Читать онлайн «Сталин (Том 1)». Страница 29

ника Таммерфорс кой конференции партии (декабрь 1905 г.). Замечательно, однако, что в 1926 г. редакция не знала еще, что Иванович и Сталин -- одно и то же лицо. Эти нелицеприятные детали убедительнее всех ретроспективных панегириков.

Сталин остается как бы вне 1905 г. Его "ученичество" падает на предреволюционные годы, которые он провел в Тифлисе и Батуме, затем в тюрьме и ссылке. "Подмастерьем" он стал, по собственным словам, в Баку, т.е. в 1907--1908 г.г. Период первой революции совсем выпадает из процесса подготовки будущего "мастера". Рассказывая о себе, Сталин проходит, точно мимо пустого места, мимо того великого года, который выдвинул и сформировал всех наиболее выдающихся революционеров старшего поколения. Запомним твердо этот факт, он не случаен. 1917 год пойдет в эту биографию почти таким же туманным пятном, как и 1905. Мы снова застанем Кобу, уже ставшего Сталиным, в скромной редакции петербургской "Правды", где он будет не спеша писать тусклые комментарии к ярким событиям. Свойства этого революционера таковы, что подлинное восстание масс каждый раз выбивает его из колеи и оттесняет в сторону. Каждая новая революция в дальнейшем -- в Германии, в Китае, в Испании -- будет неизменно застигать его врасплох. Он рожден для аппарата, а не для руководства непосредственным творчеством масс. Между тем революция ломает привычные аппараты и воздвигает новые, гораздо менее покорные. Она основана на импровизации, смелой инициативе, вдохновении масс и требует тех же качеств от своих вождей. Все это недоступно Кобе. Он не был трибуном, стратегом или вождем восстания. Он был бюрократом революции и потому для обнаружения своих качеств осужден был полупассивно ждать, пока неистовые воды войдут в берега.

Разделение на "большинство" и "меньшинство" закрепилось на Третьем съезде, который объявил меньшевиков "отколовшейся частью партии". Революционные события осени 1905 г., застигшие партию в состоянии полного раскола, сразу смягчили своим благотворным давлением борьбу фракций. Готовясь в октябре к отъезду из Швейцарии в Россию, Ленин пишет Плеханову горячее примирительное письмо, в котором называет старшего противника "лучшей силой русских социал-демокра

тов" и призывает его к совместной работе. "А тактические разногласия наши революция сама сметает с поразительной быстротой"... Это было верно, но ненадолго, ибо и сама революция продержалась недолго.

На первых порах меньшевики, несомненно, проявили больше находчивости в деле создания и использования массовых организаций; но как политическая партия они плыли по течению, захлебываясь в нем. Наоборот, большевики медленнее приспособлялись к размаху движения," зато они оплодотворяли его отчетливыми лозунгами, вытекавшими из реалистической оценки сил революции. В Советах преобладали меньшевики; но общее направление политики Советов шло, в общем, по линии большевизма. В качестве оппортунистов меньшевики сумели на время приспособиться даже к революционному подъему; но они не были способны ни руководить им, ни сохранить верность его задачам во время отлива.

После Октябрьской всеобщей стачки, которая вырвала у царя конституционный манифест и породила в рабочих кварталах атмосферу оптимизма и дерзания, объединительные тенденции приняли в обеих фракциях непреодолимую силу. На местах создаются федеративные или объединенные комитеты большевиков и меньшевиков. Вожди следуют за течением. Для подготовки полного слияния каждая фракция созывает свою предварительную конференцию. Меньшевистская заседает в конце ноября в Петербурге, где еще царят "свободы"; большевистская в декабре, когда реакция уже перешла в наступление, вынуждена собраться в Таммерфорсе, в Финляндии.

Первоначально большевистская конференция задумана была как экстренный съезд партии. Однако железнородожная забастовка, восстание в Москве и ряд экстраординарных событий в провинции задержали на месте многих делегатов, так что представительство оказалось крайне неполным. Прибыли от 26 организаций 41 делегат, выбранный примерно 4 тыс. голосов. Цифра кажется ничтожной для революционной партии, собиравшейся опрокинуть царизм и занять место в революционном правительстве. Но эти четыре тысячи уже научились выражать волю сотен тысяч. Решено было съезд, за малочисленностью, превратить в конференцию. Коба, под именем Ивановича, и рабочий Телия прибыли как представители закавказских большевистских орга

низаций. Горячие события, которые разыгрывались в те дни в Тифлисе, не помешали Кобе покинуть свою редакцию.

Протоколы таммерфорских прений, развертывавшихся под канонаду в Москве, не найдены до сих пор. Память участников, придавленная грандиозностью тогдашних событий, удержала немногое. "Как жаль, что не сохранились протоколы этой конференции, -- писала Крупская тридцать лет спустя. -- С каким подъемом она прошла! Это был самый разгар революции, каждый товарищ был охвачен энтузиазмом к бою. В перерывах учились стрелять... Вряд ли кто из бывших на этой конференции делегатов забыл о ней. Там были Лозовский, Баранский, Ярославский, многие другие. Мне запомнились эти товарищи потому, что уж больно интересны были их доклады с мест". Ивановича Крупская не называет: он ей не запомнился. В воспоминаниях Горева, члена президиума конференции, читаем: "...в числе делегатов были Свердлов, Лозовский, Сталин, Невский и другие". Не лишен интереса порядок имен. Известно еще, что Иванович, выступавший за бойкот выборов в Государственную Думу, был выбран в комиссию, посвященную этому вопросу.

Волны прибоя били еще так высоко, что даже меньшевики, напуганные своими недавними оппортунистическими ошибками, не решались вступить обеими ногами на зыбкую доску парламентаризма. Они предлагали, в интересах агитации, участвовать лишь в первоначальной стадии выборов, но в Думу не входить. Среди большевиков преобладало насторение в пользу "активного бойкота". О позиции Ленина в те дни рассказал по-своему Сталин на скромном праздновании 50-тилетнего юбилея Ленина в 1920 г.: "Мне вспоминается, как Ленин, этот великан, дважды признался в промахах, им допущенных. Первый эпизод -- в Финляндии в 1905 году, в декабре, на общероссийской большевистской конференции. Тогда стоял вопрос о бойкоте Виттевской думы... Открылись прения, повели атаку провинциалы, сибиряки, кавказцы, и каково же было наше удивление, когда в конце наших речей Ленин выступает и заявляет, что он был сторонником участия в выборах, но теперь он видит, что ошибался и примыкает к фракции. Мы были поражены. Это призвело впечатление электрического удара. Мы ему устроили грандиозную овацию". Ни у кого другого нет упоминания об этом "электрическом ударе", как и о "грандиозной овации",

устроенной 50-ю парами рук. Возможно, однако, что Сталин передает эпизод, в основном, правильно. "Твердокаменность" большевиков в те времена еще не сочеталась с тактической гибкостью, особенно у "практиков", лишенных подготовки и кругозора. Сам Ленин мог колебаться; напор провинции мог показаться ему напором самой революционной стихии. Так или иначе, конференция постановила: "Стремиться сорвать эту полицейскую Думу, отвергая всякое участие в ней". Странно только, что Сталин в 1920 г. продолжал видеть "промах" Ленина в его первоначальной готовности принять участие в выборах; сам Ленин давно уже успел к тому времени ошибкой признать свою уступку в пользу бойкота.

Об участии Ивановича в прениях по вопросу о Думе имеется красочный, но, видимо, целиком вымышленный рассказ некого Дмитриевского. "Сталин волновался вначале. В первый раз он выступал перед собранием руководящей группы партии. В первый раз он говорил перед Лениным. Но Ленин смотрел на него заинтересованными глазами, одобрительно покачивая головой Голос Сталина креп. Он кончил при всеобщем одобрении. Его точка зрения была принята". Откуда эти сведения у автора, который не имел к конференции никакого отношения? Дмитриевский -- бывший советский дипломат, шовинист и антисемит, временно присоединившийся к сталинской фракции в период ее борьбы против троцкизма, затем перебежавший за границей на сторону правого крыла белой эмиграции. Замечательно, что и в качестве открытого фашиста Дмитриевский продолжает высоко ставить Сталина, ненавидеть его противников и повторять все кремлевские легенды. Послушаем, однако, его рассказ дальше-После заседания, посвященного бойкоту Думы, Ленин и Сталин "вышли вместе из Народного Дома, где происходила конференция. Было холодно. Дул резкий ветер. Но они долго ходили по улицам Таммерфорса. Ленина интересовал этот человек, о котором он уже слышал как об одном из самых решительных и твердых революционеров Закавказья. Он хотел присмотреться к нему ближе. Он долго и внимательно расспрашивал его о его работе, о жизни, о людях, с которыми он встречался, о книгах, какие он читал. Время от времени Ленин бросал короткие замечания... и их тон был довольный, удовлетворенный. Этот человек был именно того типа, что нужен ему". В Таммерфорсе Дмитриев