Читать онлайн «Образование Русского централизованного государства в XIV–XV вв. Очерки социально-экономической и политической истории Руси». Страница 6

Наряду с рационалистическим подходом к вопросу о государстве, для дворянской историографии XVIII в. характерно большое внимание к структуре власти в феодальной монархии, к проблеме взаимоотношения монарха и дворянской аристократии. Это объясняется тем интересом, который различные группировки господствующего класса XVIII в. проявляли к путям развития абсолютизма в России. Одно политическое направление ратовало за укрепление абсолютистской монархии, опирающейся на широкие круги дворянства и обеспечивающей Интересы формирующейся буржуазии. Другое направление исходило в своих политических предположениях из стремления обеспечить достаточно полное участие в государственной жизни России родовитой аристократии. В историографической оценке образования Русского централизованного государства одно из этих течений дворянской политической мысли нашло выражение в трудах В. Н. Татищева, другое — в трудах М. М. Щербатова. Собственно говоря, в этих двух исторических концепциях повторилась (в новых условиях XVIII в.) та политическая борьба в феодальном лагере, которая в XVI в. породила две точки зрения на процесс складывания Русского централизованного государства — Ивана Грозного и А. М. Курбского.

Дворянский историк второй четверти XVIII в. В. Н. Татищев, являясь представителем господствующего класса — русского «шляхетства», осознающего себя как привилегированное сословие, и подходя к осмысливанию исторического процесса с рационалистических позиций, лучшей формой государственного устройства считает самодержавие: просвещенный монарх, по его мнению, должен обеспечить стране все возможности поступательного развития. С этой точки зрения В. Н. Татищев рассматривал прошлое России, находя, что с крепостью самодержавия связаны лучшие периоды ее истории, а упадок самодержавия сопровождался несчастьями для страны. История России началась, по В. Н. Татищеву, с установления самодержавия. Уже Рюрик «самовластие утвердил, которое до кончины Мстислава Петра (сына Владимира Мономаха. — Л. Ч.), от его дел великим именованного, ненарушимо содержалось…»[28].

После смерти Мстислава (вторая четверть XII в.) великие князья потеряли свое значение, удельные, напротив, приобрели большую силу. Ослабление власти великого князя облегчило установление над Русью татаро-монгольского ига. «Чрез то самодержавство сила и честь русских государей угасла». Последствия этого были плачевными для Руси. Литовские князья стали захватывать русские земли; в Новгороде, Пскове, Полоцке образовались «собственные демократические правительства» (так называет В. Н. Татищев боярские республики), угасли «духовные науки», народ погряз в суеверии. Все это продолжалось около 150 лет[29].

Восстановителем самодержавия на Руси, по В. Н. Татищеву, явился Иван III. Свергнув татарскую власть, он «паки совершенную монархию восставил, и о наследии престола единому сыну, учиня закон, собором утвердил…». Преемники Ивана III — Василий III и Иван IV довершили его дело, вернули земли, захваченные Литвой и татарскими ханами, расширили пределы государства. Только «бунты и измены» «некоторых безпутных вельмож» помешали Ивану IV удержать за Россией «завоеванную Ливонию и часть не малую Литвы»[30].

Изучение процесса ликвидации политической раздробленности на Руси, по мысли В. Н. Татищева, должно убедить в том, «сколь монаршеское правление государству нашему прочих полезнее, чрез которое богатство, сила и слава государева умножается, а через прочия умаляется и гибнет»[31]. В соответствии со своим классовым дворянским мировоззрением В. Н. Татищев полагал, что движущей силой истории является государство (в форме монархии).

Представитель крупной русской аристократии — князь М. М. Щербатов также сводит русский исторический процесс преимущественно к развитию самодержавия. Следуя летописной традиции, он видит основную линию общественной эволюции России в перемещении столицы государства из Киева во Владимир-на-Клязьме[32], затем — в Москву[33]. В соответствии с этим он, как и составитель Степенной книги, ведет единый счет великим князьям — киевским, владимирским, московским.

Воспринятая М. М. Щербатовым из летописной историографии идея собирания московскими князьями своих вотчинных земель получает в его концепции своеобразное преломление. Сторонник монархии такого типа, в которой значительную роль играет аристократия, М. М. Щербатов переносил этот политический идеал и в прошлое. Ему казался наиболее совершенным строй, при котором великий князь правит при содействии подчиненных ему князей. Поэтому, положительно расценивая объединение Руси, М. М. Щербатов не одобряет политику князей, сурово расправлявшихся со своими противниками, считая это проявлением честолюбия. Когда Россия находилась во «всегдашних смущениях и междоусобных бранях… — пишет М. М. Щербатов, — главные попечения князей, которые не хотели чрез честолюбие свое в конечное разрушение Россию привести, состояло употреблять всевозможные способы, дабы основательными поставленными договорами брани и вражды предупредить»[34]. Относясь, вообще говоря, весьма положительно к Дмитрию Донскому, М. М. Щербатов недоброжелательно отзывается о насильственном подчинении им других князей. По мнению М. М. Щербатова, сооружение в 1367 г. в Москве каменных укреплений «произвело в великом князе мысли честолюбия и самовластия… Оградя каменною стеною град свой», Дмитрий Донской разрушал «ту крепость, которая есть превышающая все, то есть поверенность своих союзников и добрую веру, нарушение коих во всю жизнь его ему безпокойства наносило; он стал требовать, чтобы все российские князья ему безпрекословно повиновались, на желающих же содержать свои правы зачал разные нападения делать»[35].

Ставя процесс объединения русских земель в связь с освобождением Руси от татаро-монгольского ига, М. М. Щербатов полагает, что это освобождение в значительной мере было следствием мирной политики ряда московских князей, своею покорностью татаро-монгольским ханам усыпивших их бдительность, приостановивших их нападения и давших тем самым возможность окрепнуть своей стране. Иван Калита «во всю свою жизнь за главный предмет себе имел исполнять волю татарскую и слепо во всем им повиновался»[36]. И даже Дмитрий Донской, по М. М. Щербатову, поставив перед собой цель «избавиться от ига татарского», действовал весьма осмотрительно («поступок свой умерял») и поэтому татарами «любим и почитаем был…»[37]

Временем образования единого государства на Руси М. М. Щербатов считает княжение Ивана III, отмечая два основных момента в его политике: ликвидацию независимости ряда русских княжеств и освобождение от подданства татарским ханам. Ко времени вокняжения Ивана III, «с одной стороны, татары брали еще дань на России и частыми своими набегами ее опустошали», «с другой стороны, Россия, быв еще разделена на многие княжества, всегда семена междоусобия в себе вмещала». Иван III «первый почти свободился» от зависимости от «татар Большия орды», «покорил себе великие княжения Новогородское и Тверское и лишил не оружием и силою, но давая другие награждения, удельных князей их уделов и прав, которые к престолу великого княжения присоединил…»[38]

Процесс образования Русского централизованного государства, по мнению М. М. Щербатова, поучителен в двух отношениях. Во-первых, ликвидация самостоятельности отдельных князей производилась в основном мирными средствами: Иван III действовал «без великих кровопролитий, предпочитая всегда наименование мудрого в правительстве государя наименованию непобедимого»[39]. Такая тактика кажется наиболее правильной М. М. Щербатову — стороннику политической системы, при которой монарх выступает в союзе с аристократией. Во-вторых, М. М. Щербатов полагает, что пример истории Новгорода доказывает преимущество самодержавия как формы государственного строя перед республикой.

Для исторических воззрений М. М. Щербатова характерно представление (восходящее еще к А. М. Курбскому, но выступающее в новой оболочке рационалистических понятий) о воздействии человеческих свойств (добродетелей и пороков) на общественное развитие. Объясняя действия ряда московских князей честолюбием, стремлением к самовластию, он ищет причины падения Новгородской республики в «развратности нравов» ее правителей и т. д. В этом сказалось стремление дворянского историка в условиях разложения крепостничества и подъема антифеодального движения найти такие черты человеческого характера, которые могли бы служить опорой феодального строя и крепостнического государства.