Читать онлайн «Образование Русского централизованного государства в XIV–XV вв. Очерки социально-экономической и политической истории Руси». Страница 55

В заключение надо сказать, что в исторической литературе (С. В. Бахрушин, С. Б. Веселовский, Б. Д. Греков) уже давно сделано наблюдение о том, что многие княжеские и боярские фамилии в XV–XVI вв. терпели экономический крах, их представители были вынуждены делать долги, закладывать и продавать свои вотчины монастырям. За счет распада земельных владений отдельных боярских фамилий росло землевладение монастырей. Отсюда делались выводы о большей жизнеспособности, гибкости и приспособляемости к товарно-рыночным отношениям монастырского хозяйства по сравнению с хозяйством боярским. Но этот вывод не доказуем теоретически и не может быть аргументирован конкретными фактами. Дело, очевидно, в другом. Отрешаясь пока от политики великокняжеской власти в отношении бояр отдельных феодальных центров (разгром московскими князьями боярской оппозиции в ряде княжеств и т. д.) и оставаясь лишь в сфере объективных процессов социально-экономического характера, надо сказать, что в XIV–XV вв. для развития церковного и монастырского землевладения были более благоприятные условия, чем для развития землевладения боярского. Это — экстерриториальность, несвязанность права распоряжения церковными и монастырскими вотчинами со стороны их владельцев теми юридическими нормами, которые связывали возможность отчуждения вотчин боярских. Поэтому церковные учреждения и монастыри обладали более гибкими (чем бояре) средствами для округления своих имений путем обмена земельных участков и других операций. Наконец, надо сказать, что, в то время как потребности боярства в деньгах все возрастали в связи с теми новыми условиями, в которые они были поставлены с образованием централизованного Русского государства, а деньги можно было достать, продав или заложив землю, церковь как раз была обладателем денежных средств. Источниками денежных накоплений для духовных феодалов являлись вклады «по душе», ростовщичество, торговля. Накопленные церковью денежные средства шли в значительной мере на увеличение земельных богатств, а, борясь за лучшие условия для расширения этих богатств, церковь поддерживала ту практику, которая была направлена к ликвидации государственной раздробленности.

Одной из наиболее важных предпосылок образования централизованного государства в сфере аграрных отношений было развитие в течение XIV–XV вв. в Северо-Восточной Руси условного землевладения. До нас дошли сведения о раздаче московскими князьями земель своим слугам под условием исполнения ими военного дела или обязанностей в княжеском дворцовом хозяйстве. Наиболее раннее известие подобного рода сохранилось в духовной грамоте Ивана Калиты около 1339 г., в которой читаем: «А что есмь купил село в Ростове Богородичское, а дал есми Бориску Воръкову, аже иметь сыну моему которому служити, село будет за нимь, не иметь ли служите детем моим, село отоимут»[575]. По всей вероятности, этот акт московского великого князя надо рассматривать в плане его мероприятий, направленных к укреплению политического влияния Московского княжества в пределах Ростовской земли. Речь в духовной Ивана Калиты идет или о вотчине Бориса Воркова, приобретенной у него московским князем, но оставленной за ним же (причем он перешел на положение служилого вотчинника), или же о земле, купленной Иваном Калитой у какого-то другого землевладельца и отданной Воркову на условиях, близких к позднейшему поместному праву. При всех случаях создание московскими князьями комплекса условных земельных владений в других княжествах должно было обеспечить им социально-экономическую опору, помогающую политически там укрепиться.

В дальнейшем по документам вырисовываются два типа великокняжеских «пожалований» земель в условное держание. Первый из них имел в виду дворцовых слуг и ставил задачей, помимо обеспечения последних за службу, заведение хозяйства на пустошах, заселение их крестьянами и тем самым расширение площади обработанных дворцовых земель. Второй тип земельных «пожалований» — это условные держания великокняжеских бояр и детей боярских, на которых московские князья могли опереться в борьбе за расширение политических границ своих владений.

Примером условных держаний первого рода может служить «пожалование» в 1491 г. Иваном III дворцового истопника А. С. Гладкого пустошами Кожевниковым и Федорковым в Мишутинской волости Переяславского уезда. Цель передачи Гладкому пустошей, как это выясняется из текста соответствующей грамоты, заключалась в желании добиться призыва туда крестьянского населения и насаждения там земледельческой культуры. В момент передачи пустующих земель А. С. Гладкому там не было ни «кола, ни двора», их косили и пахали «наездом» крестьяне Троице-Сергиева монастыря. Одной из первых задач, которые выдвинуло перед А. С. Гладким великокняжеское «пожалование», было «поставить себе на тех пустошех двор»[576]. Великокняжеская власть хотела также при этом сохранить фонд черных земель для раздачи своим слугам и старалась предотвратить возможность их дальнейшего расхищения монастырями. Поэтому одновременно с жалованной грамотой А. С. Гладкому была отправлена «посыльная» грамота от имени великого князя мишутинскому дворскому и «всем хрестьяном» с предписанием вместе с А. С. Гладким «стоять» за мишутинские пустоши, не позволяя крестьянам Троице-Сергиева монастыря пахать их «наездом»[577].

Условные земельные «пожалования» московских великих князей боярам и детям боярским как средство политически через них укрепиться в присоединяемых областях и княжествах получают особенное распространение во второй половине XV в. после крупной феодальной войны второй четверти столетия.

В духовной грамоте московского великого князя Василия II 1461–1462 гг. упомянуты «дети боярьские» и «слуги» его жены великой княгини Марии Ярославны, которым и он и его жена передали свои села. В указанной духовной грамоте говорится, что этими землями может распоряжаться по своему усмотрению Мария Ярославна: «…ив тех в своих людех во всих волна моя княгини, и в тех селах, а дети мои в то не въступаются». В той же грамоте содержатся указания на села боярина Федора Васильевича Басенка (оказавшего услуги московскому великому князю во время феодальной войны), полученные им в Коломенском уезде от матери Василия II — великой княгини Софии Витовтовны. Поскольку последняя в своем завещании написала, что в этих селах «волен» ее сын Василий II, он со своей стороны велел их отдать «опосле Басенкова живота» своей жене великой княгине Марии Ярославне[578].

В договорной грамоте великого князя Ивана III с волоцким князем Борисом Васильевичем 1473 г. фигурируют села, которые великий князь «подавал» детям боярским[579]. Аналогичные сведения содержатся в договорах Ивана III с тем же Борисом волоцким и с князем Андреем Васильевичем углицким 1481 и I486 гг.[580] В духовной Ивана III 1504 г. имеется следующий пункт: «А которые села и деревни в Новегороде в Нижнем за моими князми, и за бояры, и за детми за боярскими, за кем ни буди, и то все сыну же моему Василью»[581].

Все приведенные данные, правда, очень глухи. На основе их сопоставления все же можно сделать три вывода. 1) Во второй половине XV в., в период наиболее интенсивного процесса складывания Русского централизованного государства, великокняжеские «пожалования» земель в условное держание боярам и детям боярским приобретают более широкий характер, чем раньше. 2) Эти «пожалования» рассчитаны на укрепление социально-экономической базы московской великокняжеской власти в тех когда-то раздробленных феодальных центрах, на основе которых формируется единое государство. 3) Эти «пожалования» в значительной мере преследуют цель хозяйственного освоения земельной площади, подъема пустующих земель, т. е. объективно они должны были содействовать росту производительных сил в сельском хозяйстве на основе укрепления крепостничества.

Условные земельные держания были распространены и в удельных княжествах. Согласно духовной грамоте серпуховского и боровского князя Владимира Андреевича около 1401–1402 гг., землевладение его «слуг под дворским» было обусловлено исполнением ими службы князю. Если они прекращали службу, то лишались и переданной им князем земли: «А кто тех выйдет из уделов детей моих и княгини моей, ин земли лишен, а земли их сыну моему, чей будет удел»[582].

Ряд данных сохранился о землях, которыми условно владели слуги волоцких и рузских удельных князей. В 1479 г. володкий князь Борис Васильевич «пожаловал» игумена Волоколамского монастыря Иосифа деревнями Ярцевской и Руготинской «под Захаром под подьячим, и с хлебом, и з животом, и со всем с тем, как было за Захаром»[583]. Следовательно, до перехода в монастырь княжеские деревни находились во владении (очевидно, условном) княжеского подьячего. В 1500 г. по жалованной грамоте князя Федора Борисовича волоцкого в Иосифов-Волоколамский монастырь поступили деревня Медведкова и половина слободки Тимофеевской в Кличанском уезде, «что ныне за Ивашком за поповичем»[584]. В духовной грамоте рузского князя Ивана Борисовича 1503 г. имеется распоряжение об отдаче в Покровский монастырь трех деревень, «что были за Тимохою за Внуковым…»[585] Иван попович, Тимофей Внуков, как видно, были временными держателями княжеских деревень.