Читать онлайн «Евреи России. Времена и события. История евреев Российской империи». Страница 97

Сохранилось воспоминание о еврее, который вторую половину двадцатипятилетней службы проводил в Гельсингфорсе (Хельсинки): «Религиозный, скромный, молчаливый и тихий, он вёл почти аскетическую жизнь… Никогда не пренебрегал служебными обязанностями, всё остальное время сидел, склонившись над Талмудом, в тесной каморке… Питался черным хлебом, квасом, картофелем и селедкой; по религиозным причинам никогда не ел из общего котла. В субботу ему давали увольнение, чтобы он мог пойти в город, раз в неделю поесть как полагается».

Для сохранивших свою веру служба в армии была обставлена всевозможными ограничениями. Сразу же запретили‚ «впредь до особого повеления»‚ назначать евреев в денщики. Затем вышло высочайшее повеление‚ чтобы в карантинную стражу «не назначались… люди дурной нравственности и нижние чины из евреев». Евреев не назначали на службу и при войсках гвардейского корпуса‚ при домах генерального штаба‚ главного адмиралтейства, прочих военных ведомств. Николай I разрешил производить евреев в унтер-офицеры «лишь за отличия в сражениях против неприятеля» и с высочайшего разрешения‚ а чтобы стать офицером‚ надо было непременно принять крещение.

Во время Крымской войны 1853–1856 годов с еврейского населения стали брать повышенную норму. Еврейские солдаты сражались при обороне Севастополя‚ и в первый раз – а затем это случалось и в других войнах – им пришлось воевать с неприятельской армией‚ в составе которой тоже сражались евреи‚ но под другим знаменем‚ в другой форме и за другую страну. Французский ефрейтор-еврей Каген был убит возле Малахова кургана‚ – кто выстрелил в него? Французский солдат-еврей Грейльсгамер был ранен под Севастополем пять раз и вновь возвращался из лазарета на свой пост‚ – кого он убил из защитников города? Врач Гуф получил французский орден за то‚ что перевязывал солдат под огнем русской артиллерии‚ а врач Лев Пинскер по другую сторону фронта получил за те же заслуги русский орден. На похоронах французского солдата его товарищи-евреи читали тот же кадиш‚ что читали на похоронах российского солдата-еврея: те же самые слова на том же языке.

Из воспоминаний русского офицера, участника обороны Севастополя: «Во 2-ой мушкатерской роте был рядовой Белинский иудейского закона, о котором нельзя не вспомнить. Белинский постоянно находился на бастионах (он был хороший портной и отличный стрелок), ходил в ложементы, храбро дрался на вылазках и во время нападений. Не желая перейти в Православие, он уклонялся от всех предлагаемых ему снисхождений, не желал производства в унтер-офицеры и не получил знака отличия военного ордена, который вполне и неоднократно заслужил. Словом, личность этого еврея-солдата заслуживает вдвойне похвалы – как храброго защитника, так и твердого в убеждениях человека».

После окончания той войны военный министр представил к награде врачей‚ которые несли «самую трудную и гибельную для здоровья службу»; среди них были «врачи еврейского закона: отставной титулярный советник Розен и не имеющие чинов Маргулиус, Шорштейн, Бертензон, Дрей и Пинскер», которые «явили собой блистательный пример бескорыстия и самоотвержения». По этому поводу разгорелись споры: некоторые сановники считали‚ что нельзя награждать врачей-евреев орденом‚ на котором изображен крест‚ и потому следует ввести для них особые знаки отличия. Александр II повелел: «Всемилостивейше жалуем их кавалерами императорского и царского ордена нашего Святого Станислава третьей степени, для лиц нехристианских вероисповеданий установленного».

Когда закончилась та война, российские евреи собрали пожертвования и установили обелиск из белого мрамора над могилами павших еврейских солдат на Северной стороне Севастопольской бухты. На обелиске пометили по-русски: «Памяти еврейских солдат, павших за отечество при обороне Севастополя», а на иврите из Книги псалмов: «Идут они от силы к силе, предстанут пред Богом в Сионе. Драгоценна в глазах Господа смерть благочестивых».

Около пятисот евреев погибли на бастионах при обороне города‚ в котором не разрешали жить их единоверцам и запрещали иметь «заведения для отправления обрядов их веры». В газете «Русский инвалид», официальном органе военного министерства, отметили по окончании Крымской войны: «Военному ли забыть о евреях или сказать о них укорительное слово, когда… твердыни многострадального Севастополя, наравне с кровию русских, обагрены также кровию еврейских солдат, сражавшихся даже против своих единоверцев». Однако через несколько лет житель Севастополя сообщил о запустении еврейского кладбища. Прочие военные кладбища – русское, английское, французское – «огорожены и сохраняются по распоряжению их правительств… Бедные евреи! И после смерти на них тяготеют отличия от прочих. Печально смотреть на эту пустошь, где лежат убитые воины, сражавшиеся и пролившие кровь свою за Царя и Отечество».

А в 1900 году в журнале «Восход» появилось сообщение: «Еврейское военное кладбище в Севастополе‚ где погребены евреи-герои севастопольской обороны‚ находится в полном запустении. Вся местность покрыта густой травой и кое-где выглядывают набросанные на могилы камни. Невольно напрашивается вопрос: неужели покоящиеся здесь останки воинов‚ павших в боях‚ не заслужили такой же участи‚ как и воины‚ погребенные на соседнем‚ постоянно цветущем братском кладбище?»

Герцель Янкелевич Цам был схвачен «хапунами» в восьмилетнем возрасте‚ учился в школе кантонистов, пробыл в армии более сорока лет и сохранил свою веру. Он дослужился до фельдфебеля‚ сдал экзамен по программе юнкерских училищ‚ и офицеры полка ходатайствовали о присвоении ему офицерского звания. Специальным указом Александра II Цам был произведен в прапорщики‚ затем в подпоручики и поручики, в чине штабс-капитана командовал ротой Томского резервного батальона‚ которая при нем стала образцовой‚ но все ходатайства командира полка о присвоении ему чина капитана оставались безуспешными.

Герцель Цам стал капитаном лишь при выходе в отставку в 1894 году; это‚ пожалуй‚ единственный случай в русской армии‚ когда еврей‚ сохранивший свою веру‚ дослужился до столь высокого офицерского чина. Многие годы он занимался делами еврейской общины города Томска, с его помощью в городе открыли солдатскую синагогу.

Фельдфедель Абель Аарон Ашанский из кантонистов‚ печник в Кавалергардском петербургском полку‚ сохранил веру за полувековую службу в армии, был награжден всеми наградами‚ которые мог получить в своем звании. В 1896 году в полку торжественно отметили юбилей его пятидесятилетней службы‚ и в газете отметили: «В присутствии господ офицеров и всех нижних чинов полка прочитан был в манеже приказ‚ и командир полка поставил на вид всем нижним чинам честную пятидесятилетнюю службу Ашанского. Крики ура заглушили слова любимого командира‚ после чего юбиляру поднесены были подарки: от господ офицеров кавалергардского полка серебряный массивный жбан с чаркою и крупная денежная награда».

Абеля Ашанского похоронили в 1899 году, на еврейском кладбище в Петербурге‚ в торжественной обстановке‚ и гроб с телом – в соответствии с уставом – несли офицеры‚ которые в разные времена были командирами его полка. Французский корреспондент описал его похороны:

«Что за диковину я вижу?.. В первых рядах собравшихся, среди бедно одетых евреев, стоят блестящие, в полной форме офицеры полка и бывшие его командиры с траурными черными повязками на левом рукаве. Раввин произносит несколько слов на иврите, затем по-русски, воздавая должное за то, что тот остался преданным своей вере.

Элегантная дама, супруга одного из офицеров полка, одетого в расшитый мундир, перелистывает страницы книги поминальных еврейских молитв на русском и иврите, которую дал служка синагоги… Статные солдаты пересмеиваются с еврейскими девушками, помогая им пробиться к гробу. Генерал Тимирязев, бывший командир полка, поправляет монокль. Нынешний командир генерал-майор А. Н. Николаев инстинктивно начинает креститься. В первом ряду стоит генерал граф Игнатьев, бывший полковой командир.

И вот, наконец, гроб покидает казармы. Почетный караул обнажает палаши. Полковой оркестр играет похоронные марши. Офицеры провожают похоронную процессию до Николаевского вокзала, откуда тело отправится на еврейское кладбище».

Могила Ашанского цела по сей день‚ на памятнике написано по-русски и по-еврейски: «Здесь покоится прах фельдфебеля Кавалергардского Ея Величества Государыни Императрицы Марии Федоровны полка Абеля Ароновича Ашанского. Вступил на службу 11 января 1846 года».

Добавим к этому еще одну историю.

Евреев-кантонистов, «хорошо обученных», проявивших способности в «чтении, чистописании, арифметике, дроби, грамматике, геометрии, военных вопросах», посылали в специальные школы для последующего обучения. Они выходили оттуда писарями‚ фельдшерами‚ топографами‚ оружейниками‚ ветеринарными помощниками‚ специалистами порохового дела‚ мастеровыми разных специальностей для казенных заводов военного ведомства. Крещеные евреи из бывших кантонистов выслуживались на этих заводах до звания надворного или коллежского советника‚ что по табели о рангах приравнивалось к званию подполковника и полковника.