Читать онлайн «Ирландия. История страны». Страница 28

Кто-то из историков отметил любовь О'Коннелла к символам Ирландии — волкодавам, клеверу и круглым башням.

Странно для ирландского националиста, но О'Коннелл также любил монархию, позже он называл королеву Викторию своей «любимой маленькой королевой». И так же, как до него Граттан, О'Коннелл выступал за союз двух равноправных королевств под британской короной. Разница в том, что О'Коннелл хотел получить в ирландском парламенте католическое большинство, так как большинство ирландцев были католиками. Он не отрицал значения протестантской поддержки, но, когда эта поддержка не пришла, он проявил нетерпимость. Отчасти из-за своего прошлого об Ольстере он ничего не знал и потому недооценивал значение религиозных различий.

В карьере Дэниела О'Коннелла были две великие цели — католическая эмансипация и аннулирование Акта об унии. Одна цель была достигнута, а другая привела к крушению, а потом и к настоящей трагедии. Была сформирована «Католическая ассоциация». В нее могли вступить крестьяне, выплачивая по одному пенсу в месяц. Ассоциацию организовали католики, принадлежавшие к среднему классу. Идея духовной эмансипации привлекла в организацию католическое духовенство (действия, направленные на отмену Акта об унии, они поддерживали с меньшим энтузиазмом).

Начиная с 1826 года усилилось давление на Вестминстер, и особенно О'Коннелл преуспел в организации так называемых «гигантских сборищ». Собирались большие толпы, выдрессированные почти по-армейски, и хотя О'Коннелл всегда подчеркивал неприятие насилия, вид таких толп пугал власти. Историки спорят, в какой степени эти сборища представляли угрозу, несмотря на заявления О'Коннелла о неприменении насилия. Этими собраниями О'Коннелл, похоже, хотел сказать: вы видите большую массу моих дисциплинированных сторонников, но что, если они перестанут повиноваться?

Доказательством неоспоримой харизмы О'Коннелла стала победа в 1828 году на выборах в Ист Клэре над другим католиком, выступавшим, однако, против эмансипации. Это обстоятельство заставило действовать тогдашнего британского премьер-министра, сэра Роберта Пиля. В 1829 году был утвержден Акт о католической эмансипации. Согласно этому закону, католики могли стать членами английского парламента, несмотря на ограничения, остававшиеся для них в других сферах общественной жизни.

Одержав успех в своей первой кампании, О'Коннелл тут же приступил к другой — за отмену Акта об унии. Снова на улицах появились «гигантские сборища» с ирландскими символами (например, флагами с изображением волкодавов), которые так нравились О'Коннеллу. Кампания достигла кульминации в 1843 году: на старинном королевском холме Тара собралось около полумиллиона сторонников О'Коннелла (он утверждал, что там было полтора миллиона человек). Со свойственной ему патетикой О'Коннелл заявил: «Мы стоим на Таре, холме королей — месте, где родилась общественная сила, законная власть, право на владение всей этой землей». (Это исторически неверно, потому что ни один король Тары не обладал такой властью.) Большее значение имеют другие слова О'Коннелла: «Шаг за шагом мы приближаемся к великой цели — отмене унии, но наши шаги — это поступь гиганта».

Британские власти назвали речь О'Коннелла блефом. Они объявили незаконным «гигантское сборище» в Клонтарфе, арестовали О'Коннелла и некоторых его главных сторонников и предъявили им обвинение в заговоре. О'Коннелл провел пять месяцев в тюрьме Брайдуэлл, но ему было уже под семьдесят, и звезда его закатилась. Умер он в Генуе в 1847 году, несмотря на свои достижения, как обыкновенный изгнанник.

Историк Бересфорд Эллис был среди тех, кто нападал на О'Коннелла, называя его предателем ирландского национализма. Эллис даже назвал его «внутренним врагом». Такое осуждение проистекало из-за отсутствия у О'Коннелла интереса к языку, ибо, несмотря на беглую ирландскую речь, тот намеренно говорил по-английски в ирландских районах. О'Коннелл будто бы сказал: «Я достаточно прагматичен, чтобы не жалеть об отказе от ирландского языка». Согласно подсчету, в 1831 году сторонники гэльского возрождения могли счесть предателями четыре миллиона коренных ирландцев, не владевших гэльским.

Об оппозиции О'Коннелла тред-юнионам уже упоминалось (ему не нравилась деятельность дублинского тред-юниона, основанного в 1831 году), протестовал он и против аграрных кампаний, когда те были сопряжены с насилием. Его монархизм и пацифизм (в 1803 году он выступил против Эммета) также порицались. Даже эффективность католической эмансипации ставилась под вопрос, потому что она мало что дала ирландским беднякам.

Альтернативное мнение высказал Роберт Ки. Он заявил, что О'Коннелл четко сформулировал политические требования католического крестьянства, о которых до той поры никто не слышал. На взгляд Ки, это делает О'Коннелла более крупной фигурой, чем Тоун или Эммет. О'Коннелл — человек, показавший разницу между теми, кто предпочитает ненасильственный конституционный национализм, и теми (как Бересфорд Эллис и его английский коллега Э. Томпсон), кто считает насилие неизбежным следствием многовекового английского давления.

Главную роль в кампании католической эмансипации сыграла, как уже отмечалось, католическая церковь. Активное участие церковь приняла и в третьей организованной О'Коннеллом кампании — «войне против десятины». Название кампании дала система, согласно которой ирландские крестьяне платили десятину в пользу англиканской церкви. Абсурдная ситуация, тем паче, что служители церкви составляли крошечную долю ирландского населения. Тем не менее закон позволял англиканским священнослужителям забирать урожай крестьянина, если тот не мог заплатить налог. Тем самым они обрекали его на голодную смерть.

О'Коннелл начал протесты за отмену десятины, а в 1830-е годы между крестьянами, церковью и землевладельцами уже шла настоящая гражданская война. Часто приходилось прибегать к военному вмешательству. Британские власти поняли абсурдность ситуации и упразднили десятину указом 1838 года (хотя церковь Ирландии сохранила свое непропорционально привилегированное положение в других сферах). Некоторые историки утверждают, что указ был принят под давлением со стороны ирландского крестьянства, а не благодаря усилиям Дэниела О'Коннелла.

В начале XIX века в Ирландии школы на открытом воздухе были обычным явлением. Ввиду отсутствия настоящей школьной системы обучения преподавали там переезжавшие с места на место ирландские учителя-католики. Уроки велись на ирландском языке, хотя большую часть времени отводили чтению на английском, латыни и даже греческом. По этой причине школы не нашли одобрения «Объединенных ирландцев»: впав в утопический политический экстремизм, они выступали за отмену изучения и употребления английского языка.

Национальная система начальных школ, введенная в Ирландии в 1831 году, тоже вызвала критику (особенно литератора и ученого Дэниела Коркери, автора книги «Спрятанная Ирландия») — за то, что эта система проигнорировала существование ирландского языка. Но отношению британских властей трудно удивляться: они намерены были внедрить в школы английский язык, уже являвшийся к тому времени языком бизнеса и управления.

Районом Ирландии, не принявшим идеи О'Коннелла, была провинция Ольстер. По большей части протестантская, она противостояла эмансипации, к тому же была богаче остальной страны из-за процветающей торговли льном. Ольстер обязан был своим благополучием унии, и потому идея ее отмены не нашла там поддержки. Ольстер продолжал богатеть, особенно Белфаст. Во второй половине XIX века он рос быстрее, чем любой другой город на Британских островах. В 1842 году английский писатель Теккерей с восхищением писал о жителях Белфаста, «толпе сердечной, преуспевающей, видно, что у нее есть деньги в кармане и ростбиф на обед».

В религиозном смысле это преуспеяние также было важно, потому что пресвитерианское купечество бросало вызов верховенству англиканства, поднимался и средний католический класс, появлению которого на политической арене способствовали кампании О'Коннелла.

Все, что случилось в Ирландии в XIX веке и после, омрачила катастрофа, разразившаяся в стране с 1845 по 1849 год. Это несчастье на многие поколения отравило англо-ирландские отношения и оказало огромное влияние на саму Ирландию. Речь идет о картофельном голоде.

Ирландия XIX века была самой плотно населенной страной Европы. В 1800 году ее население составляло четыре с половиной миллиона человек, но к 1841 году, согласно первой официальной переписи, выросло до восьми миллионов. Тем не менее большинство людей существовали в условиях невероятной бедности, шокировавшей приезжих. Причины этого коренились в зависимости от урожая картофеля. В западных графствах, таких как Мэйо и Голуэй, девять из десяти человек не ели ничего другого. Здесь и подстерегало несчастье, тем более страшное, что рост населения в первой половине века заставил крестьян тесниться на маленьких клочках земли. Другие овощи шли на продажу в счет арендной платы.