Читать онлайн «Русские масоны. От Романовых до Березовского». Страница 4

В заключительном слове председатель поставил перед участниками вопрос о том, есть ли вообще у масонов философия. Сам он склонялся к отсутствию таковой. После нескольких выступлений я напомнил в краткой реплике, что крупнейший немецкий мыслитель, «вольный каменщик» Фихте выпустил аж в 1800 г. цикл своих лекций в обобщенном сочинении «Философия масонства», не допуская, следовательно, на сей счет каких-либо сомнений. К тому же работа эта вскоре выйдет у нас из печати на русском языке. Дергачев не отреагировал и вскоре закрыл собрание. Кстати, он и два-три единомышленника раскрыли в печати принадлежность к Ордену, остальные предпочитают отмалчиваться, несмотря на официальную регистрацию своих братств, возможно, из опасений навлечь на себя враждебные акции экстремистов. Но с этим они должны разобраться самостоятельно и без подсказок со стороны. Что до меня, то я смог поучаствовать еще в одной научной конференции подобного рода, о чем сообщу в последней главе. Другие общения наши свелись к публикации двух статей в непериодическом сборнике «Масонство и масоны» (вып. 11 и III за 1997, 1998 гг. под редающей С. Г1. Карпачева).

Эпизодические попытки контактов с противоположным лагерем касались исключительно сферы публицистики для просвещения насчет истинной сущности Ордена. Взяв на заметку несколько очерков корреспондента «Правды» Большакова о масонстве Франции, я послал в редакцию трехетраничный материал с изложением прошлого масонства России на имя тогдашнего главного редактора газеты, позднее спикера Госдумы Г.Н. Селезнева, который предпочел отмолчаться. Когда же вышла моя книга по истории русского масонства 1730—1917 гг., первая такого рода, я презентовал ее экземпляр Г.А. Зюганову через газету Горкома КПРФ «Правда столицы» в сопровождении краткой записки с сетованиями по поводу ряда его националистических высказываний. Меня заверили в выполнении пожелания. Увы! Я не дождался хотя бы устной благодарности, как водится в нормальном обществе. Демарш, впрочем, оказался не бесплодным, поскольку выпадов без тени доказательств по адресу масонства не пришлось зафиксировать. Вывод, конечно, чисто гипотетический. Думая обратиться к другому корифею, В.В. Жириновскому, я пришел в штаб-квартиру ЛДПР в одном из переулков на Сретенке. Среди снующих там клерков попадалось немало лиц явно еврейской национальности, а ведь «сын юриста» то и дело разносил тогда сионистов и их приспешников из американского ЦРУ. Секретари одарили меня очередным трудом знатного либерала, после ознакомления с которым я счел свою затею бесполезной. Впрочем, и он избегал в публичных речах поносить масонство.

Несколько успешнее вначале пошло общение с монархистами либерального закваса. Через одного знакомого «посчастливилось» пристроить статью в «Русском вестнике» и даже получить мизерный гонорар. Затем я предстал перед молодым главным редактором, бывшим чиновником Идеологического отдела ЦК КПСС, расположившимся за внушительным столом, а над головой его висел большой портрет последнего царя, ранее прозванного «кровавым», ныне причисленного со своим убиенным семейством к сонму святых. Было ясно, что журналист без труда перевоплотился в ревностного приверженца коронованных и их церковных покровителей. Когда же зазвонил телефон и он узнал, кто находится на проводе, то быстро поднялся во весь рост и только повторял: «Будет сделано, Владыко». Очевидно, то был какой-то митрополит. Приняв к «неуклонному» исполнению порцию высоких наставлений, главный, наконец, занялся моим делом. Ему была откровенно изложена позиция независимого ученого, исходящего полностью из анализа фактов и документов, с чем он согласился. Однако по напечатанию еще двух статей четвертую отклонил, несмотря на предварительное одобрение, туманно намекнув на негативное мнение вышестоящих менторов. И более мы не встречались. К моему удивлению, масонство не жаловали и сугубо демократические издания, в том числе «Литературное обозрение», «Тайная власть», даже парижская «Русская мысль».

Будет уместным остановиться вскользь на нескольких новейших работах по избранной проблематике и поведать об их авто-Рях. Среди весьма плодовитых хулителей масонства почти не оказалось историков-профессионалов или лиц, имеющих хотя бы малое представление об использовании различных источников, их сравнении и сопоставлении. Самым модным сейчас среди определенной публики является, наверное, О.А. Платонов с его анонимной бригадой, ибо одному человеку просто не под силу за немногие годы выдать на-гора около десяти объемных фолиантов. Бывший ученый-экономист из далекой провинции без знания иностранных языков публиковал книгу за книгой якобы по «благословению» скончавшегося несколько лет тому назад митрополита Петербургского и Ладожского Иоанна (Снычева), не говоря о куче всяких статей. Не без помощи богатых спонсоров он уже успел побывать в США и странах Латинской Америки, но ничего продуктивного для темы не обнаружил.

В убеждении, что бумага все стерпит, Платонов «озвучивает» свои опусы зловещими заголовками вроде «Терновый венец России. Тайная история масонства», «Россия под властью масонов» и т.п. Для него последние — злейшие враги не только русского православия, но и всего рода человеческого. В аннотации на первую книгу Орден изображается «преступным сообществом, преследующим цель достижения мирового господства на началах иудаистского учения об избранном народе». Отметим к слову, что, в отличие от подобного радетеля, наша церковь никогда так не отзывалась официально о масонстве. Лишь отдельные иерархи, как упомянутый Снычев, оперировали аналогичными тирадами. К тому же пресловутое учение иудеев с неоднократным подчеркиванием их богоизбранности изложено в Ветхом Завете Библии, признанном всеми христианами. По словам ратоборца, его труд зиждется на секретных документах, ранее не подлежавших публикации. А на деле он оперирует главным образом документами царской охранки и бывшего Особого отдела КГБ СССР, которые давно изучены многими учеными, в том числе автором этих строк. При отсутствии навыков работы с документами и знания истории России, пусть и по какому-либо добротному учебнику, Платонов нередко цитирует и воспроизводит материалы в сопровождении голословных выводов и прямо-таки фантастических представлений об известных событиях.

Расхожим приемом экономиста является навешивание всем революционерам, от декабристов до большевиков, «антирусского» ярлыка при обязательном участии в страшных заговорах против России. Николай I и почему-то Александр II обвиняются им в недооценке всей опасности якобы угрожающего стране масонства. Другим любимым коньком служит заимствованный у академика И. Шафаревича тезис о «русофобии», будто бы присущей всем противникам царизма, включая социалистов и либералов, которые в большинстве относились к великороссам. Применительно к новейшему времени пускается в ход без должных разъяснений понятие «мировой закулисы», куда входят неведомые иностранные силы и их отечественные пособники всех мастей, якобы вызвавшие крушение советского строя. К ним прежде всего отнесены М.С. Горбачев и А.Н. Яковлев.

Превзойти Платонова тщится его молочный брат по духу, еще меньше разбирающийся в истории В.М. Острецов. Убежденный православный монархист умудрился выпустить первую брошюру с откровенным изложением взглядов в комсомольском издательстве «Молодая гвардия»1. Непонятно, куда же смотрели тогдашние политические надзиратели, если только они не получили указаний свыше. Все же отдадим Острецову должное, поскольку он со студенческой скамьи взглядов не менял и с юношеской непосредственностью поведал о начале диссидентства под влиянием некоего полумифического персонажа Александра Филипповича, объявлявшего себя еще в старые времена завзятым черносотенцем. В результате на свет появился маленький антисоветский кружок молодежи, собиравшийся на тайные вечери в Измайловском парке. О том, конечно, пронюхал КГБ и подверг участников аресту, исключая нашего героя, который предусмотрительно уклонился от явки на последнюю встречу единомышленников. По окончании Медицинского института Острецов вызвался послужить врачом в сибирской глубинке. Через несколько лет возвратился в родные пенаты и быстро переквалифицировался в гуманитария.

Собрав воедино написанное ранее и снабдив его дополнением, он выпустил пухлый фолиант «Масонство, культура и русская история» (М., 1998), где объявил о намерении осветить тему с «духовно-религиозной точки зрения», т.е. признав высшей Ценностью догмы Православия. Значит, остальное было отнесено к явлениям низшим, вовсе бесполезным и даже вредным, вроде

Острецов В. Россия на подломе: Историко-философские очерки. М., 1990. С. 48.