Читать онлайн «Полная история христианской церкви». Страница 55

— Для чего ты так настаиваешь? Ведь этот человек идет на казнь. Он тебе вредить уже не сможет, зачем тебе его прощение?

Но не для себя, а из христианской любви к другу желал Никифор, чтобы он перед смертью помирился с ним. Он отвечал воинам:

— Бог видит, чего я желаю от исповедника Христова.

Когда пришли на место казни, он вновь пал на колени перед Саприкием:

— Молю тебя, мученик Христов, прости мне, если я, как человек, грешен перед тобой. Молю тебя именем Христа, Который сказал: просите и дастся вам, — я прошу у тебя прощения.

Саприкий и тут отвернулся, не захотел исполнить просьбу брата, умолявшего во имя Христа. И Господь наказал его, внезапно отняв у него силу и твердость духа. Саприкий, увидя орудие казни, устрашился и воскликнул:

— Не казните меня, я принесу жертву богам!

— Что ты делаешь, брат возлюбленный? — воскликнул в ужасе Никифор. — Умоляю тебя, опомнись, не губи венца, уготованного тебе на небесах.

Но Саприкий, полный малодушного страха, повторил отречение свое. Напрасны были мольбы и увещания Никифора. Тогда Никифор воскликнул:

— Я христианин, казните меня!

Саприкий был отпущен, как отрекшийся от веры, а Никифор сподобился умереть за Христа.

Епископ Александрийский, св. Дионисий, немало пострадал в это время. Он сам сообщил о себе подробности, которые переданы историком Евсевием. Из его слов видно, что гонение в Александрии было чрезвычайно сильным. Префект, или губернатор области, Еми-лиан призвал к себе Дионисия вместе с пресвитером Максимом и тремя диаконами и убеждал их покориться царскому повелению, то есть поклониться языческим богам.

Дионисий отвечал:

— Мы должны более слушаться Бога, нежели человека, и поклоняемся единому Богу, Творцу мира, Который вверил царство императорам. Мы Его почитаем, Ему поклоняемся, Его молим о безмятежном их царствовании.

— Но кто же мешает вам поклониться одновременно и вашему Христу, и нашим богам? — спросил Емилиан.

— Мы не можем кланяться иному Богу, как Богу истинному, — отвечал Дионисий.

Тогда Емилиан осудил его и бывших с ним на изгнание. Отправили их в Ливию, в деревню, находившуюся близ пустыни. Дионисий в это время был болен, но на это не обратили внимания. Над христианами был установлен постоянный, строгий надзор. Это, однако, не помешало им благовествовать Евангелие, и их изгнание послужило средством к распространению веры. «Господь открыл нам дверь для проповедания Его слова, — писал Дионисий. — Сначала преследовали нас и били камнями, а потом немало язычников, оставив кумиров своих, обратились к Богу. Как будто для того именно Бог и привел нас к ним; ибо как скоро мы исполнили это служение, нас опять вывели отсюда». Успех проповедания раздражил начальника области, и он перевел изгнанников в другое место, в пустыню Мареотскую, далеко от всякого города. Но, конечно, и тут изгнанники с ревностью исполняли святое дело и служили Богу. Заточение Дионисия продолжалось три года, и он возвратился в Александрию уже после смерти Валериана.

Валериан был взят в плен персидским царем Сапором,[119] от которого терпел много оскорблений и унижений. Продержав Валериана довольно долго в плену, Сапор умертвил его.

После того как Валериан был взят в плен, сын его, Галлиен, тотчас же отменил строгие указы против христиан, признал за ними право совершать богослужение и велел возвратить им для усыпальниц или кладбищ отнятые у них места.

Впрочем, это еще не значило, что отныне христиане были совершенно в безопасности. Царские указы не скоро доходили в отдаленные области обширной империи, да и проконсулы, которые правили областями с властью почти царской, всегда имели возможность осудить христиан, которых ненавидели. Они часто требовали от них поступков, не совместимых с христианским законом. И когда христиане этому не покорялись, то предавали их казни. Полководцы продолжали требовать от воинов языческой присяги или совершения обряда в честь императора, на что христиане также не могли согласиться.

Подобный случай был при Галлиене, уже после обнародования его указа в пользу христиан. В Кесарии христианский воин по имени Марин, богатый и знатный, должен был получить одну из высших воинских степеней. Но в качестве доказательства верности государю от него потребовали совершения языческого обряда пред кумиром императора. Марин отказался исполнить обряд, объявив, что он христианин. Начальник области, грозя ему смертью, дал ему три часа на размышление. Как только Марин вышел из судилища, к нему подошел епископ Кесарийский Феотекн, повел его в церковь и, показав ему Евангелие и меч, сказал: «Выбирай из двух одно». Марин взял Евангелие. «Да поможет же тебе Бог», — сказал епископ. Марин отправился к начальнику, повторил свое исповедание и был казнен. Сенатор Астурий взял его окровавленное тело и предал земле.

Между тем на Римскую империю обрушились всевозможные бедствия: голод, язва, землетрясения, междоусобицы и беспорядки во всех областях. Появлялись новые искатели власти, которые производили смуты и волнения. Некоторые области были завоеваны Зиновией, царицей Пальмиры: Вифиния, Каппадокия, Антиохия. В другие области врывались варварские племена, все больше и больше теснившие слабеющую Римскую империю. Скифы и готы опустошали Фракию, Понт и другие области Малой Азии и Греции; сарматы овладели Паннонией;[120] германские племена делали набеги в Галлию, Испанию и даже в Африку. Римская империя, ослабленная внутренними беспорядками, была не в состоянии отражать внешних врагов. Величие и слава Рима клонились к упадку.

По воле Господа сами бедствия способствовали распространению христианской веры. Варвары уводили за собой немало пленных христиан, которые, служа Господу везде, где могли, проповедовали победителям веру Христову и показывали им христианский образ жизни. Господь помогал святым благовестникам, давая им власть творить чудеса. Таким образом христианство проникло даже в отдаленные страны. Епископы подавали пример мужества, неустрашимости и постоянной заботы о своих чадах. Увещаниями, посланиями ободряли они тех, кто подвергался бедствиям, помогали им всеми средствами, братски обменивались между собой советами и наставлениями. Варвары напали наПонтийскую область. Понтийский епископ Афинодор посоветовался со своим братом Григорием Неокесарийским о том, как поступать с падшими христианами, и Григорий Чудотворец в каноническом послании к папе Понта изложил правила церковного благочиния. Мы видим дух любви, мира и единодушия, который не нарушался тем, что во многих случаях Церкви следовали местным обычаям. Таким образом, в эту пору неурядицы Церковь Христова являет нам образец благоустройства, основанного на покорности Христу и взаимной братской любви — началах, которые сильнее всяких внешних узаконений.

Между тем заразная язва особенно свирепствовала в Риме, Греции и Египте. Вымирали целые города. В Риме число умерших доходило в иные дни до 5 000; в Александрии не поспевали хоронить мертвых. Но везде христиане не отказывали в помощи страждущим.

Святой Дионисий так описывает события, происходившие в Александрии: «Ныне везде слезы, все плачут; город от множества умерших и ежедневно умирающих оглашается стонами; подобно тому как написано о первенцах египетских, настал вопль великий, ибо нет дома, в котором не было бы покойника. И если бы только это? Много было ужасного и прежде. Нас изгнали; но преследуемые и убиваемые всеми, мы, однако же, праздновали и в то время. Всякое место нашей скорби было для нас местом и торжественного собрания — деревня ли то, пустыня, корабль, гостиница или темница… Затем наступила война и голод; это мы переносили вместе с язычниками… Вдруг появилась эта язва, событие ужаснейшее всякого ужаса, и бедственнейшее всякого бедствия… но для нас оно служило поводом к упражнению и испытанию ничем не меньше других событий. Болезнь не миновала и нас; но она свирепствовала больше между язычниками… Многие из братьев наших, от избытка любви и братолюбия, не щадили самих себя; заботясь друг о друге, они смело посещали больных, неутомимо ходили за ними, служа им ради Христа; вместе с ними они радостно умирают, привлекая к себе болезнь их и охотно стирая с них язвы. Многие из тех, которые так пеклись о больных и возвратили им здоровье, сами умерли… Таким именно образом оставили жизнь лучшие из наших братий: некоторые пресвитеры и диаконы и многие похваляе-мые из народа, а сей род смерти — дело великого благочестия и твердой веры, ничем не ниже мученичества. Они брали руками своими на колени тела святых, закрывали им глаза и уста, несли их на своих плечах, обмывали их и одевали… Совершенно иначе поступали язычники: они прогоняли заболевающих, убегали от самых любезных, выбрасывали на улицу полумертвых, оставляли без погребения умерших, стараясь только избавиться от передаваемой и сообщающейся смерти».[121]