Читать онлайн «De Secreto / О Секрете». Страница 41

После нескольких месяцев упорной работы профессор Хабер наконец нашёл правильный способ выпускания газа из баллонов: «Новое оружие… страшно самой своей новизной. Мы привыкли к разрывам снарядов, и артиллерия не вредит боевому духу, но газ напугает кого угодно» [2]. Новый отравляющий газ на основе хлора, выпущенный «Bayer», носил секретное название «Т-Stoff» [1]. Это был первый вариант слезоточивого газа на основе брома [375; 383]. Варианты этого состава, ксилилбромида [373], в котором основа заменялась карбонильной группой, далее именовались уже «В. Stuff» или «Вп. Staff», с добавлением хлористых соединений «К. Stuff» [375]. Под маркой «А-Stoff» применяли хлорацетон. Командой Хабера было проведено бесчисленное количество экспериментов на животных. Появился «закон Хабера», определявший математическое соотношение концентрации яда и времени его воздействия [378]. Наконец химическое оружие было применено против русской армии [1; 46] — на тактическом варшавском направлении. Выгода технического характера заключалась в почти полном отсутствии лесов в расположении русских войск, что и позволило сделать газ достаточно дальнобойным. Атака произошла 30 января 1915 г. на реке Равка, но вследствие замерзания газа на холоде не принесла видимых результатов [47].

Следующую атаку со смертельно опасным хлором немцы предприняли 22 апреля 1915 г., проведя операцию с весьма говорящим кодовым названием «дезинфекция». Её готовил Хабер, он же лично руководил и газовой атакой, прибыв на линию фронта с Бельгией в районе реки Ипр, наряженный в мешковатую военную униформу и пожёвывающий сигару. Его сопровождала команда молодых химиков, среди которых были будущие Нобелевские лауреаты Джеймс Фрэнк, Густав Герц и Отто Ган. Последний, сотрудник Эмиля Фишера, выходец из Франкфурта-на-Майне, в будущем открытием расщепления тяжёлых ядер повлиял на ход военной истории гораздо больше своего начальника. Химический удар 168 тонн смертельного газообразного хлора, смеси, впоследствии получившей название «иприт», оказался сильным. Хотя союзники были своевременно предупреждены о возможности использования подобного оружия, они не приняли никаких мер предосторожности — два дивизиона французов после газовой атаки бежали в панике. Английским солдатам было роздано 90 тыс. противогазов, которые, как выяснилось, не защищали от вредного действия отравляющего вещества [1; 2; 47; 310], выпущенного из 6 000 стальных баллонов в течение пяти минут.

Хлор поражает дыхательные органы и все слизистые ткани, причиняя спазмы гортани и ощущение ожога. Во время этой атаки больше всего пострадали те, кто попытался бежать с поля боя, как это сделали алжирские войска. Отступившие пострадали больше, так как каждое движение усиливало действие газа, кроме того зачастую они бежали вместе с облаком, что увеличивало длительность воздействия [373].

Союзники потеряли 5 000 убитыми, и ещё 10 000 (15 000, согласно А. Де-Лазари) получили тяжёлые отравления. Немецкая «Kolnische Zeitung» писала об этом как о «не только допустимом международным правом, но и необычайно мягком методе войны». Пресса противоборствующей стороны писала о бесчеловечности такого метода [372], цинично забыв, что впервые в мире применение химического оружия разрешил английский парламент, 7 августа 1855 г. одобрив проект инженера Д’Эндональда, который предлагал взять Севастополь, отравив его гарнизон сернистым газом. Также в прессе умолчали и то, что в марте французы уже применяли свои химические 26-миллиметровые ружейные гранаты, правда, не достигнув заметных результатов.

Новая атака на русском направлении была предпринята ночью 31 мая 1915 г. Из-за неподготовленности солдаты приняли облако газа за маскировку атаки и проявили к его появлению больше удивления и любопытства, чем тревоги. Вскоре лабиринты окоп оказались заполненными примерно 9 000 погибших или умирающих людей, хотя атака была отбита. Англичане также в мае потеряли ещё 7 000 человек в результате четырёх химических атак, предпринятых немцами в том числе в районе Лоос, где ответная атака англичан в сентябре привела к потере от действия собственного химического оружия 2 911 человек, четверть которых генштаб списал на немецкие атаки. В июне десятитысячные потери понесли итальянцы от химической атаки австро-венгерских войск [373]. В августе 1915 г. немецкие военные приказом фон Фалькенхайна признали отравляющие газы методом ведения военных действий [375].

«Машина и наука произвели в войне гораздо более быструю революцию, чем в мирных производствах, и вот почему: война — это дело организации и не терпит отлагательств. Государство… может позволять десяткам тысяч своих детей умирать в вонючих городских трущобах, но оно требует немедленного изобретения средств для борьбы с ядовитыми газами и для возвращения их тем, кто их выпустил».

Химическая война набрала обороты с обеих сторон. С апреля 1915 г. усилиями политика и главы крупнейшей английской химической компании лорда Милтона в Англии появился отряд инструкторов по химической обороне, в мае в министерстве снабжения образован департамент траншейной войны (Trench Warfare Department), военные и гражданские химики которого составили совещательные научный и промышленный комитеты [373]. В Королевском обществе был организован химический подкомитет, в состав которого вошли лауреат Нобелевской премии по химии Уильям Рамзай и один из изобретателей радио физик Оливер Лодж, предвидевший военное использование атомной энергии [375]. В конце 1916 г. англичане применили новое химическое оружие — «газометы», использование которых получило особое развитие лишь в 1917 г.

Ответным решением германцев стало смещение основного акцента химического оружия с газобаллонного на артиллерийские химические снаряды, начиная с 1917 г. Через год 50 % всех выпущенных немцами снарядов были химическими [373]. Людендорф писал в мемуарах: «Производство газа шло в ногу с увеличением выхода снарядов. Выпуск газа из цилиндров уменьшался и уменьшался, но соответственно возрастало использование газов в снарядах» [375]. Применение ипритных снарядов в ночь на 13 июля 1917 г. под Ипром привело к потере 2 143 застигнутых врасплох англичан. С этого дня и до 4 августа в силу непрекращающихся обстрелов англичане потеряли ещё 14 726 человек. 1 августа немцы обстреляли снарядами с «жёлтым крестом» французские войска под Верденом, что сами французы оценили как одну из самых мощных химических атак. Кроме того, эффект распыления газа немцы стали использовать как инструмент оборонительной тактики, используя газовое облако как сдерживающий фактор.

В том же месяце под руководством А. Фрайса была создана включающая семь различных отделов Военно-химическая служба с Ганлонским опытным полигоном и лабораторией в Пюто около Парижа. Согласно утверждению В. Лефебра, учреждение было основано американцами, нуждающимися в прифронтовой лаборатории. Французы стали налаживать у себя производство фосгена, дополнительно выменивая у Англии недостающий хлор в обмен на фосфор. 18 июня 1918 г. на реке Марне Франция впервые использовала снаряды с ипритом. К этому времени её собственное производство этого вида химического оружия было поставлено в таком масштабе, что она могла снабжать им всех своих союзников [373; 375].

Производство отравляющих веществ было опасным, ослепших при работах французский министр наградил орденом Почётного легиона. Поэтому к производству были привлечены немецкие военнопленные. С ноября 1917 г. по ноябрь 1918 г. производство хлорина и прочих отравляющих веществ составило 50 000 тонн, примерно ещё столько же производили в Англии. Однако сказывалось отставание в логистике: там, где немцы задерживали подвоз химических боеприпасов на неделю, «союзники» — на месяц [375]. В 1917 г. появился международный комитет по распределению всех запасов химических веществ. В мае прошла англо-французская химическая конференция, в сентябре аналогичная встреча собрала представителей Италии, Бельгии и США, где в апреле 1917 г. по предложению, сделанному Военно-научному комитету Национального совета главой Горного бюро В.Х. Маннингом, появилась экспериментальная станция, преобразованная затем в отдел исследований Американской химической службы. В октябре 1917 г. был создан Отдел химической службы, делившийся на 9 подотделов, охватывавших все вопросы химической борьбы и защиты от действия газов. В следующем году фабрики химического оружия, выросшие вокруг завода в Гэнпаудер-Нэке, были объединены в Эджвудский арсенал [373].

Одним увлечением Хабера была химия, другим — театр и драматургия, и первое добавило настоящего драматизма в его реальную жизнь. После описанных событий Хабер готовился провести атаку снова. Он ненадолго заехал домой и устроил вечеринку в честь своих успехов на военном поприще. Возможно, что именно это послужило толчком к семейной трагедии. Жена Хабера Клара Иммервар (Clara Immerwahr) покончила жизнь самоубийством выстрелом в сердце из табельного пистолета Хабера в знак протеста против использования знаний химии в военных целях (по крайней мере, такова официальная версия). Однако смерть первой женщины, получившей степень доктора химии в университетах Германии, не остановила Хабера. Он даже не задержался на её похороны и уже на следующий день отправился на Восточный фронт [37]. Их сын Герман также совершит самоубийство из-за «подвигов» отца, но, как говорил сам Хабер: «Во время мирного времени учёный принадлежит миру, но во время войны он принадлежит своей стране» [310].