Читать онлайн «Танковый меч страны Советов». Страница 7

Лишь к вечеру 19 апреля удалось прорвать 3-ю полосу одерского рубежа. В полосе 1-го Украинского фронта действия советских войск были более успешными. К исходу 18 апреля танкисты 25-го и 4-го гвардейского танковых корпусов завершили прорыв нейсенского рубежа обороны, открыв дорогу 3-й и 4-й гвардейским танковым армиям для обхода Берлина с юга. 25 апреля вокруг Берлина встречей 9-го гвардейского танкового корпуса 2-й гвардейской танковой армии и 6-го гвардейского механизированного корпуса 4-й гвардейской танковой армии сомкнулось кольцо советских войск.

Танкистам танковых и механизированных корпусов пришлось вести до 2 мая тяжелые бои на улицах Берлина, участвуя в ликвидации окруженной группировки. Капитуляция войск берлинского гарнизона и бои на подступах к Берлину обошлись дорогой ценой — за 23 дня боев было потеряно 1997 танков и САУ.

До последних дней войны исход стратегических операций советских войск решало подавляющее превосходство в численности личного состава и количестве боевой техники. Не случайно писатель-фронтовик Виктор Астафьев заметил, что мы победили врага, завалив его горами трупов наших солдат и залив реками крови.

«Иосиф Сталин» у Бранденбургских ворот

Беда наших генералов была в том, что они привыкли считать танки и пушки, абсолютно не придавая значения вопросам грамотного их применения. Нельзя назвать ни одного успешного для Красной Армии сражения, где бы победа была достигнута меньшими, чем у противника, силами.

Одним из парадоксов применения танковых войск было то, что ввод в сражение больших масс танков должен был происходить после прорыва пехотой обороны противника. То есть ничем не защищенные солдаты прокладывали путь бронированным, хорошо вооруженным боевым машинам. Полководец победы, маршал Советского Союза Георгий Константинович Жуков в беседе с будущим американским президентом генералом Эйзенхауэром поделился опытом прокладывания путей для танков через минные поля, на которые пускали пехоту. Этот опыт позднее заимствовали китайские и иранские генералы. Солдатская жизнь стоила гораздо дешевле танка.

В Красной Армии до конца шестидесятых годов не было машин для транспортировки пехоты на поле боя. Только с появлением боевых машин пехоты, эта проблема стала решаться.

Не успели отгреметь последние залпы второй мировой войны, как началась новая — «холодная». Советские маршалы и генералы военной генерации, до последних дней СССР занимавшие высшие командные посты, находились под неизгладимым впечатлением немецкого танкового блицкрига 1941 года. Танковые клинья в глубь обороны противника, поддержанные действиями тактической авиации, остались для них вершиной военного искусства. Потому, видимо, все последующие годы шла подготовка к «прошедшей войне» — связка «танк — истребитель-бомбардировщик» должна была господствовать на поле боя и решать исход сражений.

Прежде чем непосредственно обратиться к послевоенным танковым делам, попробуем бросить пытливый взор на пейзаж, на фоне которого создавался и закалялся танковый меч советской империи. Ведь он был порождением и неотъемлемой частью советской системы, следовательно, и историю его надо рассматривать в неразрывной связи с политикой и экономикой советской империи.

Все послевоенные годы танк был символом советской внешней политики. Танки объясняли восточным немцам и венграм, чехам и словакам, какой социализм надо строить, кто является их лучшим другом и союзником. Танки олицетворяли и сотрудничество СССР со странами третьего мира. Социалистический выбор тут же оплачивался поставками советского оружия и в первую очередь бронетанковой техники. Жители самых отсталых стран Азии и Африки никогда не слышали ни о Пушкине, ни о Толстом, но отлично знали Калашникова, автомат которого стал олицетворением советской промышленности, ее изделием № 1.

Надо заметить, что внешняя политика всегда была у нас исключительно ленинская и очень миролюбивая. Вождь мирового пролетариата в конце своей политической карьеры гордился тем, что «к вопросам престижа мы относимся совершенно равнодушно… Я уверен, что ни в одной державе нет в народных массах такого равнодушия и даже такой готовности встретить вопрос престижа самой веселой насмешкой. Мы думаем, что дипломатия современной эпохи все быстрее идет к тому, чтобы относиться к вопросам престижа именно подобным образом».

Не могу удержаться здесь еще от одной цитаты. Дмитрий Галковский в своем «Бесконечном тупике» дал, по-моему, блестящую характеристику деятельности верных ленинцев на международной арене: «70 лет наглого издевательства над общепринятыми нормами международных отношений, подлой, низкой мелочности, выгадывания копейки на чужом горе, предательства, открытого и уверенного воровства в глаза и, наконец, пустопорожней, неправдоподобной до глумления демагогии. И эта колоссальная «дипломатическая активность», к чему она привела? К скрытой, глубоко затаенной ненависти со стороны всех союзников и к холодному, равнодушному презрению со стороны Запада, который давно уже русских и за людей не считает».

В письме наркому иностранных дел Чичерину Ленин, сам того, наверное, не подозревая, определил программу действий советской дипломатии на долгие годы: «Очевидно, что действительно впечатление можно произвести только сверхнаглостью». Вот этой-то наглости у советской внешней политики было с избытком. Не будем здесь вспоминать многогранную деятельность в этом направлении товарища Сталина с его тайными протоколами и прочими не очень красивыми вещами. Его преемники тоже не одевали белых перчаток на кухне мировой политики. И примеров тому масса.

Никита Сергеевич Хрущев не стеснялся обещать американцам показать кузькину мать, а то и закопать их всех. После таких слов уже не надо было удивляться тому, что в нас видели главную угрозу западной цивилизации и пытались любой ценой предотвратить распространение советского влияния в мире.

Для международной сверхнаглости нужны были очень серьезные аргументы в виде танков, авиации и флота. Без них добиваться своих целей в отношениях с другими странами было весьма и весьма сложно.

«Кузькина мать» на Красной площади

Путь переговоров, поиска взаимоприемлемых вариантов решения межгосударственных проблем не очень прельщал кремлевское руководство еще со времен Владимира Ильича. Проще было, легонько помахивая танковым мечом, диктовать свои условия или приходить в гости, когда никто не приглашал, для наведения порядка в советском понимании.

Танки идеально подходили для жандармских функций в социалистических странах, что наглядно продемонстрировали события в Венгрии и Чехословакии, неплохо смотрелись в качестве аргумента на переговорах с западноевропейскими лидерами и служили транспортом для поставки идей социализма в соседние малоразвитые страны.

Как могли нам доверять на Западе, верить в очередные советские мирные инициативы, если коммунистическая дипломатия постоянно вела двойную игру, отрицала очевидные всем факты. До самых последних дней Советского Союза наша пропаганда с пеной у рта доказывала, что оружия у нас столько же или даже меньше, чем у западных стран. Ниже будет подробнее описана история с подсчетами танков у двух блоков, которые велись по принципу «два пишем, три на ум пошло».

К тому же многие в мире помнили знаменитое сталинское высказывание: «Чтобы устранить неизбежность войн, нужно уничтожить империализм».

Ради достижения своих политических целей кремлевские руководители готовы были пожертвовать своим народом, перейти рубеж, отделяющий от всеобщей ядер-ной войны. В 1968 году, когда шла подготовка к вторжению в Чехословакию, министр обороны СССР Маршал Советского Союза Гречко объявил высшему командному составу армии, что запланированная операция по вводу войск состоится даже в том случае, если приведет к началу третьей мировой войны.

Циничная готовность пожертвовать сотнями миллионов человеческих жизней ради достижения сиюминутных политических выгод до поры до времени производила сильное впечатление. И посему, такая наглость, готовность идти ва-банк давала свои плоды. Слабонервные западные политики отступали, шли на уступки, чтобы избежать вооруженного конфликта.

«Ну, где тут контра?». Прага, 1968 г.

Ситуация изменилась с приходом к власти Рональда Рейгана, сразу объявившего, что пусть его дети лучше умрут, чем будут жить при коммунизме. Наглости у него было не меньше, чем у обитателей Кремля. Впервые коса нашла на камень. К тому же, американцы в восьмидесятые годы решили перенести акцент с чисто военного противостояния в область экономики. Задача была поставлена предельно простая — довооружать СССР до экономической смерти.