Читать онлайн «Крымское ханство XIII—XV вв.». Страница 36

Известия польских историков о том же предмете не отличаются ни большей полнотой, ни отчетливостью и определенностью: некоторые частности возбуждают недоумения и сомнение в их достоверности. Так, между прочим, у них рассказывается про столкновения татар с литовцами, относимые ими к 1331 году. Совершившееся тогда разбитие и угон татар под начальством трех татарских предводителей — Кутлубаха, Качибея и Демейтера приписывается у них литовскому князю Ольгерду. Одни ученые, как, например, профессор Мухлинский, принимают это известие за истинное[502]; другие же исследователи находят, что польские историки в данном случае напутали — что описанное ими событие имело место гораздо позже, а именно около 1396 года, и что главный герой его был не великий князь литовский Ольгерд, а только соименный ему полководец великого князя литовского Витовта. Покойный Брун, сводя разногласия источников по этому вопросу и высказав только что приведенное соображение, подкрепляет его довольно удачною ссылкою на Шлёцера. Последний в своей истории Литвы также говорит, что полководец великого князя Витовта, по имени Ольгерд, разбил около Дона трех выступивших против него ханов Крымского, Киркьельского и Манлопского, в которых, по мнению г. Бруна, нельзя не узнать поименованных польскими историками трех предводителей татарских орд — Кутлубаха, Качибея и Демейтера[503]. При этом случае г. Брун положительно уверен, что из разбитых Витовтом или его полководцем трех ханов «хан (sic) Крымский непременно долженствовал быть Кутлабуха, т.е. Кутлубуга», разумея выше упоминавшегося у нас Кутлу-Бугу, наместника крымского и посла Токтамышева к Ягайлу; что, далее, «султан Манлопский, т.е. Мангупский, мог называться Дмитрием, будучи христианином»; и что «ханом (sic) Киркельским не мог не быть основатель Гаджибея (нынешней Одессы), что не помешало бы нам видеть в нем некоего Бек-Гаджи, начальника племени Суткул, или Шюракюль, которому утвердил Токтамыш льготы, дарованные Тимур-Пуладом его племени»[504]. Но прежде чем безусловно согласиться с мнением г. Бруна, надобно обратить внимание на следующие обстоятельства, Ведь Кутлу-Буга, мы видели, был доверенное лицо Токтамыша и посредник в его сношениях с Ягайлом. Бек-Хаджи, глава племени Суткуль, как мы тоже доподлинно знаем, пользовался владельческими правами, основанными на тарханном ярлыке Токтамыша. Следовательно, оба эти человека должны были быть приверженцами и сторонниками Токтамыша, по крайней мере до окончательного уничтожения его власти и престижа любимцами и клевретами Тимур-Ленка, каковы были Идики и Тимур-Кутлук, которые одни только и могли хозяйничать в Крыму по удалении оттуда Бек-Пулада и Таш-Тимура. Сам же Токтамыш, как известно, до последней крайности поддерживал дружественные связи с князем литовским, у которого нашел покровительство и даже военную поддержку, не поправившую, впрочем, его плачевного положения и имевшую в результате полнейшее поражение при Ворскле в 1399 году. Теперь невольно возникает вопрос: каким образом Кутлу-Буга и Бек-Хаджи вдруг оказались супостатами друзей Токтамыша, литовцев? Это как будто не совсем в порядке вещей. Чтобы выйти из такого противоречия, следовало бы допустить, что оба эти татарские беки в короткое время, но не ранее 1392 года, когда Бек-Хаджи получил жалованный ярлык от Токтамыша, успели прозреть недалекую гибель своего патрона, заблаговременно передались на сторону его противников, вошли к ним в такое доверие, что получили в управление — один город Крым, а другой — Кыркор с их округами и, в качестве изменников Токтамыша и приверженцев и представителей нового тимуровско-идикиевского режима, подверглись нападению литовских войск и понесли поражение на Дону в 1396 году. В ту эпоху политической сумятицы могло быть и это, тем более что азиатам вообще недостает политической стойкости и всегда присуща готовность в критических обстоятельствах с легким сердцем становиться под знамя того, на чьей стороне очевидный перевес в могуществе и силе. Но едва ли не более вероятности может иметь следующее предположение, направленное не столько на оправдание догадки г. Бруна, опирающейся на шаткое основание созвучия имен действующих в историческом событии лиц, сколько на уяснение смысла и значения самого события в общем ходе истории татарского владычества в Крыму.

Московские политики, как известно, очень недоверчиво относились к действиям великого князя литовского Витовта, подозревая в нем тайный замысел овладеть землями московскими, так что когда он объявил поход против татар, то Москва смотрела на это как на замаскированное посягательство на ее собственную независимость. Это предубеждение против Витовта настолько было обще и популярно, что русские летописцы сближение его с Токтамышем и вмешательство его в дела татарские только и приписывают вышеозначенным его замыслам против Москвы. «Преже бо того съвещашася Витофт с Тактамышем, глаголя: "аз тя посажю в орде на царстве, а ты мене посади на Москве на великом княжении, на всей Русской земли"; и на том поидоша на царя Темир Кутлуя», читаем мы в Воскресенской летописи[505]. Этот взгляд летописцев вполне разделяется и нашими историками: «Витовт хотел посадить своего хана в Кыпчаке, — говорит Соловьев, — и с его помощью подчинить себе Москву»[506]; «Витовт выговаривает себе Москву у Токтамыша», еще решительнее высказывается он в другом месте[507]. В этом воззрении есть крайность. Не следует забывать, что приписываемая Витовту стачка с Токтамышем имела место после того как на голову последнего обрушилось столько всяких злоключений как от измены его собственных подданных, так и от вражды в нему Тимур-Ленка; когда Токтамыш, в качестве беглеца, искавшего приюта и покровительства у неверных, едва ли уже пользовался прежним обаянием. Хитрый Витовт не мог не понимать, что Токтамыш не такой уже могущественный и надежный для него союзник, чтобы можно было слишком рассчитывать на него в серьезном деле овладения московским троном. Если он и оказывал Токтамышу свое расположение и покровительство, то скорее, кажется, с целью воспользоваться происходившими в Орде замешательствами для покорения себе той части ее территории, которая была поближе к его собственным владениям. Г. Савельев утверждает, на основании летописных известий, что Витовт относительно указанных своих планов входил даже в сношение с Великим князем московским Василием Дмитриевичем, но этот осторожно уклонился от всякого участия в их осуществлении[508]. По свидетельству немецких писателей, Витовт пытался-таки привести свой план в исполнение и проник с оружием в руках в самый Крым вплоть до Кафы[509]. Если дело было именно так, то можно думать, что Кутлу-Буга и Хаджи-бей, даже будучи прежде приверженцами Токтамыша, заранее угадали истинные намерения хитрого Витовта и, ввиду опасности, грозившей Крыму со стороны нового врага, выступили ему навстречу, располагая более или менее значительными военными силами, в союзе с правителем манкупским, личность которого остается пока невыясненной. При этом они могли действовать на свой собственный страх, отстаивая независимость занимаемой ими и их соплеменниками территории от чуждого завоевателя, а не в качестве непременно подручников того или другого повелителя Орды, которому был подвластен и Крымский удел; не по уполномочию кого-либо из номинальных ханов Золотой Орды, восходивших на престол по благосклонности и с поддержкой временщика Идика. Недаром же три вождя татарских орд, разбитых литовцами в 1396 году, названы у Шлецера ханами — крымским, кыркорским и манкупским. Если тут есть несомненное преувеличение в титуле этих трех вождей, то нет его в самом факте. Из этого факта в связи с некоторыми другими обстоятельствами, о которых речь впереди, можно заключить, что после окончательного поражения Токтамыша и бегства его к Витовту средоточием всей административной власти и военной силы стал Идики, абсолютно правивший под фирмою номинальных владык, им же самим возводившихся на ханский трон и низвергавшихся с него. Местные же областные правители пользовались властью только урывками, с большим или меньшим авторитетом, смотря по обстоятельствам усиления или ослабления надзора и контроля центрального правительства, а также по степени увеличения или уменьшения смут в Орде… Одним из благоприятных для областной автономии моментов было, без сомнения, и роковое столкновение полчищ Тимур-Лепка с Токтамышем: прежний режим в Крыму был пошатнут, а новый еще не установился. Могло быть, что упомянутые Кутлу-Буга и Хаджи-бей именно и пытались воспользоваться случаем в своих видах, да встретили себе помеху в союзнике своего прежнего патрона, Витовте, который тоже усматривал возможность захвата татарской территории, оказавшейся без определенного и признанного хозяина, и простер свои завоевательные стремления на Крымский полуостров.