Читать онлайн «Имам Шамиль». Страница 40

Уверенный, что горцы повергнуты его красноречием в трепет и вскоре не только сложат оружие, но и приведут к нему на аркане самого Шамиля, Нейдгардт принялся за восстановление сети лазутчиков, чтобы контролировать дальнейший ход кавказских дел. Демонстрируя новые методы правления, он даже велел приделать к стенам властных учреждений специальные почтовые яшики, чтобы все желающие могли инкогнито сообщать полезные сведения как о действиях мюридов, так и о злоупотреблениях местных чиновников.

Шпионская сеть, раскинутая Нейдгардтом и стоившая немалых денег, приносила весьма неутешительные сведения. Выходило, что Шамиль со своими мюридами и не помышляет о прекращении сопротивления. Более того, имам увеличил армию и строил свое государство так спокойно и основательно, будто находится не в окружении царских войск, а где-то в пустынной Аравии.

Вскоре Нейдгардт все же получил вести от Шамиля. Однако вместо ожидаемого прошения о помиловании, имам предлагал начать переговоры о мире, ставя основным условием официальное признание своего государства и возвращение своего сына-заложника Джамалуддина.

Разгневанный наместник отверг предложение и начал собирать войска, чтобы наказать Шамиля за дерзость.

Заметным успехом его агентурной сети стала ликвидация одного из ближайших сподвижников Шамиля — Ахвердилава.

Ахвердилав был в числе сподвижников первых имамов. Шамиль назначил его сначала наибом Малой Чечни, а затем и мудиром — генерал-губернатором всей Чечни, где он пользовался высоким авторитетом как отважный воин и справедливый администратор. Считалось, что в случае гибели Шамиля его место займет именно Ахвердилав.

Еще в 1841 году на его истребление Головин выделил две тысячи рублей серебром. "Нет сомнения, — писал он, — что через уничтожение этого предприимчивого сподвижника Шамиля мы избавились бы от одного из самых опаснейших его орудий, и успокоение Чечни было бы тогда делом гораздо менее затруднительным".

Узнав через своих лазутчиков, что Ахвердилав готовит наступление на Аварию, Нейдгардт употребил все возможности, чтобы попытаться избавиться от "правой руки" Шамиля. 12 июня 1843 года во время переговоров у аула Шатили Ахвердилав был ранен в спину. Ахвердилав убил покушавшегося, взял пленных и отошел в горы. Но рана оказалась тяжелой, и через неделю Ахвердилав умер. Одни считали причиной покушения кровную месть, другие подозревали подкуп. Нейдгардт считал это успехом своей резидентуры и ожидал, что горцы теперь падут духом и отступятся от намерений овладеть Аварией.

Но имам вновь разочаровал Нейдгардта. После гибели Ахвердилава шпионская сеть была раскрыта. Наиб Шугаиб был особенно суров с предателями: казнив шпионов, найденных в своем наибстве, он предлагал Шамилю поступить так же и со всеми остальными. Шамиль считал более действенным средством позорное наказание и изгнание. Людей, чья вина не была доказана полностью, Шамиль вверял воле Всевышнего и передавал в распоряжение их джамаатов.

Вскоре жертвой заговора стал и сам Шугаиб. 15 марта 1844 года наиб прибыл в село Центорой, чтобы убедить людей активнее поддерживать Шамиля. Но подстрекаемые агентурой Нейдгардта, кровники устроили засаду и убили Шугаиба. В ответ Шамиль казнил убийц и сжег их дома, а явных соучастников переселил в высокогорные аулы.

С тех пор никто и ни за какие деньги не соглашался стать осведомителем Нейдгардта.

Иногда разоблаченным агентам предоставлялась возможность искупить свою вину, снабжая кавказское начальство дезинформацией. Двойные агенты заводили войска в каменные мешки и непроходимые леса, заманивали противника в нужном Шамилю направлении, убеждали, что население только и ждет их появления, чтобы восстать против Шамиля. Не покладая рук трудились и тайные службы самого Имамата.

Лишив Нейдгардта "глаз и ушей", Шамиль сделался полным хозяином положения. В конце августа 1843 года он начал широкие наступательные действия. Сначала он осадил «мирный» дагестанский аул Унцукуль и начал его обстрел из артиллерийских орудий. Унцукульцы известны своими изделиями из дерева с металлической насечкой. В ту пору большим спросом у военных пользовались унцукульские трубки. Торговля шла бойко, и унцукульцы старались поддерживать с царскими властями хорошие отношения, тем более что в самом Унцукуле стоял гарнизон. Приглашения Шамиля к совместным действиям они отклоняли, объявление имама о греховности курения табака и выделке трубок — игнорировали. Вероятно поэтому свою новую военную кампанию имам решил начать с наказания "трубочников".

Брошенный на помощь Унцукулю из Темир-Хан-Шуры батальон подполковника Веселицкого был Окружен и уничтожен. Два офицера и 58 солдат были взяты в плен. После событий в Унцукуле на сторону имама стали переходить многие аварские селения. Военные укрепления брались штурмом. Наибы Хаджи-Мурад и Кебед-Магома заняли ряд стратегически важных пунктов горного Дагестана.

Вскоре вся Авария, кроме Хунзаха — форпоста царских войск в горном Дагестане, — была в руках Шамиля. В ноябре мюриды и восставшие горцы уже контролировали часть прибрежных владений шамхала Тарковского и угрожали самой Темир-Хан-Шуре.

17 ноября осажденный в Хунзахе отряд подполковника Д. Пассека, из опасения полной блокады, был вынужден оставить столицу Аварии и уйти вниз. Но крепость в Темир-Хан-Шуре оказалась уже окруженной горцами, и Пассеку, преследуемому Хаджи-Мурадом, пришлось засесть неподалеку — в укреплении Зыряны. Под беспрерывными обстрелами, в холоде и голоде осажденные держались из последних сил. Это "зыряновское сидение" Пассека вошло в историю. О нем была сложена и солдатская песня:

Подоспевшие отряды генералов Фрейтага и Гурко выручили осажденных.

За вывод колонны из Хунзаха Пассек был произведен из подполковников сразу в генерал-майоры и награжден орденом Святого Георгия.

Шамиль и Хаджи-Мурад отступили, затем неудачно атаковали Казанище, после чего отошли в горы, утверждая власть и законы Имамата на отвоеванных землях.

Хунзах стал главным приобретением Шамиля. Хаджи-Мурад вновь основал здесь свою резиденцию, теперь уже в качестве наиба Шамиля. Жители этому не противились, потому что Хаджи-Мурад по-прежнему был их любимцем. Местные умельцы даже сделали ему подарок, расклепав крепостные пушки, которые Пассек не смог увезти с собой и велел намертво заклепать.

В результате кампании 1843 года Нейдгардт потерял в горном Дагестане почти все прежние царские завоевания, а Имамат Шамиля вдвое увеличил свою территорию.

Как свидетельствовал историк Р. Фадеев: "Мюридизм овладел всей восточной группой Кавказа и обратил силы ее на газават… Нельзя бьшо уже надеяться подавить его в горах иначе, как покорив самые горы. Но для этого надобно было изменить всю систему войны. Мы имели теперь дело не с обществами, ничем не связанными между собой, сопротивлявшимися или покорявшимися отдельно, но с государством самым воинственным, фанатическим, покорствующим перед властью, облеченной в непогрешимость, и располагающим несколькими десятками тысяч воинов, защищенных страшной местностью, с государством, вдобавок окруженным сочувствующими ему племенами, готовыми при каждом успехе единоверцев взяться за оружие и поставить наши войска между огней".

Так начался новый этап Кавказской войны, названный впоследствие Н. Добролюбовым "блистательной эпохой Шамиля".

Спасти Нейдгардта от монаршего гнева мог только впечатляющий реванш за катастрофу 1843 года. Кавказский корпус, после настоятельных просьб наместника, был усилен двумя дивизиями 5-го пехотного корпуса. Нейдгардту велено было с наступлением весны организовать крупные экспедиции и покончить с Шамилем. Для борьбы с имамом были мобилизованы и силы местных ханов. Даже Даниял-бек (Даниель-бек), правивший Элису — граничившим с Грузией небольшим дагестанским султанатом за отрогами Кавказского хребта, должен был явиться под знамена Нейдгардта.

Но Даниял-бек не торопился выполнять приказ наместника, желая сначала выторговать для себя некоторые привилегии. Унаследовав султанат от отца, честолюбивый Даниял-бек давно уже добивался от правительства княжеского титула, который не перешел к нему по наследству, а также когда-то обещанных его отцу орденов и поместья в России.