Читать онлайн «История Франции т. 2». Страница 12

В Якобинском клубе все его члены были равны — должности, как бы высоки они ни были, не играли никакой роли; здесь все служили одной высшей цели — революции, благу народа. Через революционные комитеты, через муниципальные органы, через Якобинский клуб и народные общества народ оказывал постоянное воздействие на высшие органы власти — Конвент и его комитеты, во многом определяя и направляя их политику.

Порою народ оказывал и более прямое влияние на решения Конвента. Так было 4–5 сентября 1793 г., когда выступления парижских санкюлотов, явившихся со своими требованиями к Конвенту, заставили его «поставить террор в порядок дня», усилить репрессивную политику по отношению к контрреволюционным и спекулятивным элементам. Под влиянием народного выступления 4–5 сентября Конвент позднее, 29 сентября, принял декрет, устанавливающий твердые цены (максимум) на все важнейшие товары по всей Франции.

Так самим ходом вещей, внутренней логикой развития революции во Франции установилась революционно-демократическая якобинская диктатура. В отличие от демократической конституции, теоретически давно предвосхищенной и обоснованной в работах Жан-Жака Руссо, идея революционно-демократической диктатуры не была разработана в дореволюционной литературе [64]. Ее родила сама жизнь, она была создана необходимостью, революционным творчеством масс, но сила якобинцев сказалась в том, что, приняв и усовершенствовав эти подсказанные самой жизнью формы революционной власти, они сумели их теоретически осмыслить и обобщить. «Теория революционного правления, — говорил Робеспьер 25 декабря 1793 г. — так же нова, как и революция, создавшая этот порядок правления. Напрасно было бы искать эту теорию в книгах тех политических писателей, которые не предвидели революции…»[65]

В чем же суть революционного правления? В каком соотношении она находится с конституционным режимом? Робеспьер это определял так: «Революция — это война между свободой и ее врагами; конституция — это режим уже достигнутой победы и мира свободы»[66]. В другом выступлении — в феврале 1794 г. Робеспьер уточняет эту мысль: «Для того чтобы создать и упрочить среди нас демократию, чтобы прийти к мирному господству конституционных законов, надо довести до конца войну свободы против тирании и пройти с честью сквозь бури революции…» [67]

Итак, революционное правление, якобинская революционно-демократическая диктатура — это «война свободы против тирании». Это великолепное определение вождь якобинского правительства дополняет иным, еще более точным: «Революционное правление опирается в своих действиях на священнейший закон общественного спасения и на самое бесспорное из всех оснований — необходимость» [68].

Эта созданная самой жизнью, творчеством народных масс высшая форма организации революционной власти — революционно-демократическая диктатура — оправдала себя и доказала свои преимущества в ходе гражданской войны. То, что казалось современникам невероятным, немыслимым, почти чудом, было осуществлено якобинцами в исторически предельно краткий срок — менее чем за один год. Якобинцы не только выдержали и устояли против яростного натиска во много раз превосходивших сил внутренней и внешней контрреволюции, не только преодолели голод, разруху, полное расстройство экономических связей, но и вышли победителями из этой неравной борьбы.

Величайшее напряжение сил народа, защищавшего свои завоевания в революции, оправдало себя. Революция выстояла, отбила натиск врагов, а затем сама перешла в контрнаступление. Это стало возможным лишь благодаря тому, что якобинцы смогли опереться на силы народа, развязывали энергию народа, полностью доверяя его инициативе, его способностям, его самоотверженности. Историческое величие якобинцев в том прежде всего и заключалось, что они были «якобинцы с народом». В. И. Ленин об этом замечательно сказал: «… чтобы быть конвентом, для этого надо сметь, уметь, иметь силу наносить беспощадные удары контрреволюции, а не соглашаться с нею. Для этого надо, чтобы власть была в руках самого передового, самого решительного, самого революционного для данной эпохи класса. Для этого надо, чтобы он был поддержан всей массой городской и деревенской бедноты (полупролетариев)»[69].

Мобилизовав и сплотив силы народа вокруг Конвента, Революционное якобинское правительство шаг за шагом отвоевывало победу. Жирондистский мятеж был подавлен. Лион, Бордо были освобождены. Распространение вандейского мятежа было остановлено; затем армии республики начали теснить мятежников. Обозначился перелом и на бескрайних фронтах сражений с иностранными интервентами. 6–7 сентября 1793 г. в ожесточенном сражении при Гондсхооте французы заставили отступить объединенные силы английской, гессенской и ганноверской армий. 15–16 октября в сражении при Ваттиньи французы, руководимые Карно и Журданом, нанесли поражение армии герцога Кобургского и овладели крепостью Мобеж. В декабре был освобожден от англичан Тулон. В конце декабря Гош, назначенный командующим Мозельской и Рейнской армиями, смело атаковал австрийцев под Вейссенбургом, а затем принудил к отступлению пруссаков. Вдоль всей восточной границы территория Франции была освобождена, и инициатива военных операций повсеместно переходила в руки французов.

Вся страна была поставлена на службу обороны. В тылу старики, женщины, подростки в быстро созданных, нередко под открытым небом, кузницах и мастерских ковали оружие, производили из селитры порох, переплавляли колокола и церковную утварь в пушки. Крупнейшие ученые того времени — химики, физики, математики (Бертолле, Монж, Гитон-Морво, Лагранж и др.) — работали над вооружением французской армии; и она вскоре стала по своему техническому вооружению и по применяемой ею тактике одной из самых передовых [70].

К весне 1794 г. более 600 тыс. солдат стояло уже под ружьем. В тылу формировались резервы; вооруженные силы республики достигли 1 млн. 200 тыс. бойцов — армии по тем временам беспримерной по своей численности.

Уже миновали времена, когда завоеватели, пошедшие походом против французской республики, предвещали ее близкое падение. Республика стала самой сильной военной державой в Европе; ее армии наносили разящие удары противникам. В лагере коалиции уже стали обнаруживаться симптомы близкого распада.

Весной 1794 г. военные операции почти повсеместно были перенесены на территорию противника. Французские войска вступили в Италию и Испанию. Северная армия 18 мая разбила австрийцев при Туркуэне, захватив много трофеев и пленных. 17 июня, форсировав Самбру, она добилась еще более крупных успехов. 25 июня Арденнская армия одержала победу под Шарлеруа. Наконец, 26 июня в знаменитом сражении под Флерюсом французские войска под командованием генерала Журдана разгромили главные силы противника и тем самым решили исход всей кампании. Победа при Флерюсе не только сняла опасность вторжения во Францию, но и открыла французским войскам возможность широких наступательных операций в Бельгии, а затем и Голландии.

Война была выиграна. Республика в единоборстве с могущественной коалицией, объединившей почти все европейские монархии, — вышла победительницей.

Но блистательные победы революционного оружия странным образом не способствовали укреплению внутреннего положения республики. Скорее напротив, чем явственнее становился перелом в ходе военных действий, чем ближе Франция подходила к победе, тем очевиднее становилось нарастание внутренних противоречий якобинской диктатуры.

Уже в ближайшие месяцы после народного восстания 31 мая — 2 июня 1793 г. развернулась борьба между победителями — якобинцами и шедшими с ними в блоке «бешеными».

«Бешеные» в июле — августе 1793 г. выступили с критикой политики якобинского Конвента. Они осуждали Конституцию 1793 г., считая, что она не обеспечивает защиты интересов бедноты, требовали введения всеобщего максимума и усиления революционного террора, в особенности против спекулянтов. Критика «бешеных» была отвергнута якобинцами. В полном единодушии они все выступили против «бешеных». В начале сентября Жак Ру был арестован; в тюрьме он покончил жизнь самоубийством. Движение «бешеных» было разбито и сошло со сцены [71].

Выступление санкюлотов Парижа 4–5 сентября 1793 г. показало, что хотя «бешеные» как группировка потерпели поражение, но многие их идеи продолжали жить. Требования расширения максимума, обуздания спекулянтов, защиты интересов бедных продолжали оставаться главными требованиями городских санкюлотов Их теперь поддерживала группа левых якобинцев — Шометт, Эбер, Паш, пользовавшихся большим влиянием в Коммуне Парижа, Клубе кордельеров. Выступление санкюлотов 4–3 сентября, возглавленное Коммуной, как уже говорилось, оказало влияние на политику Конвента, принявшего главные их требования.