Читать онлайн «Карфаген. "Белая" империя "чёрной" Африки». Страница 32

Экипажи кораблей тоже пришлось составлять из добровольцев. Многие союзные племена — умбры, сабины, марсы, пелигны и марруцины — дали флоту гребцов. Различные города Италии поделились хлебом, железом, холстиной для парусов, корабельным лесом, оружием и инструментами. В Сиракузах, откуда решено было выступить в поход, регулярно устраивались учебные морские сражения. Нападать же Сципион решил сперва на союзные с Карфагеном города. Под началом полководца находилось, по разным сведениям, от 12 до 35 тысяч солдат, 40 боевых кораблей и 400 грузовых судов.

…Туман в ту ночь был таким густым, что земли не было видно. Корабли бросили якорь, чтобы не врезаться в берег.

С рассветом римляне увидели мыс; близ него и высадились.

Отсюда им открывался путь на Утику, которую Сципион решил сделать своей опорной базой. Поблизости находились богатейшие области Карфагенской державы.

Никто не помешал высадке римлян. Вскоре в их лагерь приехал Масинисса; к тому времени он потерпел поражение в борьбе за власть над Нумидией и вел жизнь главаря разбойничьей шайки: спал на земле и скитался по степи, как дикий зверь. Лишь римляне могли сделать его царем Нумидии. Вместе с ним на сторону Сципиона перешла часть нумидийской конницы.

Появление римлян в Африке в 204 году до нашей эры ошеломило и правительство, и народ Карфагена. Поднялась паника: крестьяне бежали в города и угоняли скот. Ворота Карфагена немедленно заперли; на стенах выставили стражу. Власти все громче возмущались Ганнибалом: его армия который год воевала за морем, а здесь, лишенная страха, готовилась отпасть Нумидия. Ее враждовавшие прежде вожди — Масинисса и Сифакс — теперь объединились и перешли на сторону римлян. Чтобы разрушить этот союз, карфагенские власти выдали замуж за Сифакса Софонисбу — внучку Гисгона, полководца, павшего в дни мятежа наемников. Только так они сумели обеспечить верность Сифакса.

Все это время карфагенский флот бездействовал. Никто не перехватывал суда, подвозившие римлянам продовольствие. В Карфагене не хватало моряков, а корабли были в крайне плохом состоянии. По словам Аппиана, один из знатных карфагенян даже "купил до 5000 рабов, чтобы посадить их грести во флоте".

Не все ладилось и у Сципиона. Осада Утики затянулась. Тогда Сципион распорядился соединять попарно корабли, ставить на них башню и оттуда обстреливать город стрелами "в три локтя длиной" (Аппиан) и закидывать его защитников крупными камнями, что вызывало среди горожан много потерь. В ответ жители Утики делали вылазки и поджигали осадные машины, сбрасывали на римлян бревна и разбивали их корабли.

При появлении основных сил карфагенян — на выручку Утике шли Сифакс и его тесть, Гасдрубал, сын Гисгона, — римляне отступили в лагерь, устроенный на мысе, выступавшем далеко в море. Здесь было легко обороняться от превосходящих сил противника. По словам Цезаря, побывавшего здесь полтора века спустя, Сципион выбрал отличное место для лагеря: "Это был отвесный горный хребет… с обеих сторон очень крутой и труднодоступный". Карфагенская армия, подступившая к лагерю, была велика. Гасдрубал собрал 30 тысяч пехотинцев и 3 тысячи всадников, а Сифакс привел к нему 50 тысяч пехотинцев и 10 тысяч всадников.

Однако карфагеняне не пошли приступом на римлян, а окружили их и вступили в переговоры, длившиеся долго и безуспешно. Малочисленная римская армия страдала в эти зимние месяцы от отсутствия теплой одежды. Карфагеняне в отсутствие Ганнибала не решались на нее напасть. В ожидании битвы карфагенские солдаты жили в деревянных и тростниковых хижинах. Их расположение хорошо изучили послы, прибывавшие для переговоров, и сопровождавшие их воины, переодетые рабами. Наконец, в одну из весенних ночей возле хижин забегали люди. Это римские лазутчики подожгли лагерь карфагенян. Спасаясь от огня, солдаты выбегали за ограду лагеря, где их приканчивали римляне. Так, между огнем и мечом, нашли смерть тысячи воинов.

Ближайшие города стали сдаваться римлянам. Гасдрубал и Сифакс, позорно бежавшие в ночь пожара, набрали наспех еще одну армию, но и она была разбита, а большинство рекрутов разбежалось. Этот разгром заставил многих карфагенских олигархов заговорить о том, что надо заключить с римлянами мир. Власти уже повели переговоры о перемирии, но возмутился народ. Люди требовали вернуть из Италии Ганнибала. Пока он жив, ничто не грозит Карфагену. Он прогонит римлян из Африки. Правительство согласилось с этими требованиями. К стенам же Утики направили флот.

Собрав сто кораблей, Гамилькар, сын Гисгона, командующий морскими силами Карфагена, привел их в гавань в 10 милях от Утики. Корабли медленно плыли весь день, и римляне тщательно подготовились к отражению атаки. Сципион велел убрать назад, к берегу, все боеспособные корабли, а впереди "против принятого в морских битвах обыкновения" (Тит Ливий) выстроить в четыре ряда грузовые корабли. Так прямо в море выросла крепость. Тысяча солдат дожидалась в ней прибытия карфагенского флота; дротики и копья припасены ими были без счета. Фланги римского флота упирались в берега бухты, и карфагеняне не могли его окружить. Когда же они пошли в атаку, писал Тит Ливий, "началось нечто совершенно не похожее на морское сражение и скорее напоминало нападение кораблей на городские стены". После долгой борьбы карфагеняне зацепили железными крюками шесть десятков грузовых кораблей и доставили их в виде трофеев в столицу. Однако этим их успех и ограничился. Карфагеняне не сумели уничтожить римскую эскадру Война в Африке продолжалась.

Теперь условия диктовал Сципион. Он требовал, чтобы карфагеняне вывели войска из Италии, отказались от Испании, освободили все острова Средиземного моря, выдали флот, вернули пленных и перебежчиков и уплатили крупную контрибуцию. Последней надеждой Карфагена оставался Ганнибал. Вскоре предложение о мире было отвергнуто. Перепуганные власти потребовали от Ганнибала вернуться.

Как писал Тит Ливий, Ганнибал возвращался, "скрежеща от гнева зубами". С ним было 8 тысяч солдат — в основном наемники из Италии. Перед отъездом Ганнибал провел некоторое время в Кротоне — греческом городе, расположенном на восточном берегу Бруттия. Судьба этого города словно предвещала судьбу Карфагена. Когда-то Кротон процветал; это был один из крупнейших городов Великой Греции. Здесь находилась школа прославленного философа и математика Пифагора. Теперь Кротон умирал. В нем жило не более 20 тысяч человек, наследников давно померкшей славы. Мощное кольцо стен еще окружало Кротон, но многие дома в нем — иногда целые улицы! — уже пустовали. Мостовые поросли травой; колонны храмов растрескались; по вечерам мрачными тенями проносились летучие мыши. "Та же судьба ждет Карфаген", — думал, наверное, Ганнибал, понимая, что его италийский поход близится к концу.

Он покидал Италию, непобежденный и проигравший все. По словам Аппиана, Ганнибал сжег "четыреста городов и в одних битвах погубил 300 тысяч человек", но так и не нашел себе надежных союзников. В тех общинах, что покорялись Ганнибалу, менялась власть. Управление, финансы, суд переходили в руки неопытных выскочек. Вместо того, чтобы помогать Ганнибалу, они принимались сводить счеты со своими соседями. Часто общины оставались верны Риму только потому, что боялись нескончаемых междоусобиц, которые могла пресечь лишь верховная власть Рима.

Ни одна область целиком не перешла на сторону Ганнибала. Всюду у римлян оставались сторонники. Они угрожали пунийцам. Любые победы Ганнибала моментально превращались в поражения, стоило ему покинуть местность, где он победил. Вслед Ганнибалу туда проникали римские отряды. Когда он возвращался, они вновь отступали без боя. Рим вел войну на истощение. По словам историка, "твердая прежде почва превращалась под ногами Ганнибала в зыбучий песок". Еще Полибий, подводя итоги войны, отмечал, что "преимущества римлян состояли в неистощимости запасов и в численном перевесе их войска".

Тит Ливий, описывая отъезд Ганнибала, заставил его произнести речь, которая еще много веков будет кружить голову романтикам, мечтающим о лаврах великого полководца. Герой, преследуемый врагами и не понимаемый соотечественниками, сказал якобы следующее: "Теперь уже не обиняками, а явно отзывают меня те, кто уже давно побуждал меня покинуть Италию, не давая присылать подкрепления и деньги, так что победил Ганнибала не римский народ, столько раз битый и обращенный в бегство, но карфагенский совет недоброжелательством и завистью".

В переводе на поэтический язык эта речь могла бы звучать так: "Но продуман распорядок действий, и неотвратим конец пути. Я один, все тонет в фарисействе". Так и видишь, как со слезами на глазах прощается со страной своей мечты — Италией — тот, для кого "двуногих тварей миллионы" — всего лишь подручное средство, орудие в его политических целях.