Читать онлайн «Машина и винтики. История формирования советского человека». Страница 19

Эффект «околдованности», согласие «объезжать самого себя», а тем более — других, достигаются с помощью натуго затянутого идеологического корсета. Чем туже корсет затянут, чем радикальнее устранены возможности другой точки зрения, иных мыслей, тем его действие эффективнее. Идеал — тотальная власть над человеком.

Свобода — это рабство. Два и два — пять. Бог — это сила.

История отношения к понятиям «тоталитаризм», «тоталитарное государство» позволяет понять смысл этих терминов и причины споров, которые не прекращаются вокруг них. Бенито Муссолини, объявивший себя в 1932 г. тоталитаристом, а Италию — тоталитарным государством, придавал этим понятиям как нельзя более положительное значение. После прихода к власти в Германии Гитлера, в годы войны «тоталитаризм» стал обвинением, синонимом бесчеловечности, преступлений против человечества. После победы над итальянским и немецким тоталитаризмами, обнаруживается существование еще одного тоталитаризма — советского. В годы «холодной войны» спор идет между теми, кто считает Советский Союз тоталитарным государством, и теми, кто ожесточенно оспаривает кощунственное приравнивание победителя — Сталина к побежденным — Гитлеру и Муссолини. После смерти Сталина западные ученые — советологи, историки, социологи, философы — в своем большинстве доказывают «ненаучность» отнесения к послесталинскому Советскому Союзу определения «тоталитарное государство».

В советских словарях и энциклопедиях 30—40 годов слово «тоталитаризм» не известно. «Словарь русского языка» в 1953 г. относит слово «тоталитарный» к числу «книжных», т. е. неупотребляемых в разговорной речи. Определение — короткое, исчерпывающее: «Тоталитарный — фашистский, применяющий методы фашизма». В «Энциклопедическом словаре» 1955 г. определение несколько расширяется: «Тоталитарное государство, буржуазное государство с фашистским режимом. Характеризуется сосредоточением государственной власти в руках клики фашистских главарей, полной ликвидацией демократических свобод, режимом кровавого террора против революционных и прогрессивных организаций и деятелей, бесправием трудящихся, агрессивной внешней политикой».

Второе издание «Большой советской энциклопедии» (1956) оставляет определение, добавляя лишь, что слово происходит от французского totalitaire и что тоталитарными государствами были гитлеровская Германия и фашистская Италия. «Краткий политический словарь» в 1969 г. включает дополнительно в список «тоталитарных государств» франкистскую Испанию. Наконец в третьем издании «Большой советской энциклопедии» (1977) появляется обвинение: «Реакционные буржуазные политики и идеологи и ныне пытаются использовать понятие тоталитаризма в антикоммунистических целях». «Краткий политический словарь» 1983 г. еще более конкретен: «Понятие тоталитаризма используется антикоммунистической пропагандой с целью создать фальшивую картину социалистической демократии».

Лешек Колаковский указывает, что концепция «тоталитаризма» часто оспаривается, ибо идеальная модель тоталитарного общества не существует, ибо никогда, даже в Советском Союзе при Сталине, в Китае при Мао, в Германии при Гитлере, «идеал абсолютного единства руководства и неограниченной власти не был достигнут». Польский философ справедливо отметает это препятствие, отмечая, что большинство концептов, употребляемых для описания социальных феноменов крупного масштаба не имеют идеального эмпирического эквивалента.

Идеал тоталитарного государства описан Евгением Замятиным: «Каждое утро, с шестиколесной точностью, в один и тот же час и в одну и ту же минуту, — мы, миллионы, встаем как один. В один и тот же час, единомиллионно, начинаем работу — единомиллионно кончаем. И сливаясь в единое, миллионнорукое тело, в одну и ту же, назначенную Скрижалью, секунду, — мы подносим ложки ко рту, — и в одну и ту же секунду выходим на прогулку и идем в аудиториум, в зал Тейлоровских экзерсисов, отходим ко сну…»

Это Единое государство, мир в тридцатом веке. Это — идеал. Джордж Орвелл поместил «единое государство» гораздо ближе к нам — в 1984 г. Оно и похоже, и не похоже на чудовищный мир будущего. Не похоже, ибо — значительно более реально. Орвелл, наблюдавший как почти три десятилетия развивается тоталитарный мир, увиденный Замятиным в дни его рождения, открыл обязательный закон тоталитаризма: нищета является формой бытия, обязательным условием жизни при «ангсоце». В Едином государстве Замятина проблемы хронических недостатков одежды, еды, всего необходимого не существовало. У Орвелла — нищета является одним из могучих инструментов воспитания человека.

Орвелл, вслед за Замятиным, видит главную черту тоталитарного государства в ликвидации свободы: «Тоталитаризм ликвидировал свободу мысли в размерах неслыханных никогда раньше». В июне 1941 г. Орвелл формулирует фундаментальный принцип тоталитаризма: «Важно понять, что контроль мысли не только негативен, он и позитивен. Он не только запрещает выражать — или думать — некоторые мысли, он диктует что вы должны думать, он создает для вас идеологию, он стремится управлять вашей эмоциональной жизнью и устанавливает кодекс поведения».

Семь лет спустя писатель в романе о будущем обозначает этапы человеческой истории: «Формулой прежнего деспотизма было: „Ты не смеешь!“ Формулой тоталитаризма: „Ты обязан!“ Наша формула: „Ты есть“. Это высшая ступень тоталитаризма: ты есть, следовательно тебя нет. Ты есть только в той степени, в какой ты подчиняешься обязательному кодексу поведения, в какой ты стал молекулой „единого, миллионнорукого тела“».

Идеал этот еще не был достигнут. И это привело, как выражается американский советолог Джерри Хаф к «нарастанию недовольства моделью тоталитаризма». Он имеет в виду экспертов по Советскому Союзу. Сам он в книге, выпущенной под маркой уважаемого Гарвардского университета и предназначенной быть руководством для американских студентов, излагает свой концепт следующим образом: «После смерти Сталина произошли фундаментальные изменения в природе советской политической системы… Идеология стала менее жесткой и менее оптимистической относительно возможности улучшить человека; диктатор больше не доминирует над своими подчиненными как во времена Сталина, а партия приобрела более массовый характер…; роль тайной полиции была резко ограничена и самовольный террор исчез…; контролируемые центром средства коммуникации стали более открыты для иконоборческих идей, а частично открытие железного занавеса позволило еще большему количеству неортодоксальных идей достичь большого количества граждан». Констатация всех этих фактов, существовавших лишь в воображении автора, позволила ему сделать вывод: Советский Союз продвинулся в направлении «институционального плюрализма».

Рассуждения и выводы Джерри Хафа заслуживают внимания, поскольку отражают упорное нежелание многих западных экспертов считаться с советской реальностью, а также их категорический отказ пользоваться понятием «тоталитаризм». Тот же Хаф приводит примеры замены неприятного слова другими: «административное общество», «управляемое общество», монистическая система» и т. д. и т. п.

Между тем, достаточно присмотреться к определению тоталитарного государства, данному «Большой советской энциклопедией» в 1977 г., чтобы исчезли сомнения и иллюзии, относительно модели советского государства: «Тоталитарным государствам и режимам свойственны огосударствление всех легальных организаций, дискреционные (законом не ограниченные) полномочия властей, запрещение демократических организаций, ликвидация конституционных прав и свобод, милитаризация общественной жизни, репрессии в отношении прогрессивных сил и инакомыслящих вообще».

Точность описания советской модели настолько очевидна для советских идеологов, что в очередном издании «Краткого политического словаря», опубликованном в 1983 г. после избрания Андропова генеральным секретарем, определение «БСЭ» повторено дословно, с одной, однако, купюрой. Выброшено упоминание о преследовании инакомыслящих. Между 1977 и 1983 г. в перечне врагов советской власти появилось новое клеймо: диссидент. В «Кратком политическом словаре» имеется статья о диссидентах, которые называются также — инакомыслящими. Включение этой статьи заставило подвергнуть цензуре статью о тоталитарном государстве.

Проблема тоталитарного государства сводится к вопросу о власти: кто осуществляет тоталитарную власть? В годы, когда действовали Сталин, Гитлер, Мао, ответ казался простым. Многие историки отвечали: власть партии — условие тоталитаризма. Эту точку зрения высказывал и Орвелл. Известный историк КПСС Леонард Шапиро выражает сомнение. Он пишет: «Ведь Сталин уничтожил партию как институт и подорвал ее монопольную власть…»