Читать онлайн «Мифы о Древней Руси. Историческое расследование». Страница 11

Международная экспедиция собиралась начать – в рамках 4 Международного полярного года – поиск следов поселений викингов в Гренландии.

«Это была бы интересная программа и для польских археологов. Возможно, что славяне добирались и до тех мест», – отметил профессор Урбаньчик[63].

То есть археологически доказано, что полабские славяне активно участвовали не только в походах викингов, но даже в колонизации последними Исландии, став одними из первых поселенцев «Ледяной Страны», опередив, таким образом, жителей Скандинавского полуострова. Что с таким привычным стереотипом славян, как увальней-домоседов, расходится самым серьёзным образом. Очередная сенсация – разминувшаяся с глазами и ушами широкой публики, даром, что попала в телепередачи.

Сакалиба арабской Испании – были ли они рабами?

В VIII веке вестготскую Испанию завоевали арабы.

В созданном на землях бывшего королевства готов Кордовском эмирате очень быстро появилась прослойка неких «сакалиба», из которых, в частности, состояла гвардия правителя. Они составляли ещё гвардию эмира Кордовы Абд ар-Рахмана II. Сакалиба арабской Испании были славянами. Численность их иногда достигала многих тысяч – у Абд ар-Рахмана III (того самого, к визирю-иудею которого написал своё знаменитое письмо хазарский царь Иосиф) было пятнадцать тысяч гвардейцев-сакалиба. Число огромнейшее, по средневековым меркам, достаточно сказать, что в 1100 году, через полтора века, в столице Английского королевства, в Лондоне, проживало меньше людей! Любых людей, не только воинов – мужчин, детей, женщин.

Традиционно принято считать, что сакалиба вербовались из рабов. Считал так долгое время и я сам.

А теперь вот задумался…

Откуда могли попадать в исламскую Испанию славянские рабы да ещё в таком количестве?

Считается, что с Лабы, в качестве жертв пресловутого «дранг нах остен».

Но…

В первой половине IX века никаких потрясающих успехов этого самого «дранга», после которых можно было б ожидать оживления рынка двуногого товара, не наблюдается ни в какой микроскоп! Он («дранг», а не микроскоп), собственно, начнется несколько позже, при Саксонской династии – а пока Каролинги отмахиваются от лезущих через Эльбу и налетающих с моря дружин «варваров».

Могут напомнить, что Карл Великий ходил против велетов – но на фоне нескольких кампаний против Аквитании или Саксонии единственный велетский вояж (предпринятый к тому же в компании славянских же союзников-ободритов) владыки франков выглядит бледновато. Если грешить на Карла – Испанию затопило бы в первую очередь саксонскими рабами!

После 1030-х годов число упоминаний об испанских «сакалиба» сократилось в разы. А ведь как раз тогда война немецких феодалов с славянскими «идолопоклонниками» окончательно откатилась за Лабу, славяне терпели поражение за поражением… рынок должно было заполонить славянами-невольниками!

Итак, славянские «рабы» арабской Испании появляются ещё до заметных успехов христианской Европы в войне с языческими княжествами Полабья, и исчезают (или становятся редкостью) в разгар этих успехов.

Это несостыковка чисто историческая.

Несостыковка есть, так сказать, и физического – а равно и психологического – плана. Где следы в Европе пересечения её столь огромными массами славянских рабов? Ведь логично, что в гвардию правителя брали не всякого раба, и если в арабской Испании были десятки тысяч славянских рабов, то как же должна была кишеть славянскими невольниками остальная Европа? Если уж годные к гвардейской службе невольники превосходили числом население Лондона, то в целом славянских рабов и рабынь к западу от Эльбы, надо полагать, должно бы насчитываться количество, сопоставимое с населением Англии!

Тем временем мы совершенно не встречаем в европейских источниках того времени такого уж огромного количества лиц славянского происхождения. В то время как Испания кишит гвардейцами, визирями и даже местными правителями с приставкой «ас-Саклаби», ни Германия, ни Франция почему-то ими не отмечены.

Более того, распространенное представление – которому в своих работах отдал дань и я – о связи самоназвания славян и средневекового латинского sclavus-раб, с его производными во всех европейских языках, похоже, оказывается ошибочным (что подробно разбирает Евгений Нефедов в замечательной статье, с его разрешения помещённой мною в приложение).

Оправдана ли экономически переброска в те времена такого количества рабов через всю Европу? Во сколько встанет такой невольник? А пятнадцать тысяч невольников? Причем кормить надо хорошо, иначе на выходе получим заморенного «крепыша Бухенвальда», годного максимум к ручной мельнице, но никак не к службе в гвардии эмира.

Ну и психологический момент. Какие могут быть воины из рабов, не взбунтовавшихся, не сбежавших на столь долгом пути?

Были, конечно, янычары – но извините, Оттоманская империя отбирала детишек для выращивания цепных псов султана у народов, находившихся под её властью (так называемая «дань кровью»), максимум – непосредственно с нею граничивших, а не отделённых субконтинентом. Везти детишек через тот самый субконтинент – через Германию, через Францию, через Пиринейские горы – пожалуй, ещё более хлопотно и расходно, чем взрослых невольников. И, кстати, ни янычары, ни мамлюки султанов Египта до них не были настолько однородны этнически, и не имели настолько выраженного этнического сознания. А у «сакалиба» кордовских эмиров и халифов оно было! Так один из «сакалиба» по имени Хабиб написал «Книгу побед и успешного противоборства с теми, кто отрицает достоинства сакалиба». К глубочайшему моему сожалению, книга до нас не дошла – она многое могла бы прояснить и в разбираемом здесь вопросе, и в истории «сакалиба» в целом. Имеется свидетельство о том, что в ней излагались редкие истории из жизни сакалиба и приводились сочиненные ими стихи. Согласно другому известию, в своей книге Хабиб «резко и бескомпромиссно защищал своих» соплеменников от нападок недоброжелателей.

Так кем были «сакалиба» у престола кордовских эмиров, а затем и калифов?

Я очень сомневаюсь, что это действительно были рабы[64].

О «тюркском» Борисе и опять о Склавусах

Мой друг из Германии Андрей Пауль указал на совершенно волшебный отрывок из Титмара Мерзебургского.

«После этого король, изгнав виновников всякого нечестия, всеми силами старался утвердить в наших землях желанную безопасность; с этой целью он приказал повесить в Мерзебурге своего крупного вассала Брункио, а в Фаллерслебене славянских вождей Бориса и Вецемуискла, вместе с их приверженцами. Часто имея встречи со славянами в Вербене, расположенном близ Эльбы, он объявлял им о нуждах своего королевства и, хотели они того или нет, силой проводил соответствующие решения. Ради защиты отечества он восстановил разрушенный ранее Арнебург и вернул ему земли, которых тот долгое время был несправедливо лишён. По решению синода, а также в силу канонической и папской власти, он, присутствуя лично, запретил незаконные браки, а также продажу христиан язычникам»[65].

Дело происходит в начале XI века. Король – Генрих II Святой, только что из похода против поляков. Повешенные вожди славян, по всему, лютичи, бывшие союзниками короля в этом походе, но чем-то проштрафившиеся.

А теперь обратите внимание на имя первого из лютических вождей.

Борис.

А ведь «точная наука лингвистика» до сих пор считает возможным рассматривать версию – а то и подавать, как доказанный факт – что болгарское и русское имя Борис происходит из монг. bogori «маленький»[66] (вот почему из монгольского-то, а? Впрочем, датировки трудов, выдвинувших эту версию, многое объясняют – в те годы всё восточнее Санкт-Петербурга виделось каким-то слипшимся комом, внутри которого монголов не то что от тюрок, но даже и от финнов не всегда отделяли… и ещё раз, лингвистика у нас «точная наука», да-да-да, а не сектантское повторение мнений, высосанных Корифеями Авторитетовичами из морщинистого подагрического перста в тыща восемьсот лохматом году). Впрочем, к чести герра Фасмера, он хотя бы упоминает, и даже без возражений, славянскую «версию» происхождения этого имени. Хотя это не версия, а, собственно, непосредственно данные источников. И если господам мало того, что летописный Борис в саге об Эймунде поименован Бурицлейфом-Бориславом, что в Ипатьевской летописи[67] киевский боярин Петр Бориславич (тот самый, которого ещё один Борис – Рыбаков – считал автором «Слова о полку Игореве»), называется также и Петром Борисовичем, так вот вам свидетельство яснее ясного – откуда у язычника-лютича «тюрко-болгарское» (не говорю уж «монгольское») имя?!