкового полка, когда тот покидал дивизию. Так как майор фон Сиверс, командовавший танковым полком в 11-й танковой дивизии, был окружен советскими частями, Бюзинг пытался соединиться с ним. Однако единственным подразделением в распоряжении Бюзинга был 1-й батальон 26-го танкового полка. Таким образом, он просто осуществлял связь между командиром 11-й танковой дивизии и Глесгеном, пока последний не погиб. В любом случае, Бюзинг быстро пришел к выводу, что обстановка требовала иного, чем выбранный батальоном, способа атаки. До сих пор танки атаковали без всякой поддержки пехоты, артиллерии или с воздуха. Бюзинг намеревался организовать артиллерийскую поддержку, прежде чем танки снова пойдут вперед.

К несчастью, артиллерии, готовой немедленно открыть огонь, не было. Фактически ее не стоило ждать раньше 14:00. Бюзинг и командиры 3-й и 4-й рот решили лично провести разведку вражеских позиций. Стало ясно, что впереди, на высоте 209,4, а также на дороге между высотой и Тишковкой, Красная армия оборудовала мощные позиции, прикрытые противотанковыми пушками. К тому же на западной окраине Писаревки тоже была организована сильная противотанковая оборона, которую до того уже наблюдал Кирхгоф. На этот раз немецкие командиры также разглядели около десятка Т-34 на восточном и западном склонах высоты 209,4. Неожиданно на немецких офицеров обрушился огонь советской артиллерии. Лейтенант Вартман был ранен осколком снаряда в голову, и его пришлось эвакуировать. Его заменил лейтенант Мут. Так, за несколько часов батальон потерял своего командира и двух из четырех командиров рот.

С нетерпением танкисты ждали обещанного артиллерийского огня. Сами они сейчас мало что могли сделать кроме бдительного наблюдения за окрестностями. Поскольку с ними не было пехоты, им приходилось самим обеспечивать, чтобы группы истребителей танков не подобрались слишком близко к их «Пантерам». Наверное, они проводили время и в раздумьях о том, что происходило с ними за первый день боев. Они начали день с 61 машиной, а теперь осталось лишь 35 танков. На самом деле большую часть «Пантер» можно было отремонтировать, но неясно, осознавали ли это танкисты в тот момент[118].

Артиллерийской поддержки пришлось ждать дольше, дольше, чем хотелось бы. Пока немецкие танкисты ждали, советские солдаты укрепляли свои оборонительные позиции. Наконец около 14:50 немецкая артиллерия открыла огонь, затем по Писаревке нанесли удар пикирующие бомбардировщики. В результате задержка между ударами артиллерии и авиации и атакой «Пантер» вышла слишком большой, предоставив противнику достаточно времени для восстановления обороны. К тому же артиллерия начала обстрел первой, до удара пикировщиков по Писаревке. Таким образом, у оборонявшихся к северу и западу от расположения «Пантер» получили еще больше времени для приведения позиций в порядок. Наконец, огонь артиллерии был не особенно сильным, так же как и эффект от атаки бомбардировщиков, поскольку их встретило мощное зенитное прикрытие, и бомбы пришлось сбрасывать с большой высоты.

Когда в 15:35 «Пантеры» двинулись вперед, имея 3-ю роту посередине, 1-ю и 4-ю роты — слева и справа, они натолкнулись на оборону, которая вовсе не была уничтоженной или нарушенной. Им была поставлена задача занять высоту 209,4 и ожидать там подхода немецкой пехоты, сразу после чего «Пантеры» должны были продолжить наступление. Лейтенант Мут, командовавший 3-й ротой с тех пор, как Вартман получил ранение, особенно беспокоился за фланговый огонь из Писаревки, где, скорее всего, стояли в засаде противотанковые пушки. Его опасения полностью оправдались. Когда «Пантеры» поехали вперед, два танка из 4-й роты вспыхнули от попаданий в борт. Скоро начали получать попадания и танки 3-й роты, и Мут приказал своим танкам открыть огонь по советским пушкам. Но только «Пантеры» Мута заняли позиции для ведения огня по позициям противника, полковник Бюзинг приказал командирам рот прибыть на его командный пункт.

В сумерках Мут и Кирхгоф явились на командный пункт Бюзинга на южном склоне высоты 205,4. Вместо приветствия Бюзинг встретил их обвинениями в медленном выступлении батальона после артиллерийской подготовки. Он даже угрожал военно-полевым судом, если их подразделения не будут действовать более решительно. Угрозы Бюзинга относились не только к прибывшим командирам рот, но и к двум другим. Адъютант батальона был послан на поиски капитана Майера, поскольку он был одним из двух, до сих пор не прибывших на командный пункт.

Мут и Кирхгоф вернулись в свои подразделения, и неизвестно, что они думали об угрозах Бюзинга. В отчетах о боевых действиях, составленных командирами рот спустя несколько дней, ни один из них не оставил лестных отзывов о командовании Бюзинга. Напротив, отчеты были весьма критическими. Среди прочих жалоб отмечался факт, что командирам не сообщили о времени и длительности артиллерийской подготовки и удара бомбардировщиков. Эта критика выглядит справедливой, поскольку было действительно невозможно воспользоваться результатами ударов, о которых они не были уведомлены. Еще более прямая критика действий Бюзинга просматривается в комментарии о времени, потерянном на вызов командиров на командный пункт. Световой день подходил к концу, и каждая минута была дорога. В темноте «Пантеры» лишались преимущества, заключавшегося в большой дальности эффективного огня своих пушек.

Атака продолжилась, но 1-я рота прошла едва ли больше 800 метров, когда адъютант батальона нашел Майера и приказал ему прибыть к Бюзингу. Так в разгар атаки старший ротный командир был вынужден вернуться назад на командный пункт. Когда Майер добрался до Бюзинга, тот обвинил его в задержке атаки. Бюзинг грубо сказал ему: «Батальоном командую я, вам вообще некому давать приказы». Снова Бюзинг требовал безотлагательных действий, но, как писал Майер через три дня, к тому времени, как он возвратился в роту, уже стемнело. Он разглядел танки в свете осветительных ракет, вспышках выстрелов из пушек и пулеметов, но казалось, что большая часть машин при попытке выполнить приказ и занять высоту 209,4 сбились с пути.

Рота Майера наступала вместе с 3-й и 4-й ротами, в то время как рота тен Бринка прикрывала левый фланг батальона. Как и ожидалось исходя из дневных наблюдений, фланговый огонь советских противотанковых пушек оказался очень сильным. Почти сразу же танк лейтенанта Ноймеера, возглавлявшего один из взводов в роте Кирхгофа, получил попадание и загорелся. Танкисты Кирхгофа обнаружили, что в темноте они не могут определить местоположение вражеских пушек с точностью, достаточной для их уничтожения. Хотя вспышки пушечных выстрелов были видны, по ним невозможно было оценить расстояние до цели.

Тем не менее Кирхгоф и Мут решили двигаться вперед. Запустив осветительную ракету, они увидели советские машины на дороге между Тишковкой и высотой 209,4. По радио Кирхгоф отдал приказ открыть огонь по этим машинам, но почти сразу же Бюзинг скомандовал по радио: «Прекратить огонь по машинам и продолжить движение к цели». По сути, приказ Бюзинга кажется оправданным, поскольку «Пантеры» достигли высоты 209,4, где были подбиты один или два Т-34, остальные отступили.

Добравшись до северного края высоты, немецкие танкисты получили короткую передышку. В этот момент Кирхгоф услышал, как Бюзинг по радио приказывает не пересекать дорогу севернее высоты 209,4 до того, как он сам прибудет на высоту. После этого от Бюзинга долго не поступало никаких команд. Тем временем советские противотанковые пушки открыли огонь по «Пантерам» с фланга, заставив немцев отойти на 50–100 метров назад в поисках менее уязвимой позиции. Однако за счет этого маневра советская пехота сумела подобраться вплотную к немецким танкам. Кирхгоф, высунувшись из люка по грудь, стрелял по советским пехотинцам из пистолета, но в темноте было очень трудно попасть в них. Позади своей машины он увидел два немецких танка, экипажи которых готовили один из танков к буксировке другим. К тому же он обнаружил очень близко к ним пехоту и запряженные лошадьми повозки противника. Шум двигателей «Пантер» заглушил звуки приближения русских. Кирхгоф немедленно приказал экипажу развернуть башню, но было слишком поздно. Советская противотанковая пушка на прямой наводке подбила один из танков, готовившихся к буксировке. Кирхгоф в ярости потребовал от своих танков прекращать движения и все время маневрировать.