Читать онлайн «Дорога на Берлин. «От победы к победе»». Страница 33

После отхода на ОЛО предписывалось обороняться всеми силами, и командующий группой армий Гарпе без обиняков угрожал карами тем, кто эту линию оставит:

«На OJIO необходимо обороняться из последних сил – это является предпосылкой для любых дальнейших успешных действий. Каждый командир, который оставляет позиции без приказа, осуществляет смену позиций или принимает иные меры, уменьшающие размер стоящей перед ним задачи, должен быть без всяких оговорок привлечен к ответственности. Запрещается любая смена расположения КП подразделений до полка без разрешения командования дивизии»[65].

Распределение сил обороны после отвода на «ОЛО» предполагалось следующее. B передовой траншее должно было остаться примерно 1/6 сил занимающих оборону частей. Этих сил вкупе с артиллерийской поддержкой считалось достаточно для сдерживания вылазок ограниченными силами. Однако эшелонирование на этом не заканчивалось, как указывалось в рекомендациях ноября 1944 г. «всего в траншеях (передовая траншея и «основная линия обороны») должны находиться не более 2/3 от общей численности солдат». Остальные выделялись в резерв для контратак. Нельзя не отметить, что в отношении контратак в конце 1944 г. у немецкого командования еще оставалась определенная доля самоуверенности, если не сказать заносчивости. B рекомендациях по реализации новой концепции указывалось:

«Для отражения атаки большевистских масс в условиях тонкого заполнения наших линий недостаточно ведения огня с оборудованных позиций. Смелые контрудары горсткой отважных солдат всегда ведут к успеху, особенно если твердо знать, что боевой дух противника, особенно когда речь идет о немецкой атаке, значительно уступает нашему»[66].

B какой-то мере это перекликалось с успешным для немцев опытом зимы 1943/44 г. Тогда на одном из совещаний начальник штаба 4-й армии утверждал:

«В случае вклинений контрудары оказываются успешными в первые два часа, до того, как противник успеет окопаться. Для их осуществления иногда хватает нескольких воодушевленных солдат, которых поддерживают штурмовые орудия»[67].

Впрочем, тогда «несколько воодушевленных солдат» поддерживались не только штурмовыми орудиями, но и ураганным огнем тяжелой артиллерии. Реализация этого в январе 1945 г. была под вопросом. Кроме того, в январе 1945 г. уже имели место серьезные проблемы с «воодушевлением», точнее банальным боевым опытом оборонявшихся соединений. Ho об этом несколько позже.

Серьезным противником немецкой обороны обоснованно считались танки. B этой области также потребовались нововведения. B рекомендациях штаба группы армий «А» подчиненным армиям указывалось:

«Развертывать артиллерию в составе артиллерийских групп, эшелонированных в глубину таким образом, чтобы основная масса стволов, не меняя позиций, могла поддерживать оборону на главной линии. Это означает отказ от противотанковой линии (линии перехвата танков)»[68].

Мастерство советских войск возросло, и приемы, работавшие в 1942 г., уже не годились в 1944–1945 гг. Это прямо признавалось немецким командованием, в рекомендациях по ведению оборонительных операций указывалось:

«Противотанковая линия[69] в ходе крупных операций не оправдала возлагавшихся на нее надежд. Лишь в одном случае на ней удалось остановить вражеские танки, атаковавшие ее без пехотной поддержки. Из-за большой ширины полос [обороны] артиллерия на этой линии была выстроена линейно, легко обнаруживалась с воздуха, в итоге большое число орудий становились жертвами мощных ударов штурмовиков или вражеского артиллерийского огня, корректируемого с воздуха. Кроме того, в случае глубоких вклинений значительная часть артиллерии попадала в руки противника»[70].

Небезынтересно отметить – «лишь в одном случае» и «без пехотной поддержки». T.e. ранее достаточно часто встречавшийся порок отрыва пехоты от танков, по крайней мере, по мнению противника, оказался Красной армией изжит. Вместе с тем, практика укрепления артиллерийских позиций, в том числе в противотанковом отношении признавалась успешной и достойной сохранения. Итогом констатации этого факта стал комплекс мер по модернизации противотанковой обороны. По опыту летней кампании командование группы армий «А» сформулировало следующие рекомендации на этот счет:

«Для противотанковой обороны оправдала себя следующая группировка сил:

a) впереди и позади наших противотанковых препятствий установка вперемешку противотанковых и противопехотных мин, защищенных от разминирования;

b) в узлах сопротивления пехоты вплоть до резервов в глубине обороны должны быть правильно распределенные и доступные каждому солдату мины, дымовые шашки, ручные гранаты, бутылки с зажигательной смесью и «Панцерфаусты». Кроме того, во взводных, ротных и батальонных группах должны находиться специалисты с «Панцерфаустами» (группы ближнего противотанкового боя);

c) на угрожаемых участках в глубине позиции «Панцершреков»;

d) все тяжелые противотанковые средства, по возможности подвижные, в зависимости от тактических условий размещаются в глубине линии обороны на расстоянии 1 500-3 000 метров. Подвижные резервы ПТО вместе с моторизованными отрядами «Панцершреков» особенно эффективны;

e) в 3–6 км от линии обороны глубоко эшелонированная артиллерия, по возможности в сочетании с естественными или искусственными противотанковыми препятствиями. Если противотанковые рвы, искусственные склоны[71], минные поля и ложные минные поля находятся в зоне действия артиллерийской защитной позиции, они приобретают повышенное значение в качестве противотанковых средств;

f) корпуса ведут борьбу с крупными танковыми атаками противника с помощью штурмовых орудий и самоходок, которые не следует равномерно распределять между дивизиями, а концентрировать на основных участках»[72].

Нельзя не отметить большого внимания, которое уделялось противотанковым средствам ближнего боя, прежде всего «Панцершрекам» и «Панцерфаустам» («Фаустпатронам»). Это стало приметой времени, хотя по советским оценкам эффективность использования «Фаустпатронов» в чистом поле была достаточно условной. Хотя в документе упоминаются мины, немцы до конца войны не разделяли увлечения Красной армии подвижными отрядами заграждения, т. е. специальными группами саперов с противотанковыми минами. Считалось, что неорганизованная установка мин в пылу боя может помешать собственным контратакам. Наиболее эффективные средства противотанковой борьбы – штурмовые и самоходные орудия передавались в ведение корпусов с целью концентрации усилий на наиболее опасных направлениях. Самостоятельные танковые соединения являлись резервов более высокого уровня. Вместе с тем, не следует думать, что немецкая пехота в отсутствие усиления из корпуса и высших инстанций была начисто лишена поддержки бронетехники. C начала 1944 г. в штат пехотной дивизии вводятся САУ истребители танков в количестве одной роты, сначала это были штурмовые орудия, с развертыванием производства «Хетцеров» данная позиция стала заполняться ими (см. выше).

B советской интерпретации немецкая оборона состояла из нескольких полос с разным числом позиций. B качестве примера можно рассмотреть оборону перед Пулавским плацдармом[73]. Главная полоса обороны перед пулавским плацдармом глубиной 5–7 км состояла из двух позиций. Первая позиция главной полосы обороны состояла из трех траншей полного профиля с развитой сетью ходов сообщения. Она имела глубину до 2500 м. Первая траншея проходила по восточным скатам ряда господствующих высот, с которых просматривался на многих направлениях весь пулавский плацдарм на глубину от 2 до 5 км. Вторая траншея проходила в 300–500 м от первой, а третья – в 500–900 м от второй. Основная масса огневых средств располагалась во второй и третьей траншеях. Вторая позиция главной полосы обороны была удалена от переднего края на 3–5 км. Она состояла из двух траншей, оборудованных стрелковыми ячейками, пулеметными площадками, блиндажами и землянками. Перед передним краем главной полосы обороны были установлены сплошные проволочные заграждения из спирали Бруно в 2–3 ряда, проволочные сети в 2–3 ряда низких кольев. Впереди проволочных заграждений проходила сплошная полоса минных полей глубиной 50-100 м. Большое количество минных полей было установлено также между первой и второй траншеями и первой и второй позициями. Между первой и второй позициями главной полосы обороны и главной и второй полосами на танкоопасных направлениях были отрыты противотанковые рвы шириной 5–8 м и глубиной 2–3 м. Основные районы артиллерийских позиций были расположены за второй позицией и эшелонированы на глубину до 10 км.

Сравнивая это описание с методичкой, подготовленной штабом командующего ГА «А» Йозефа Гарпе, мы видим, что Основная линия обороны – это не что иное, как одна из траншей первой позиции главной полосы обороны. По схемке из методички действительно предполагалось три траншеи, из которых вторая или третья траншеи (в зависимости от конкретных условий) образуют «Основную линию обороны» (ОЛО), на которую нужно отходить перед лицом начинающегося наступления. B глубине за ней находится вторая позиция (в советской терминологии), прикрывающая артиллерию. Перед этой позицией располагаются противотанковые препятствия, противотанковые рвы.