Читать онлайн «Дорогой славы и утрат. Казачьи войска в период войн и революций». Страница 30

Не стоит забывать и о высокой дисциплинированности, исполнительности казаков, их верности воинскому долгу и присяге царю, общей политической и общественной благонадежности. Все эти обстоятельства, вместе взятые, и определяли частое привлечение казачьих подразделений для выполнения ими жандармско-полицейских функций.

В общем и целом казачьи части, как и все остальные армейские подразделения, безусловно, внесли свой вклад в дело подавления различных революционных выступлений. И на данное обстоятельство указывали многие отечественные и зарубежные исследователи [65]. В то же время не следует впадать в крайность и утверждать, что, например, «казаки подавили революцию», «задушили свободу», играли роль «опричников», «нагаечников» и т.п.[16] Их доля в общем количестве войск, брошенных правительством на подавление восставших, не была преобладающей.

Вопрос о привлечении казаков к несению жандармско-полицейской службы уже в период революции обсуждался в различных общественных кругах, его ставили и в Государственной думе. Однако реакция при этом была неоднозначной. В ходе возникших дискуссий представители революционно-демократической и либеральной частей общества резко отрицательно отзывались о роли казаков, сторонники консервативных сил одобряли их действия, отдельные представители казачьей интеллигенции пытались найти объективный ответ. Усилия последних не проходили бесследно. Большой общественный резонанс получили аргументированные статьи в газете «Русское слово» походного атамана Войска Донского П.Х. Попова, ставшего впоследствии известным общественно-политическим и военным деятелем. Он служил штаб-офицером для поручений в штабе Московского военного округа и располагал достаточными данными. Как отмечали позже современники, П.Х. Попов «с цифрами в руках доказывал необоснованность обвинений» казаков и выступал решительно против негативных широких обобщений в адрес казачества [66]. Однако, хорошо зная казачью историю и имея опыт сотрудничества с такими печатными органами, как «Донская старина», «Донские областные ведомости», «Донской край», он зачастую заканчивал свои статьи историческими справками об участии казаков в строительстве Русского государства и явно хватал через край, утверждая, что «это их участие не только давало им право, но и налагало обязанность бороться с анархией и поддерживать порядок в стране» [67].

Несмотря на то что основная масса армейского казачества послушно исполняла все приказы по «наведению порядка», с течением времени и там стало назревать недовольство возложенными на казаков жандармско-полицейскими обязанностями. Более того, в некоторых случаях дело доходило до открытого неповиновения и даже до антиправительственных выступлений. Все это было характерно не только для армейского казачества, хотя именно в его среде отмечалось большинство подобных случаев, но и для станичного. На Дону уже в самом начале мобилизации казаков второй и третьей очередей в целом ряде станиц они не являлись на мобилизационные пункты, заявляя при этом, что «не хотят защищать помещиков» [68]. (Такое поведение известных своей дисциплинированностью и исполнительностью казаков стало событием поистине экстраординарным.)

К осени 1905 года нарастающее недовольство казаков многих частей и подразделений, участвовавших в различных усмирениях, приводит к нарушению воинской дисциплины, отказам от выполнения приказов, связанных с выполнением полицейских функций, начинаются серьезные брожения и даже открытые выступления. Отказались выполнять приказы командования по подавлению забастовочного движения подразделения сибирских казаков в городе Иркутске [69]. В октябре этого же года из Воронежской губернии домой на Дон самовольно ушли казаки 3-го Сводно-Донского полка. Тогда же от несения полицейской службы отказались казаки 5-го Донского казачьего полка [70]. В ноябре из-за серьезного недовольства приказами по борьбе с «внутренними беспорядками» возникли волнения в 13-м, 14-м, 15-м, 16-м и 17-м Кубанских пластунских батальонах, находившихся в Новороссийске, в станицах Тихорецкой, Крымской, на станции Евлах [71]. Тогда же начались волнения расквартированных в Азербайджане казаков 2-го Полтавского полка [72]. В ноябре казачья сотня сибирских казаков не выполнила приказ о разгоне митинга в губернском центре и столице Сибирского казачьего войска городе Омске [73]. А находившиеся в составе Читинского гарнизона забайкальские казаки предъявили командующему войсками Забайкальской области ряд требований, основное из которых: казаки не должны выполнять обязанности полицейских и усмирять народные волнения [74].

Накануне декабрьского вооруженного восстания в Москве в 1-м Донском казачьем полку, находившемся в столице, начались брожения, а митинги и общий настрой казаков 1-й и 3-й сотен этого полка некоторым революционным лидерам внушали надежду на то, что они примут участие в готовившемся восстании [75]. Непосредственно во время восстания командование смогло привлечь только часть казаков этого полка, сведенных в отряд под командованием войскового старшины Краснушкина. Причем в борьбе с восставшими казаки проявляли «большую гуманность» [76].

В декабре 1905 года в г. Чите на одном из митингов его участники приняли решение освободить политзаключенных из местной тюрьмы, а также содержавшихся в Акатуйской тюрьме матросов – участников восстания на транспортном корабле «Прут». Это решение поддержали и присутствовавшие на митинге казаки-забайкальцы Читинского гарнизона. И когда пятитысячная колонна с красными флагами и пением революционных песен двинулась к дому губернатора с целью силой заставить его выполнить требование об освобождении политических заключенных, шествие возглавили 600 казаков [77]. В январе 1906 года в ходе состоявшегося судебного разбирательства по делу о насильственном освобождении политзаключенных из Акатуйской тюрьмы наряду с другими участниками было привлечено и 16 казаков Читинского гарнизона. Четырнадцать из них были приговорены к смертной казни, замененной затем длительными сроками каторжных работ, двое – освобождены от наказания из-за недостатка необходимых доказательств [78]. Также в декабре месяце на почве недовольства выполнением полицейских обязанностей произошли брожения во 2-м Кавказском казачьем полку Кубанского казачьего войска и во 2-м Горско-Моздокском казачьем полку Терского казачьего войска [79]. В этом же месяце в Екатеринодар, где назревало революционное выступление рабочих и казаков местного гарнизона, в спешном порядке из Новороссийска перебрасываются 4-я и 6-я сотни 2-го Урупского казачьего полка. Казаки 2-й сотни отказались выполнить приказ о направлении в Екатеринодар, не пожелав участвовать в возможном «усмирении». Сильное недовольство по этому же поводу отмечалось и среди прибывших казаков 4-й и 6-й сотен. Более того, уже вскоре оно переросло в брожение, вылившееся 19 декабря 1905 года в настоящее восстание.

Казаки 2-го Урупского полка самовольно покинули Екатеринодар и 22 декабря прибыли в станицу Гиагинскую [80]. В воззвании восставших было сказано: «мы готовы защищать нашу Родину от внешних врагов до последней капли крови», но от борьбы с народом они отказывались [81]. При этом были выдвинуты политические требования немедленного созыва высшего представительного органа и немедленного освобождения всех политзаключенных. После артиллерийского обстрела станицы верными правительству войсками 7 февраля 1906 года полк сдался. Сразу же начавшееся расследование продолжалось более полугода. В сентябре состоялся суд над участниками восстания. По приговору суда возглавлявший выступление урупцев казак А.С. Курганов был осужден на смертную казнь, замененную позже 20 годами каторжных работ, а двое других руководителей восстания, вахмистр Бычков и фельдшер Шумаков, получили по 15 лет каторги. Приговорены к отбыванию наказания в дисциплинарных батальонах или ротах на сроки от 1 года до 3 лет 29 казаков [82]. После восстания правящие круги приложили максимум усилий, чтобы затушевать столь серьезное событие и сгладить общественный резонанс. Ими даже было принято решение об упразднении самого наименования восставшего 2-го Урупского полка. Однако чиновники Военного министерства допустили ошибку. Дело в том, что 9 апреля 1906 года был переименован не «провинившийся» 2-й Урупский полк, а 1-й Урупский генерала Вельяминова казачий полк Кубанского казачьего войска, получивший название 1-го Линейного генерала Вельяминова казачьего полка Кубанского казачьего войска [83]. 2-й Урупский казачий полк был переименован во 2-й Линейный казачий полк только 9 января 1910 года [84].

В течение 1905 года было отмечено шесть выступлений в кубанских казачьих частях, направленных для несения полицейской службы в закавказские губернии. На Северном Кавказе официальные органы зафиксировали 32 случая выступлений солдат и казаков [85].