Читать онлайн «Чукотка». Страница 33

- Вот здорово! - говорит он, вставая с нарты. - Куда лучше, чем на лыжах. Ну, пошли еще!

Луна будто сваливается с небесной крыши и меркнет. На улице темнеет; загораются звезды; дует легкий ветерок. Дети возвращаются домой ужинать.

Утомленные играми на улице, они уже не танцуют и не играют в школьном зале. Они разбрелись по классам и там занимаются кто чем хочет. Одни рисуют, другие играют в шашки. Чемпион по шашкам, ученик Таграй, по очереди обыгрывает всех. Он двигает шашки почти не думая, и каждый раз в выигрыше. Увидев меня, он кричит:

- Давай с тобой сыграем!

Я принимаю предложение. К величайшему удовольствию всех, Таграй выигрывает у меня в два счета.

- Какомэй, Таграй! - кричат ученики, довольные победой своего товарища.

В класс вошел Володя; на руке у него висят пять капканов. Он только что пришел с фактории.

И сразу ребята переключились на серьезный разговор об охоте. Они с блеском в глазах, оживленно принялись рассматривать капканы.

ОХОТА НА ЗАЙЦЕВ

При охоте на песцов взрослые охотники заблаговременно, до сезона охоты, выбрасывают приманку из моржового или нерпичьего мяса. Чаще всего они бросают в тундре замороженную нерпу целиком.

Нерпа так промерзает, что становится как каменная. Песцы долго грызут мерзлую нерпу, не один раз прибегая к этой приманке.

Когда же наступает сезон охоты, чукчи обставляют приманку искусно замаскированными в снегу капканами. Около приманки в снегу ножом делаются ямки, и в них опускается капкан. Сверху он закрывается тонкой, как стекло, снежной пластинкой. Легкий ветерок сразу запорашивает следы работы охотника. Песцы идут к привычному месту, лапкой продавливают снежную пластинку - и попадают в капкан.

Наши ребята прекрасно знают, как ставить капканы. С возбуждением говорят они об этом. Шутя, я предложил выбросить нерпичью приманку и для зайцев. Ребята громко рассмеялись.

- Заяц не ест мяса! Разве ты не знаешь?

Один из них обстоятельно объяснил мне, чем питается заяц. В долинах рек побеги ивняка служат пищей для зайца. Он ест листья и даже кожицу древесной растительности.

На Чукотке множество зайцев. Наш ветеринар, возвратившийся из Мечигменской тундры, рассказывал, что он видел стада зайцев в сотни голов. Мы об этом не могли мечтать. Мечигменская тундра далеко. Но и за нашей горой были следы зайцев, которые и привлекли внимание школьников.

- Если мы устроим приманку из остатков нашего обеда - из хлеба, рисовой каши, - будут зайцы есть? - спросил я.

Школьники разбились на два лагеря: одни утверждали, что и эту еду заяц не будет есть; другие, наоборот, стояли за то, что от такой еды заяц не откажется.

Разгорелся великий спор.

- Как же он будет есть непривычную пищу? Разве он когда-нибудь ел хлеб и рис? - серьезно спросил Рультынкеу.

- Ты вот тоже не ел, а теперь ешь с удовольствием, - сказал я мальчику.

Он с укоризной посмотрел на меня.

- Я человек, а не заяц. Разве он может понимать?

Договорились этот спор разрешить практическим путем.

ВСТРЕЧА ГОСТЕЙ

Выдался исключительно хороший день. Стоял полный штиль. Легкий морозец щипал лицо. Луна добросовестно светила. Культбаза завалена снегом до труб, но жизнь идет своим чередом. Едва стали пробуждаться культбазовцы, как на факторию начали съезжаться чукчи из окружающих стойбищ. Сегодня большой торг в пушной фактории. Как же можно усидеть в классе в такое интересное время?! Дети рвутся на факторию, их мысли там, где меняют песцов, лис, горностаев, шкуры белых медведей на самые разнообразные таньгинские товары.

С большим трудом учителя удерживали школьников в течение двух уроков. Не позавтракав, они все до единого умчались на факторию, где торг был в самом разгаре. Дети с интересом следили за торговлей. Им хотелось самим скорей стать взрослыми охотниками, привозить шкурки зверей и торговать.

Торг шел до тех пор, пока луна не скрылась за торосами. Засветились яркие звезды. Всюду стояли собачьи упряжки.

В этот день торг не закончился, и чукчи остались на культбазе до завтра.

Мы решили использовать их приезд и показать им кинокартину. Кино на Чукотку впервые прибыло с нами. До этого чукчи не только никогда не видели его, но даже и не слыхали о нем.

О нашем намерении охотникам сообщили ребята. Моментально школьный зал наполнился людьми. Некоторые охотники так поспешно бежали к школе, будто они гнались за медведем, - боялись опоздать. Иные бросили собак некормленными. Уравновешенные, спокойные чукчи еще никогда не обращались так с собаками. Собаки - друзья человека Севера. И что бы ни случилось, покормить собак - первоочередная обязанность! Но в этот раз случилось совсем необычное: вдруг опоздаешь и не увидишь "живых чертиков"?

Мы с Таграем готовились к сеансу. Таграй, который долгое время ни за что не хотел стричься, теперь был моим незаменимым помощником по кинопередвижке. Он успел уже хорошо познакомиться со всеми деталями ее.

"Кинопрокат" считал нас невыгодными клиентами и присылал нам картины, обошедшие чуть ли не весь свет. Ленты часто рвались, но и это нас не смущало: мы наловчились быстро клеить их, и сеанс продолжался. Невзыскательная и терпеливая аудитория еще не научилась топать ногами и бранить киномехаников за несовершенство их работы.

Однако Таграй чувствовал, как неприятны эти вынужденные перерывы, и сам торопился быстрей склеить ленту. Впрочем, это доставляло ему огромное удовольствие. Надо сказать, что чукчи вообще очень восприимчивы к технике.

Теперь, когда зал был набит охотниками, желающими посмотреть "живых чертиков", я сказал Таграю:

- Показывай картину сам, Таграй, без моей помощи. Если что испортится и ты не сможешь поправить, прекратим наш сеанс, и людям придется уезжать, не досмотревши до конца.

Таграй был удивлен и озадачен. Такое доверие взволновало его и льстило ему. Обычно медлительный, он теперь суетился и казался немного смешным.

Таграй установил экран, привинтил к скамейке динамомашину, поставил кинопередвижку на стол и вставил ленту. Помощники, - а их было много, почти все ученики, - беспрекословно выполняли его поручения и суетились не меньше самого Таграя.

Я сел среди чукчей и попытался разговаривать с ними, но меня они не слушали, все время посматривая на Таграя.

- Что же ты не показываешь картинки? - спросил старик, мой сосед.

- Я не буду показывать. Показывать будет Таграй.

Старик неодобрительно посмотрел на меня, как будто в моем ответе содержалась неучтивость по отношению к нему. Наверно, он подумал, что я соврал ему.

- Смотрите! Сейчас я буду показывать! - послышался голос Таграя.

Все притихли и смотрели на Таграя с изумленными лицами.

Таграй должен был сначала показать журнал из жизни народов Севера - с тундрой, собаками и оленями.

- Ну, кто будет крутить машину? Вот ту машину в ящике, которая делает свет? Кто? - настойчиво спросил он.

Все это было так неожиданно, что охотники сидели и с недоумением посматривали на Таграя, не решаясь двинуться с места.

А Таграй с серьезным лицом стоял на табурете, держась за ручку кинопередвижки.

- Ну, кто же будет крутить машину? - настойчиво повторил он. - Без этого картину не посмотришь. Надо ее осветить светом из ящика.

Пожилой чукча, односельчанин Таграя, спокойно и серьезно подошел к динамомашине.

В зале стало темно. Машина закрутилась. И вдруг на стене забегали собаки, олени и люди, похожие на сидящих в зале.

- Какомэй, какомэй, Таграй! - слышались мужские и женские голоса со всех сторон. Кто-то крикнул:

- Правда ли, Таграй, что это ты?

Интересно было смотреть картинки, но совершенно непостижимым казалось то, что стадо оленей на стене приводит в движение свой мальчик Таграй, а вовсе не таньг.

В зале стоял шум, скрипели скамейки. Чукчи смотрели то на экран, то на качающийся силуэт Таграя.

Между тем Таграй все энергичнее входил в роль киномеханика.

- Подожди немного, Таграй, я сброшу кухлянку. Мокрый стал, как тюлень, - сказал чукча, вертевший ручку динамомашины.

Свет погас, со стены исчезли картинки. В зале послышался сильный шум, смех. Чукча разделся и опять взялся за ручку. Картина снова ожила. Вдруг оборвалась лента.

- Подожди немножко крутить машинку, тут разломалось у меня. Скоро сделаю, - сказал Таграй.

- Хоть бы почаще у тебя ломалось: все отдых мне, - сказал чукча, стоявший у динамомашины.

Таграй схватил клей, ножницы, соединил концы оборванной ленты. Первоначальное волнение давно уже покинуло его. Таграй работал спокойно, точно рассчитывая свои движения.

- Аттав! (Пошел! Давай!) - крикнул он, и олени снова забегали на экране.

Когда закончился сеанс и в зале зажгли лампы, все зрители бросились, роняя скамейки, к кинопередвижке, где стоял Таграй и сматывал ленту.

Он стоял на табурете и с напускной серьезностью отвечал на многочисленные вопросы охотников.