Читать онлайн «Италия — колыбель фашизма». Страница 32

Реальная политическая действительность, определив путь эволюции фашизма, неумолимо предрешила его позицию и в области синдикальной проблемы. Для его старой руководящей гвардии идея преобразования демократического государства в корпоративное все время оставалась дорогой и заветной. Но большие интересы, на него со всех сторон давившие, повелительно выдвигали на первый план иные вопросы, текущий день приковывал к себе. И вместе с тем сама синдикальная реформа получила извне известные твердые рамки, диктуемые все теми же большими интересами, все тою же политической необходимостью.

Нельзя было, став правительством патриотической революции, исповедовать священную доктрину классовой борьбы. И фашистский синдикализм строится на диаметрально противоположном принципе: сотрудничество индивидуальностей и сотрудничество классов. Нельзя было, став национальным правительством, в какой-либо мере отстаивать антимилитаристские и антипатриотические лозунги революционного синдикализма. И синдикализм фашистов здесь опять-таки отмечен противоположны признаком: национальный синдикализм. «Заменить классовое сознание национальным, доказать рабочим, что в их интересах отрешиться от группового эгоизма в пользу национальной солидарности, – вот задача фашистского синдикализма». Так пишут сами фашисты.

Нетрудно заметить, что они ближе всего подходили к националистической концепции синдикализма. Средние классы, разочарованные либерально-демократическим государством, искали новую форму для своего политического господства. Личная диктатура нуждалась в социальном обеспечении и правовом оформлении. Корпоративная идея, очищенная от специфических революционно-классовых примесей, представлялась в этом отношении вполне подходящей: она включала рабочих в сферу непосредственного влияния фашистского государства и, с другой стороны, позволяла последнему держать в своих руках буржуазию, благодаря увесистому рабочему «противовесу».

Теоретики фашизма занялись оживленной проповедью своего понимания синдикальных союзов. Они доказывали, что Италия – излюбленная корпорациями страна, и взывали к великим историческим преданиям: к Возрождению, Средневековью, даже к Древнему Риму республиканской эпохи. Тревожили тени Данте и даже, horribile dictu, Нумы Помпилия. И при этом дружно противополагали «мирные синдикаты» (sindicati pacifici), преследующие государственные цели и являющиеся органами государства, современным революционным синдикатом, орудиям частных, групповых домогательств, очагам борьбы, а не мира, факторам, государству враждебным. Все классы, все категории производящих классов должны получить право защищать свои законные интересы. Синдикализм – дело не одной какой-либо социальной группы, а всего народа. «Синдикализм, – сказано в уставе национальной конфедерации фашистских синдикатов, – есть основной фактор всех производственных категорий и, как таковой, совпадает с нуждами и процессами производства, становясь тем самым фактором общенациональным, высшим синтезом всех материальных и духовных ценностей нации».

Необходимо при этом отметить, что «нация» изображается фашистскими идеологами не в старом «арифметическом» и «атомистическом» духе французской революционной доктрины. Отвергая «механическое» понимание общества как суммы равноправных и свободных индивидов, они провозглашают «органическое» его понимание, учитывающее экономическое разделение функций и вытекающую из него социальную дифференциацию. Государство должно рассматриваться не как сумма индивидов, а как совокупность производственных групп (синдикатов) и отношений между ними. Не индивид и не людская пыль, а корпорация производителей должна быть признана первичным социальным элементом. Ни о каком «равенстве» этих корпораций, равно как ни о какой равнокачественности индивидов внутри каждой из них – не может быть и речи. Если припомнить знаменитое различение Аристотеля, то позволительно сказать, что фашизм стоит всецело на почве справедливости «распределяющей», а не «уравнивающей». Каждому свое. Отсюда – не эгалитаризм, а иерархия. «В корпорациях – читаем у А. Рокко – должно быть не нелепое равенство, а строгий порядок различий, и все причастное к производству должно соединяться в них в истинное и плодотворное классовое братство».

Политическая обстановка задержала проведение синдикальной реформы в общегосударственном масштабе. События двигались по пути усиления правительственной власти, а не преобразования законодательной. Перед государством стояли другие, более неотложные задачи. Верный себе, Муссолини шел по линии наименьшего сопротивления: парламент ему подчинился, – он сохранил до времени старый парламент. Не отрекаясь от корпоративной идеи, он рекомендовал осторожность и постепенность в ее практическом воплощении. «Парламент! – воскликнул он в палате при обсуждении нового избирательного закона в июле 1923-го. – Говорят, мы хотим уничтожить парламент. Нет! Мы не знаем пока, чем его заменить. Так называемые технические советы еще в зачаточном состоянии. Возможно, что впоследствии к ним перейдет часть законодательной работы».

Первые годы власти проходят без коренных реформ и нововведений в этой области. Фашисты развивают свои кооперативы, свой «итальянский кооперативный синдикат». Но это делается в порядке непосредственной партийной работы, вне государственных преобразований. Разумеется, фашистское кооперативное движение тесно связано с политическими видами фашизма. Оно «служит национальным целям». Оно занимается «валоризацией и созданием финансовых, промышленных, торговых органов, направленных к экономической реконструкции страны». Наконец, оно заботится об «укреплении итальянства и его внешней экспансии».

В июне 1922 года, еще на первом съезде фашистских синдикальных организаций, были намечены два основных принципа фашистского синдикализма: 1)борьба с влиянием социалистов и 2) зависимость синдикального движения от политических задач. Объективно, фашистский рабочий синдикализм явился каналом политического воздействия средних классов на рабочие круги. Фашистская массовая партия проникала в рабочее движение изнутри. Некоторые русские авторы на этом основании сравнивали фашизм с так называемой «зубатовщиной». Пожалуй, вернее было бы говорить о «смычке» средних классов с рабочими, о союзе более или менее «всерьез и надолго»…

Во главе фашистских синдикатов с самого начала были поставлены фашисты старого революционно-синдикалистского корня. Движение усложнялось и дифференцировалось: насчитывалось 14 отдельных корпораций. Повсюду руководство обеспечивалось за партийными деятелями, секретари согласовывались с местными комитетами партии. Фашистский синдикализм стремится к социальному миру, но не может отрицать факта классовых интересов. Логика этих интересов несколько раз увлекала фашистские рабочие синдикаты даже на путь стачек: «капитал – социальная функция; он не смеет эксплуатировать труд». Однако такие стачки являлись как бы живым укором фашистскому государству: ведь это же его дело – быть высшим судьею в классовых спорах. Стачки – слишком дорогая цена разрешения социальных вопросов, слишком большая роскошь. На то и государственная власть, чтобы вовремя выступить безапелляционным арбитром и заставить стороны подчиниться своему решению. Иначе незачем было ополчаться на либеральное государство!

И вот, после трех лет власти и приготовлений, фашистское правительство вплотную подходит к реформе государства, к осуществлению корпоративной идеи. Весной и летом 1926 года появляется ряд законоположений, пышно возвещающих начало новой государственно-правовой эры. Центральное место среди них принадлежит закону 3 апреля о юридическом порядке коллективных трудовых отношений и королевскому декрету 1 июля, разъясняющему и приводящему в действие предшествующий закон.

Этими актами, получившими название «хартии труда», заложена основа фашистского корпоративного государства. Синдикаты становятся юридически признанными органами воли населения, организованного по производственным категориям. Государственная власть непосредственно связывает себя с национальными синдикатами, не только осуществляя над ними постоянный активный контроль, но и управляя ими через своих министров и префектов.

Синдикаты охватывают как рабочих, так и предпринимателей, каждых порознь: смешанные синдикаты не допускаются. Обязательным условием признания синдиката является не только охрана им экономических интересов своих членов, но и защита моральных их интересов и национального воспитания. В признании синдикату может быть отказано, если правительство сочтет такое признание несвоевременным по социальным, экономическим или политическим основаниям. Раз данное признание может быть отменено королевским декретом. Председатели и секретари национальных синдикальных союзов утверждаются декретом короля, а председатели и секретари провинциальных, окружных и городских синдикальных союзов – декретом соответствующего министра. Последний имеет право распустить правление союза и передать полномочия его на год председателю или секретарю, а в особо серьезных случаях даже специально назначенному комиссару. Вообще нужно сказать, что права министров и префектов по отношению к синдикатам чрезвычайно обширны. Прочно обеспечена также возможность непосредственного партийного влияния на синдикальные корпорации. Всякое сколько-нибудь значительное синдикальное мероприятие обыкновенно получает предварительное разрешение в соответствующей фашистской организации. Все ответственные назначения профессиональных работников фактически предопределяются партийными инстанциями. Для связи с национальными синдикатами партия имеет специальный «синдикальный отдел», а конфедерация синдикатов – «партийный отдел».