Читать онлайн «Святители и власти». Страница 56

При игумене Филиппе Соловецкий монастырь следовал общежительному уставу. И сам Колычев, и другие знатные постриженники обители, отказываясь от владения личным имуществом, употребляли все свои средства на монастырское строение. Филипп всячески торопил строителей, никому не давая покоя, что вызывало неудовольствие старцев. Когда он задумал строить Преображенский собор, иноки подступили к нему со словами: «О отче, недостатком в киновии суще и оскудение велику, градовом не прилежащи, откуда имаше злато на воздвижение великия церкви?» Однако Филиппа нисколько не пугали трудности задуманного им дела. Он вел монастырское хозяйство расчетливо, твердой рукой. «Называл» крестьян на монастырские земли, давал им льготы и подмогу, а затем неукоснительно собирал оброки, держал лошадей, волов и оленей, неустанно расширял солеварение.

В 1552 году в монастыре начали строить каменный храм Успения богородицы, а затем трапезную. Под церковью была устроена хлебопекарня, над трапезной — звонница. Прошло всего шесть лет, и Филипп приступил к сооружению грандиозного Преображенского собора «на погребах». Со временем все главные здания монастыря были связаны между собой галереями и другими постройками. Монахи могли переходить из здания в здание, не покидая помещения.

Центральный собор монастыря по высоте значительно превосходил главный храм государства — Успенский собор Кремля. Одна его сторона была обращена к Святому озеру, другая — к заливу Благополучия. Стены собора как бы выступали из скал, сужаясь кверху.

На Соловецком острове было более пятидесяти озер. Монахи соединили их каналами в единую систему, главным резервуаром которой стало Святое озеро. Вода из него стекала в море по водостокам, проложенным под монастырем. На них были сооружены мельницы. В разных местах были устроены сенокосные пожни, сооружены кузницы, кирпичные заводы, «четыре избы великие новые и клети», скотный двор, обширный рыбный садок в перегороженной морской губе, каменная корабельная пристань. Монахи плавали по морю на ладьях. Их флотилия включала множество судов. Немало труда было затрачено, чтобы проложить среди валунов и болот дороги. К концу игуменства Филиппа в монастырских житницах хранилось более пяти тысяч четвертей ржи (пятьюдесятью годами ранее — всего тысяча четвертей). Теперь обитель могла прокормить не менее двухсот монахов.

Соловецкий монастырь не только достиг материального благополучия, но и стал центром духовного развития и культуры. По благословению «настоятеля игумена Филиппа, по рекло Колычева», монастырский старец «Иасафишка, по рекло Белобаев», изготовил к 1551 году парадное Евангелие. В обители были искусные архитекторы и мастера, но отсутствовали книгописцы, умевшие писать золотой вязью и рисовать заставки. По этой причине Иоасаф снабдил свою книгу заставками, вырезанными из имевшихся у него под руками книг. Соловецкие писцы старательно переписывали сочинения крупнейших писателей XVI века, к каким бы течениям они ни принадлежали. В числе их были Иосиф Волоцкий, Вассиан Патрикеев, Максим Грек, позднее — Андрей Курбский. В соловецкую библиотеку книги поступали из разных мест. Многие из них помечены как вклады Филиппа Колычева. Немало книг обитель получила от Сильвестра, его ученика Ивана Грозного и других лиц.

Соловецкие старцы не стояли в стороне от церковной борьбы, происходившей в Москве. Когда осифляне предали суду вождя нестяжателей Артемия из заволжских скитов, двое соловецких старцев — книгописец Иоасаф Белобаев и Феодорит — пытались защитить его от обвинений в ереси. В 1554 году Артемий был сослан под надзор в Соловецкий монастырь. После падения Избранной рады наставник царя Сильвестр принял пострижение в Кирилло-Белозерском монастыре. Но Иван IV не оставил его в покое и велел перевести в Соловки. Архипелаг посреди далекого северного моря казался идеальным местом для заточения еретиков, чародеев и «изменников». Но попытки превратить Соловки в тюрьму не удались с самого начала. Один из первых узников монастыря старец Артемий бежал с островов и вскоре объявился в Литве. Если бы Колычев позаботился о строгом надзоре за узниками или организовал погоню, побег едва ли был бы возможен. Когда царь в 1562 году подверг опале «великого» боярина князя Д. И. Курлятева — своего личного недруга, — «изменника» сослали не на Белое море, а на Ладогу.

Преемником Макария на митрополичьем престоле стал инок Чудова монастыря Афанасий, до пострижения носивший имя Андрея Протопопова. Многие годы Андрей был духовником царя и пользовался его полным доверием. Следуя примеру Макария, митрополит Афанасий пытался остановить казни в Москве. Когда Грозный велел убить князя Овчину — сына фаворита Елены Глинской, — Афанасий с боярами явились во дворец и заявили протест. Ответные меры властей не заставили себя ждать.

В январе 1565 года Грозный уехал из «царствующего града» в Александровскую слободу и оттуда прислал грамоту митрополиту Афанасию. В ней он объявил об опале на епископов и прочих архиереев (исключая митрополита), на бояр, приказных и детей боярских, а кроме того, известил всех об отречении от престола. Едва он, царь, захочет «понаказать» изменников, писал Иван, как епископы и игумены, «сложась» с боярами, дворянами и дьяками, изменников покрывают.

С момента отречения от престола все переговоры с думой и приказными государь вел через духовенство. В думе у него имелось немало тайных недругов, но они были застигнуты врасплох и не сумели использовать царское отречение. Народ московский, которому царь объявил милость одновременно с опалой на власть имущих, грозил изменникам расправой, и бояре вынуждены были подчиниться. Они просили митрополита о посредничестве. Но митрополит не пожелал покидать столицу в критических обстоятельствах и направил в Александровскую слободу архиепископа Пимена и чудовского архимандрита Левкия, известных своим угодничеством перед царем. Бояре и епископы были задержаны стражей по дороге, тогда как Пимена и Левкия приставы привели в слободской дворец. Посланцы передали самодержцу благословение митрополита и после долгих слезных молений уговорили, чтобы тот сложил опалу с бояр и епископов и «государьствы своими правил, как ему, государю, годно». Вслед за тем в окружении караулов во дворец привели бояр и членов священного собора. С ними царь ничего не обсуждал, а лишь ограничился заявлением, что он решил вернуться на царство, а о дальнейшем сообщит митрополиту через богомольцев Пимена и Левкия. Месяц спустя Грозный учредил опричнину и начал казнить неугодных ему бояр. Первым подвергся казни князь А. Б. Горбатый, прославленный воевода, покоритель Казани. Вслед за тем власти отправили на поселение в Казанский край около сотни семей, принадлежавших, как и Горбатый, к коренной суздальской знати. Вотчины Горбатого и ссыльнопоселенцев перешли в казну. Опричнина стала своего рода государством в государстве. Она имела собственную территорию, правительство, армию, финансы, свое духовенство. В опричнине царь освободился от традиционной опеки Боярской думы.

При учреждении опричнина имела четко выраженную антикняжескую направленность. Суздальская знать занимала ключевые позиции в Боярской думе и в государевом дворе. В ней царь видел главную преграду к неограниченной самодержавной власти. Однако глава государства переоценил свои силы, вступая в конфликт с верхами господствующего сословия.

В апреле 1566 года царь и его опричная дума объявили о проведении в стране самой широкой амнистии. Из ссылки были возвращены князья Воротынские и половина казанских ссыльных. Учреждая опричнину, царь сетовал на то, что не может наказать своих изменников, за которых тотчас вступаются митрополит, бояре и прочие чины. Лишенный старинного права печалования, митрополит Афанасий нашел иной способ выразить протест против действий царя. Сразу после объявления об амнистиях он без ведома и согласия Грозного покинул митрополию и удалился в монастырь. Что побудило духовника царя к решительному разрыву с ним?

За год опричнина не успела пустить корни, и указ об амнистии подал всем надежду на ее близкую отмену. Введение опричнины приостановило действие законов и заменило право произволом самодержца. По традиции члена думы нельзя было осудить или отнять у него вотчину без боярского суда и сыска. Теперь и думных людей, и прочих дворян опричники могли подвергнуть преследованиям без всякой доказанной вины с их стороны.

Афанасий покинул пост митрополита, очевидно добиваясь упразднения опричных порядков. Царь мог бы назначить на его место одного из своих угодников — новгородского епископа Пимена или чудовского архимандрита Левкия. Но эти лица своим пособничеством опричнине скомпрометировали себя в глазах земщины, и Грозный должен был прислушаться к голосу духовенства и всей земли. Некоторые из высших иерархов оказались в стороне от бурных событий, потрясших столицу при учреждении опричнины. Одним из них был Герман Полев, получивший сан архиепископа Казанского накануне опричнины. На него и пал выбор царя. Герман принял предложение государя и священного собора, переехал на митрополичий двор и жил гам в течение двух дней. Святитель принадлежал к числу соратников Макария и продолжателей его традиций. Он не — тал скрывать от Ивана своего отношения к опричнине. Требуя ее отмены, Герман «претил» самодержцу страшным судом, «тихими и кроткими словесы его наказующе». Памятуя о неудаче митрополита Афанасия, пытавшегося вкупе с боярами добиться прекращения кровопролития, Герман не отважился на публичные выступления против Грозного, а ограничился беседой с глазу на глаз, чем и обрек себя на неудачу. Когда содержание беседы стало известно Басманову и другим руководителям опричнины, те высказались против поставления Полева. По настоянию Басманова Иван предложил Герману немедленно покинуть митрополичий Двор. Распри со священным собором ставили Грозного в трудное положение. После повторного обсуждения на соборе решено было поставить на митрополию игумена Филиппа, лицо нейтральное.