Читать онлайн «Тайны финской войны». Страница 9

Что ж, этот вывод оказался абсолютно правильным, и ход советско — финской войны его полностью подтвердил. Однако отсюда финские генштабисты вывели еще одно следствие, совершенно не соответствовавшее действительности: «Советское правительство не начнет войну, хотя бы и против численно слабейшей армии. Самая незначительная осечка, неудача может потрясти существующую политическую систему в СССР, и руководство страны это осознает». Здесь сказалось непонимание финнами особых советских реалий. Во — первых, тотальная пропаганда, изображавшая Красную Армию сильнейшей в мире, влияла не только на подданных, но и на самих вождей. Те недостатки в боевой подготовке, о которых им было известно, считались не столь существенными и, во всяком случае, в не меньшей мере присущими и армиям потенциальных противников. Во — вторых, Сталин и его соратники были убеждены в стабильности внутреннего положения и не боялись, что военное столкновение, тем более с таким слабым врагом, как Финляндия, может дестабилизировать ситуацию в стране.

Маннергейм и командующий армией «Карельский перешеек» генерал — лейтенант Хуго Эстерман не разделяли оптимизма некоторых своих подчиненных и держали войска в полной боевой готовности, ожидая советского нападения.

Правительство Финляндии с самого начала войны надеялось на новый «крестовый поход» против большевизма. Эта идея имела в мире живой отклик. Еще в начале декабря 1939 года бывший президент США Герберт Гувер заявил: «Когда же наконец Париж, Лондон и Берлин поймут, что, продолжая эту войну, они готовят торжество третьему радующемуся — большевизму. Пора дать отпор коммунистическому Чингисхану». Экс — президенту не откажешь в прозорливости. Вскоре после окончания Второй мировой войны испанский философ Сальвадор де Мадариага почти буквально повторил предупреждение Гувера, когда начал свою книгу «Портрет Европы» словами: «Моторизованный Чингисхан угрожает Европе…»

О том же говорил журналистам оказавшийся в январе 1940 года в Париже финский офицер Салонэн:

«Мы спрашиваем себя, неужели народы Европы все еще дрожат перед советским государством? Вот уже месяц, как мы доказываем им, что это колосс на глиняных ногах, между тем он все еще наводит страх на Европу и считается непобедимым… Должно быть ясно как день, что это государство бандитов и пиратов, что слабости его неисчислимы, но что эта организация обладает, однако, возможностями, позволяющими ей употребить всю присущую ей ложь, всю хитрость для разрушения культуры и установления коммунизма и беспорядка. Разве не настал еще час для Европы, чтобы свергнуть, уничтожить коммунизм, отрубить самую его голову? Разве какие‑то политические комбинации «высшего порядка» могут затемнить смысл коммунизма и нейтрализовать глубокий инстинкт самосохранения, присущий цивилизованным государствам? Нужен общий крестовый поход, нельзя терять ни минуты. Если мы будем ждать, то все будем ввергнуты в ту же грязь, ибо коммунизм — это грязь».

Однако финские призывы не могли быть услышаны. В период «зимней войны» ни о каком объединении в антисоветский фронт Англии, Франции и Германии не могло быть и речи. Даже возможную посылку экспедиционных войск на помощь Финляндии, как мы увидим дальше, британское и французское правительства рассматривали прежде всего как средство достичь собственных стратегических целей в войне против Германии, а отнюдь не как начало антибольшевистского «крестового похода». Напротив, с Красной Армией, как с вероятной будущей союзницей против Гитлера, полагалось по возможности избегать столкновений.

Советские войска, вторгшиеся 30 ноября 1939 года в Финляндию, насчитывали- 450 тысяч человек (340 тысяч — в боевых частях) в 23 стрелковых дивизиях. Они имели около 2 тысяч танков и 1915 орудий. Авиация Ленинградского военного округа насчитывала 2446 самолетов, авиация Балтийского флота — 437 боевых машин. Красная Армия превосходила противостоявшие ей финские войска в людях — в 1,7 раза, в артиллерии — в 3 раза и в танках — в 80 раз. В авиации советские ВВС имели не только 10–кратное количественное, но и некоторое качественное превосходство. С истребителем И-16 (скорость — 450 км/час, вооружение — две 20–мм пушки) не мог соперничать находившийся на вооружении финских ВВС голландский «Фоккер Д-21» (скорость — 440 км/час, вооружение — четыре 7,7–мм пулемета).

Подавляющее советское превосходство на суше, на море и в воздухе в какой‑то мере компенсировалось высокой боевой подготовкой финских солдат и офицеров, их умением вести бой в труднопроходимой лесисто — болотистой местности, в суровых зимних условиях. Финны были прирожденными лыжниками, что очень помогло им в боях с красноармейцами, у которых лыжная подготовка оказалась никуда не годной. Кроме того, финское командование большие надежды возлагало на укрепления линии Маннергейма, возводившиеся на Карельском перешейке с конца 1920–х годов. Здесь на 140 км фронта (почти половина которого проходила по рекам и озерам) имелось 75 железобетонных фортов, способных выдержать прямое попадание 152–мм снаряда. 44 железобетонным бункерам, возведенным в 1930–е годы, не страшны были и 203–мм гаубицы. Всего же финские укрепления на главной полосе линии Маннергейма состояли из 210 долговременных огневых точек (дотов) и 546 деревянно- земляных огневых точек (дзотов). Еще 26 дотов и 61 дзот были расположены на острове Койвисто (Бьорке) и на тыловой оборонительной позиции в районе Випури (Выборга). Подступы к дотам прикрывались проволочными заграждениями, противотанковыми надолбами и рвами, а также минными полями. В среднем проволочные заграждения имели глубину в 30 рядов, а надолбы — в 12 рядов. Мерецков свидетельствует:

«Любой населенный пункт представлял собой укрепленный узел, обеспеченный радио- и телефонной связью, госпиталем, кухней, складами боеприпасов и горючего. Боевые узлы сопротивления имели преимущественно по 5 опорных пунктов, чаще всего по 4 пулеметно — артиллерийских дота в каждом. Особенно выделялись доты постройки 1938–1939 гг., с 1–2 орудийными и 3–4 пулеметными амбразурами. Их обслуживали гарнизоны от взвода до роты, жившие в подземных казармах. Над поверхностью земли поднималась только боевая часть сооружения с круговым обзором, артиллерийскими и пулеметными амбразурами. Под землей были укрыты казематы, склады, кухня, туалет, коридоры, общая комната, офицерская комната, машинное помещение, лазы в купола и запасной вход».

На наиболее угрожаемых участках на один километр линии фронта приходилось три дота. Однако пересеченный рельеф местности не всегда позволял перекрывать все пространство между дотами и дзотами перекрестным артиллерийско — пулеметным огнем. К тому же пулеметы были устаревших моделей и ощущалась острая нехватка противотанковых орудий. Предполье между границей и главной оборонительной полосой было прикрыто лишь лесными завалами, проволочными заграждениями и минными полями. Здесь действовали лишь небольшие финские разведывательные отряды. Глубина этой полосы прикрытия, от границы до главного оборонительного рубежа, составляла в восточной части Карельского перешейка 12 км, в центральной части — 45–50 км, а в западной — 60–65 км.

На совещании по итогам финской войны в апреле 1940 года Мерецков пытался убедить Сталина и коллег — командиров, что по своей мощи линия Маннергейма не уступала знаменитой линии Мажино:

«Если сравним линию Мажино с линией Маннергейма, то мы встретим небольшую разницу. Там в основном крупные сооружения прикрыты мелкими железобетонными точками; в Финляндии в связи с недостатком бюджета и не особенно большим желанием хозяев давать деньги на их оборонительную работу бетонные сооружения прикрываются каменно — деревоземляными сооружениями, но почти той же прочности».

— Там линия беспрерывная, а у финнов узлы имеются, — возразил Сталин, словно раззадоривая бравого командарма.

— Линия Маннергейма не хуже, а может быть, и лучше, так как местность Финляндии позволяет создавать сильную оборону с системой узлов, — не растерялся Кирилл Афанасьевич.

— У Мажино развиты подземные сооружения, — не унимался Сталин.

— И больше подземных казарм, — согласился на этот раз Мерецков.

В действительности плотность дотов на линии Мажино, где было возведено 5800 бетонных укреплений, была в 10 раз выше, чем на линии Маннергейма. И мощность французских дотов была больше.

Севернее Ладожского озера труднопроходимая лесисто — болотистая местность вынуждала вести основные боевые действия вдоль дорог. Здесь финны не имели укреплений и рассчитывали вести маневренную войну, полагаясь на хорошее знание местности, а в зимнее время — на превосходную лыжную подготовку своих войск. Предполагалось наносить внезапные контрудары по советским частям, двигавшимся вдоль дорог, а затем окружать их и уничтожать.