Читать онлайн ««Орден меченосцев». Партия и власть после революции 1917-1929 гг.». Страница 26

В марте 1922-го Мясников был исключен из РКП(б) и арестован за разложение партийных рядов. После 12-дневной голодовки он был выпущен на поруки, но деятельность свою не прекратил. Из выразивших ему сочувствие рабочих-коммунистов Перми и Мотовилихи Мясников создал небольшую тайную организацию под названием «Рабочая группа». Группа продолжала придерживаться осуждения тактики Коминтерна, в частности тактики единого фронта, тяготея к анархо-синдикалистскому уклону типа оппозиции Унитарной конфедерации труда во Франции или Коммунистической рабочей партии Германии. В одном из своих воззваний «К пролетарской части РКП(б)» группа указывала на опасность, угрожающую завоеваниям Октябрьской революции 1917 года в результате политики «господствующей в РКП(б) группы», приведшей к «абсолютному бесправию рабочего класса». «Рабочий класс России и в первую голову его коммунистическая часть должна найти в себе силы отстоять свою партию от этой зарвавшейся кучки интеллигентов», — призывали мясниковцы[185].

«Рабочая группа» выступала против нэпа, расшифровывая его аббревиатуру как «новая эксплуатация пролетариата». Чтобы не дать окончательно себя закабалить, пролетариат, по мнению группы, должен организоваться в «государственный класс», принимающий участие в управлении обществом. Насыщенное митинговым красноречием нелегальное литературное творчество «Рабочей группы» стержнем пронизывает высокомерие и недоверие к интеллигентным верхам партии и «интеллигентщине» вообще. Отсюда неприкрытая вражда мясниковцев к другой нелегальной партийной группе под названием «Рабочая правда», которая образовалась из небольшого числа коммунистов-интеллигентов и, по отзывам ГПУ, явно тяготела к меньшевизму. «Рабочая правда» на деле никакой массовой работы среди рабочих, будучи от них совершенно оторвана, не вела, ограничиваясь вербовкой сторонников среди учащейся молодежи, связанной с РКП(б).

Воззвание группы «Рабочая правда» «к революционному пролетариату России и всем революционным элементам, оставшимся верным борющемуся рабочему классу» за декабрь 1922 года гласило: «В тяжелые месяцы идейной растерянности и разброда в партии и апатии среди рабочего класса, мы, группа коммунистов, ставим своей задачей борьбу за выявление классовой пролетарской позиции» — под таким лозунгом самоопределилась и оформилась осенью 1921 года наша группа в журнале «Рабочая правда». Пора приступить к собиранию сил для отпора наглеющему капиталу. Компартия неустанно повторяет рабочим, что они в стране «диктатуры пролетариата», но жизнь убеждает их, что они в стране произвола и эксплуатации[186].

Рабочеправдинцы полагали, что большое прогрессивное значение Октябрьской революции заключалось в том, что в результате ее «перед Россией открылись широкие перспективы быстрого превращения в страну передового капитализма». Политическую близость группы к меньшевизму характеризовало ее обращение к международному пролетариату и, в частности, революционным организациям II Интернационала, которые «Рабочая правда» считала наиболее близкими себе. Характерным для группы было и то, что некоторые ее члены, являясь по своим убеждениям последовательными меньшевиками, в то же время считали необходимым оставаться в рядах РКП(б).

Образования, подобные «Рабочей группе» и «Рабочей правде», были обязаны своим возникновением существованию объективных противоречий внутри партии, постоянно воспроизводивших проблему «верхов» и «низов», и, кроме того, относительной воздержанностью органов ГПУ, еще не нацеленных в то время на хирургическое удаление всех шероховатостей с облика партии. Загнанные в подполье группировки, которые в лучшие свои дни насчитывали не более чем по 50 человек, были лишены какого-либо заметного влияния на партийные дела и даже в малой степени не являлись серьезными участниками борьбы за передел партийно-государственной власти.

Как гласили сводки информационного аппарата ЦК РКП(б), до X съезда партии многие организации находились в состоянии полной расхлябанности и в атмосфере склок, как правило, узко-личного характера. Из крупных областных объединений особенно плохо была поставлена работа Уралбюро, Сиббюро ЦК, в Крыму и на Украине. Весьма слабо работали парторганизации Псковской, Курской, Пермской, Нижегородской, Пензенской, Костромской, Архангельской губерний, Вотской и Чувашской областей. Особенно плохо дело было поставлено на Украине. Целый ряд украинских губернских партконференций вынес резко отрицательные резолюции о деятельности своих губкомов и переизбрал их целиком[187].

Но вопреки оптимизму партийных обозревателей X съезд не стал поворотным пунктом в жизни местных партийных организаций в смысле их оздоровления. Наоборот, смутный и противоречивый год перемен привнес в партийные ряды невероятный, немыслимый еще совсем недавно разлад и разложение. Решения X съезда и X конференции размыли старые политические ориентиры, и закоснелые конфликты личного и группового характера оказались в питательной среде идеологического разброда.

Принципиальные моменты отмечались в костромском губкоме, где происходили трения на почве различного отношения работников к новой экономической политике. В Самарской, Екатеринбургской, Пензенской губерниях — по вопросу о роли профсоюзов, в Саратовской губернии вражда поделила партийных работников на «старых» и «молодых». В Екатеринбургской — вспыхнула обостренная борьба «низов» с «верхами», в Николаевской— сражения с «рабочей оппозицией», в Сибири, Крыму и Донобласти местные кадры повели борьбу с «назначенцами» и вообще приезжими и командированными из Центра работниками. В Башкирии давно не утихала ожесточенная борьба среди руководящих работников на национальной почве. Личные склоки, борьба за власть, неупорядоченные отношения между аппаратами превратились в столкновения между губкомами, губисполкомами и губчека (в частности на Украине), причем виновниками столкновения являлись представители чека.

Особенно тяжелые случаи поражения партийных рядов и органов власти являлись следствием надклассовых и надпартийных пристрастий. Так, пьянство и кутежи ответработников послужили причиной временной ликвидациии Советской власти в Воронеже, где в начале 1921 года имело место исключение из партии 17 виднейших руководителей. В результате оказались целиком сняты с работы президиум губсовнархоза, президиум губпрофсовета и обескровлен губисполком[188]. По ходу расследования выяснилось, что среди воронежских гедонистов даже было в обычае, что молодые коммунисточки и комсомолочки использовались партийными товарищами по своему тендерному предназначению. Это, наверное, считалось по-революционному, против предрассудков и в духе времени.

Чем дальше на юг распространялось партийное обозрение, тем колоритнее выглядели провинциальные нравы. В бумагах Цека за май 1921 года сохранился весьма эмоциональный отчет инструктора Н. Горловой о ее поездке в Ставропольскую губернию: в губернии 2495 членов и 4 121 кандидатов РКП(б). Впечатления самые безотрадные. В уездах найдется максимум 2–3 работника более или менее разбирающихся в партийной работе, имеющих хоть какое-нибудь представление об уставе и программе партии. Остальные члены партии — «это сплошная темная масса, решительно не имеющая никакого понятия о том, что такое партия и каковы ее задачи». Нет ни одного уезда, где бы не имелось дел, заведенных на ответственных работников по поводу пьянства, злоупотреблений властью, истязаний крестьян во время продразверстки. Самым «отвязным» считался Святокрестовский уезд, сплошь покрытый виноградниками. Сюда съезжалось со всей губернии для веселого времяпровождения так называемое начальство. Это что касается уездных городов, в сельских же ячейках вскрывались самые невероятные вещи. Их заполняла сырая необработанная масса неофитов, большинство комячеек состояли из одних кандидатов, случалось даже так, что ячейками руководили беспартийные. Исполнение коммунистами религиозных обрядов носило повсеместный характер[189].

Характерная особенность ставропольской организации заключалась в том, что в ней сосуществовали коммунисты двух видов: просто коммунисты и коммунисты-буденновцы. «Просто коммунисты» хотя и беспокоили Цека традиционными склоками между враждебными группировками местных и приезжих, но они протекали почти рутинно, на уровне первичных аппаратных рефлексов, и меркли перед подвигами орденоносных буденновцев. «Эти последние — коммунисты особой породы, партизаны, не признающие авторитета партийной организации, — писала Горлова, — Они привыкли действовать и действуют на свой страх и риск». Довольно любопытная стихия, порожденная гражданской войной. Буденновцы пользовались авторитетом и уважением среди населения, их охотнее всего выбирали в советские исполкомы. В то время как часть из них служила власти, другие взбаламучивали северокавказские степи в зеленых отрядах известного Г. Маслакова под знаменем «Дети разоренных отцов». Один из бывших сослуживцев Маслакова с любопытной фамилией Книга даже выпустил воззвание к товарищам по оружию, примкнувшим к зеленым, с призывом идти под его, Книги, начало. Цель была вполне благая — вырвать буденновцев из-под влияния мятежника Маслакова. Однако в ставропольском губкоме засомневались по поводу того, в какую сторону могут направиться встретившиеся однополчане, и задержали атаманское воззвание.