Читать онлайн «Ленин жив! Культ Ленина в Советской России». Страница 24

Привет народному вождю

Самым причудливым образцом ленинианы этого периода является стихотворение Демьяна Бедного, еще до революции примкнувшего к большевикам и ставшего их придворным поэтом. Озаглавленное «Вождю», стихотворение, будучи дежурным произведением, приуроченным к празднованию Первомая 1918 года, перенасыщено религиозной образностью: «Ты был за дальнею границей, / Но духом с нами был всегда, — / Росла, страница за страницей, / Святая Библия труда». Каждый новый день несет с собой, продолжает поэт, вспоминающий 1917 год, опасность «открытого удара / И козни тайные иуд»[183].

Иуды не объявились, однако 30 августа 1918 г. на Ленина было совершено покушение. Последствиями покушения стали кровавые репрессии и массовые расстрелы в ЧК, названные большевистской печатью «красным террором». Эти события положили начало бурному росту ленинианы, обозначив собой первый всплеск непомерного восхваления, исходившего одновременно из разных источников. Именно тогда и начал постепенно складываться культ вождя.

Центральная печать немедленно развернула пропагандистскую кампанию, клятвенно обещая отомстить за враждебные происки. Урицкий всячески превозносился в стихах и дифирамбах как «народный вождь»[184], однако главное внимание пропаганды было сосредоточено на Ленине. С первым официальным откликом на покушение выступил Яков Свердлов, председатель Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета. Назвав Ленина «истинным вождем рабочего класса», Свердлов заявил, что «роль тов. Ленина, его значение доя России и рабочего движения всего мира известны самым широким кругам рабочих всех стран». Свердлов дал клятву, что в ответ на эти выпады против вождей рабочий класс еще более сплотится и развяжет беспощадный массовый террор против врагов революции[185].

Страна уже находилась в тисках гражданской войны, и нападение на Ленина расценивалось как начало военных действий. Троцкий, вождь Красной Армии, поспешил в Москву с Казанского фронта. В обращении к Всероссийскому Центральному Исполнительному Комитету 2 сентября он заявил, что верит в победу Ленина, но в то же время заметил, что никакое другое поражение не могло бы сравниться по трагическим последствиям для рабочего класса со смертью Ленина. Ленин — «новый вождь эпохи» и «величайший человек нашей революционной эпохи». Троцкий хорошо отдавал себе отчет в том, что «судьба пролетариата не зависит от отдельных индивидуальностей». Но, продолжал он, личность способна помочь рабочему классу выполнить свою миссию и скорейшим образом достичь цели. Ленин был порожден российской историей для новой эпохи «крови и железа» как «воплощение революционной мысли и непреклонной энергии рабочего класса». Величие Ленина как революционного лидера заключено в его несгибаемой воле и необычайной проницательности, в его остром «революционном взоре»[186]. Речь Троцкого сознательно представляет собой оружие для агитации: она было не только опубликована в прессе, но и выпущена в виде брошюры, вместе с речью Каменева, возглавлявшего Московский Совет, тиражом в один миллион экземпляров[187].

6 сентября Зиновьев, председатель Петроградского Совета, выступил с пространной речью, также опубликованной (200 000 экземпляров)[188]. Революционная страстность сочетается в ней с мелодраматическими нотками. Начинает Зиновьев с заявления о том, что всю предыдущую неделю каждого честного российского рабочего волновал только один вопрос: выживет ли вождь? Зиновьев сообщает радостную весть: Ленин в самом деле оправился от тяжелого ранения. В речи излагается биография Ленина. Однако Зиновьев тщательно отбирает факты. Он утверждает, к примеру, что отец Ленина — выходец из крестьян, забывая уточнить, что ко времени рождения Владимира Ульянова Илья Николаевич Ульянов получил потомственное дворянство[189]. Зиновьев изображает Ленина святым, апостолом, пророком. Он описывает долгие годы, проведенные Лениным в эмиграции, как испытание аскета:

«Он жил как ниший, хворал, недоедал — особенно в годы парижской жизни»[190].

Ленин стал «провозвестником мирового коммунизма». Книгу «Что делать?» Зиновьев называет евангелием искровцев. Ленин был не просто аскетом: он выказывал также безграничный оптимизм подлинного борца, он обладал пророческим даром. Зиновьев напоминает, что годы реакции в России особенно тяжело переживались революционерами, находившимися в эмиграции. Революционные упования, пробужденные революцией 1905 года, были погашены наступлением реакции. Однако Ленин, по словам Зиновьева, стойко сохранял надежду на будущее, вдохновляя своих последователей. Он знал, что революция победит: «Не унывайте, черные дни пройдут, мутная волна схлынет, рабочая революция возродится». Ленин становится вождем космического масштаба, двигателем миров: «Теперь в наши дни поднялась громадная волна, поднялись на борьбу миллионы людей… [Ленин] — поистине избранник миллионов, это вождь Божией милостью, это подлинная фигура вождя, рождающаяся раз в 500 лет в жизни человечества».

Троцкий и Зиновьев были наиболее выдающимися ораторами среди коммунистов. Они не могли не предвидеть эффект каждой произнесенной ими фразы, воздействие каждого образа, посредством которых они описывали сраженного вождя. Соратники Ленина задавали тон, выражавший официальное отношение партии к Ленину: благоговейное преклонение сочеталось с чувством пламенной солидарности. Восхваляя Ленина и одновременно стремясь возбудить гнев против эсеров, ближайшие его сподвижники закладывали идейную основу будущего ленинского культа: преданность делу Ленина, делу партии означала истребление врагов Ленина и клеветников. Пламенная любовь и непримиримая ненависть должны были идти рука об руку: эти два чувства неизменно выражались вместе в потоке статей, появившихся в печати после покушения на жизнь вождя.

Одна из наиболее примечательных публикаций принадлежит Льву Сосновскому, большевистскому журналисту, редактору газеты «Беднота», рассчитанной на широкие массы крестьянских читателей (В 1920 году Сосновский возглавит Агитпроп ЦК). Через два дня после покушения Сосновский поместил в «Петроградской правде» статью, в которой описывает Ленина в терминах христианства — этому стилю он не изменил и после смерти Ленина. Сначала Сосновский говорит о Ленине как о символе для рабочих всего мира — символе борьбы за мир и социализм. Затем он прибегает к риторике, обычной для ленинианы 1918 г. Капиталисты, пишет Сосновский, ненавидят Ленина именно поэтому: они видят в нем своего заклятого врага. Далее он говорит о Ленине как о вожде всемирного масштаба: по его словам, итальянские матери, следуя традиции, согласно которой детям дают имена в честь героев, называют новорожденных в честь Ленина. Сосновский изобрел следующую формулировку: «Ленина нельзя убить. Он так сросся с восставшим и борющимся пролетариатом, что нужно истребить всех до одного рабочих всего мира, чтобы убить Ленина. Пока жив пролетариат — жив Ленин. Разумеется, мы, его ученики и сотрудники, были потрясены ужасной вестью о покушении на дорогого „Ильича“, как его любовно-нежно зовут коммунисты». Ильич смертен, однако Ленин — бессмертный лидер и универсальный символ. «Тысячи раз убеждали его согласиться на некоторые необходимые меры предосторожности. Но „Ильич“ всегда отклонял такие просьбы. Ежедневно, без малейшей охраны, отправлялся он на различные собрания, съезды, митинги». Смертный уязвим, но нанести вред Ленину нельзя. Параллель с Христом более чем очевидна. Ранение Ленина истолковывается как добровольная жертва человека, сознательно подвергшего себя опасности[191].

Жертвенность Ленина, его мученичество являются темой следующего стихотворения — одного из многих, вызванных на свет покушением:

В другом стихотворении Ленина называют мучеником, пострадавшим ради спасения бедняков[193]. Ленин — это «светлый гений», «родной отец», «спаситель»[194]. Наконец, он — некий гибрид Христа и святого Георгия: