Читать онлайн «Великое расселение славян. 672—679 гг.». Страница 26

Славяне, таким образом, указывали кагану на опасность Фессалоники для его собственных действий в северных провинциях Иллирика, в бывшем диоцезе Дакия. Каган, конечно, и сам сознавал эту опасность, а потому «охотно поспешил выполнить их просьбу». Продолжая разорять Дакию и Дарданию, он вместе с тем стал понемногу собирать подвластные племена для похода к Фессалонике. В результате в придунайских землях скопилось «неисчислимое войско». В него собрались «все славяне» — по крайней мере, жившие в Паннонии, на севере Балкан и собственно в Македонии. Вместе с ними шли подвластные каганату паннонские болгары, а также другие «многочисленные народы»[257].

С набранными полками каган, прежде всего, подавил последние очаги сопротивления ромеев в Дакии. Один за другим после осад пали города Наисс и Сердика (столица Внутренней Дакии). Беженцы оттуда, как и предполагал каган, нашли убежище в Фессалонике[258]. Наконец, поздним летом или в начале осени 618г. аварская орда с примкнувшими к ней славянскими дружинами двинулась на столицу Иллирика.

В авангарде каган послал отряд «отборной конницы», закованной в броню. Ей он приказал разгромить отряды, прикрывавшие Фессалонику, и как можно сильнее ослабить город, а затем ожидать подхода главных сил. С собою, не собираясь (в отличие от славян при обеих прежних осадах) тратить время на месте, каган вез осадные машины. Конница кагана появилась в предместьях Фессалоники в первой половине дня, около 11 часов. Большая часть граждан находилась вне стен города, на жатве. Авары не в первый раз использовали внезапность нападения на занятых земледельческим трудом ромеев. Многие солунцы погибли, другие попали в плен. Конникам кагана досталось «множество стад» и земледельческие орудия. Уцелевшие граждане, увидев истребление и пленение массы соотечественников, а через некоторое время прослышав о приближении главных сил врага, пришли в ужас. Находившиеся в городе беженцы вдвойне оплакивали свою долю. Тем не менее жители, воодушевляемые архиепископом города, пламенным проповедником и одаренным писателем Иоанном, изготовились к обороне[259].

Через несколько дней после нападения конников авангарда к стенам подошли главные силы во главе с самим каганом. Вновь враги обступили Фессалонику полукольцом от моря до моря, «по всей суше». «Когда он окружил весь город, — повествуется в “Чудесах святого Димитрия” о приходе кагана, — можно было видеть повсюду только головы, и земля не выдерживала тяжести их наступления, а воды из водоводов, ближайших рек или колодцев не хватало для удовлетворения их и их бессловесных животных». «Невиданное множество» воинов кагана носило железные доспехи. Со всех сторон города, выше зубцов стены, поднялись громады привезенных аварами камнеметов. Авары и их союзники занялись осадными приготовлениями — «одни готовили так называемых черепах из плетенок и кож, другие у ворот баранов из огромных стволов и хорошо вращающихся колес, третьи — огромные деревянные башни, превосходящие высотой стену, наверху которых были вооруженные сильные юноши, четвертые вбивали так называемые горпеки [колья для раскалывания ворот?], шестые выдумывали воспламеняющиеся средства». Столь огромное войско Фессалоника у своих ворот еще не видела[260].

Наконец, с обстрела стен штурм начался. Стена Фессалоники вновь испытала град камней — даже, как виделось горожанам, «не камней, а гор и холмов». Со стен отвечали камнеметы солунцев. «Чудеса» повествуют, как один из горожан «написал на небольшом камне имя святого Димитрия и бросил его, воскликнув: “Во имя Бога и святого Димитрия!”». Этот камень столкнулся в воздухе с гораздо большим («более чем в три раза») камнем из аварского камнемета и обрушился вместе с ним вниз. Упав в кабину аварской осадной машины, камни убили всех находящихся там во главе с обслуживавшим орудие манганарием[261].

В первый день осады стена выдержала натиск. Около полудня внезапно произошли мощные подземные толчки. В городе началась паника. Осаждающим же показалось, будто рухнула «вся стена», и они всей массой устремились к городу. Однако стена устояла, и авары откатились, обстреляв ее напоследок из луков. Иоанн, находившийся среди защитников города, провозглашал особую Божью милость к Фессалонике и открыто явленную помощь святого Димитрия. Большинство горожан воодушевилось произошедшим, но другие оставались в отчаянии[262].

Осада и приступы тем не менее продолжались. Первые неудачи не остановили кагана. Он понимал, что город не ждет подкреплений и почти истощен. Тем не менее вождь авар не решился после славянской неудачи осаждать Фессалонику и с моря. По морю продолжали подвозить «хлеб и другие различные припасы» на множестве судов, которым благоприятствовали морские ветры. Приплывавшие корабли, оснащенные камнеметами и другими орудиями, тревожили противника с моря. Пытаясь объяснить происходящее своим войскам, уверившимся в полной изоляции Фессалоники, вожди осады распустили слух, будто «жители города посылали корабли ночью, чтобы днем казалось, что они приходят». Солунцы же и сами капитаны кораблей объясняли происходящее Божьим чудом[263].

Однако осада тянулась, и постепенно паника из города переходила на стены. Воинов, напряженно ожидающих очередного приступа, поминутно охватывал «невыразимый страх», так что они едва не бросались друг на друга. Отбивать приступы становилось все труднее. Положение спас прибывший в город по морю только что назначенный префект Иллирика Хариан. Ираклий, занятый Персидской войной, не знал об осаде Фессалоники, но, наудачу для горожан, отправил на разоренный Запад нового правителя. Сойдя на берег в городской гавани и оказавшись неожиданно для себя в осаде, энергичный Хариан лично отправился на стены Фессалоники. Под его умелым руководством горожанам вновь удалось отбить несколько приступов, а заодно повредить осадную технику авар. Когда воины под защитой «черепах» подступали к стене, то защитники сдирали их прикрытие заостренными жердями. После этого лишенных защиты «варваров» обстреливали из луков. Самая крупная из подведенных к стенам осадных башен, наконец, сама сломалась при движении и рухнула. Внутри погибли воины. Страх в среде горожан сменился насмешками над противником[264].

После этих неудач каган решил снять осаду. Судя по дальнейшему, немалую роль в этом сыграла ненадежность местных славянских вождей. Они уже отказались от мыслей о мести и были готовы поладить с горожанами миром. Каган предложил осажденным откупиться. Но, вдохновленные успехами, те отказались. В ответ каган приказал поджечь все храмы и дома вне стен города. Горожанам он заявил, «что не уйдет отсюда, но привлечет — на собственную погибель — множество других народов к союзу». Осада продолжалась на тот момент уже 33 дня. Поняв, что напрасно подвергают себя гневу «варвара», и решив не испытывать судьбу, солунцы постановили принять условия. Получив откуп, каган утвердил мир города с окрестными славянами и ушел восвояси[265].

По окончании осады Фессалоники между соседними славянскими племенами и городом действительно установился мир. Славяне осели «поблизости», но более не нападали. Более того, они выменивали у горожан «недорого» и захваченных ранее пленников, и «различные вещи». У стены открылся небольшой торг. При этом вчерашние противники солунцев признавали, «что город спасен Богом и что во время землетрясения произошло чудо со стенами, и то, что против явления действие их орудия и машины оказались бесполезными и негодными, хотя раньше они были испытаны ими различными способами, казались им полезными и необходимыми, во время же нападения на город оказались негодными и бесполезными, по заступничеству явившихся им святых»[266]. Можно сомневаться, насколько точно автор-христианин передает донесенные до него людьми старшего поколения речи славян-язычников. Но ясно то, что и они приписывали спасение Фессалоники некоему высшему заступничеству.

Вскоре после осады и последовавшей за ней смерти архиепископа Иоанна в городе и окрестностях все же случилось по-настоящему крупное землетрясение. Земля дрожала несколько дней. Никто из горожан не погиб, но часть зданий рухнула, и жители бежали из города, бросив ворота открытыми. Славяне в своих скромных жилищах от бедствия не пострадали. Увидев поднявшуюся над Фессалоникой пыль, они взбежали на окрестные холмы. В первый момент показалось, что город разрушен. Тогда славяне, прихватив кирки, отправились разобрать завалы и поискать уцелевшее имущество. Ничего дурного горожанам они не замышляли — просто сочли их всех погибшими. Приблизившись, однако, и увидев стоящие стены, славяне удалились — тем паче что на стенах, как им показалось, «видны воины охраны». Когда горожане обнаружили незначительность потерь, славяне присоединились к их празднику и «торжествовали, провозглашая наше спасение», — пишет автор «Чудес святого Димитрия»[267].