Читать онлайн «Реванш Сталина. Вернуть русские земли!». Страница 47

Вскоре с вооружённой борьбой в Польше было покончено. Советский Союз щедро оказывал польскому правительству всевозможную материальную помощь в восстановлении разрушенного хозяйства. Хотя восточная линия польской границы проходила теперь по «линии Керзона», в качестве компенсации Польша получила обширные территории на западе.

А ведь предупреждал зам. наркома иностранных дел Иван Михайлович Майский в записке В.М. Молотову от 11 января 1944 года, посвящённой вопросам послевоенного устройства мира:

«Целью СССР должно быть создание независимой и жизнеспособной Польши, однако мы не заинтересованы в нарождении слишком большой и слишком сильной Польши. В прошлом Польша почти всегда была врагом России, станет ли будущая Польша действительным другом СССР (по крайней мере, на протяжении жизни ближайшего поколения), никто с определённостью сказать не может. Многие в этом сомневаются, и справедливость требует сказать, что для таких сомнений имеются достаточные основания. Ввиду вышеизложенного, осторожнее формировать послевоенную Польшу в возможно минимальных размерах, строго проводя принцип этнографических границ»[772].

Как показали дальнейшие события, старый дипломат оказался совершенно прав в своих опасениях. Но это уже другая история.

Наряду с поляками, почётное место в списке униженных и оскорблённых русскими варварами цивилизованных европейских народов занимают обитатели Финляндии. Если верить либеральной пропаганде, упорно пытающейся внушить нам комплекс вины перед всеми, кем только можно, несчастные финны свыше ста лет невыносимо страдали под гнётом самодержавия. При этом российские власти постоянно попирали их конституцию и пытались насильно русифицировать. Отбыв срок в царской «тюрьме народов», жители Финляндии наконец-то добились независимости. Но не тут-то было! Восточные соседи не унимались, мечтая лишить финнов обретённой свободы. И хотя предпринятая в 1939–1940 годах попытка поработить маленький, но гордый финский народ провалилась, Финляндия была вынуждена отдать русским оккупантам лучшую часть своей территории. Невзирая на это, во время Великой Отечественной войны командовавший финской армией маршал Маннергейм проявил истинно рыцарское благородство, отказавшись наступать на Ленинград с севера и тем самым спас город на Неве от неминуемой гибели.

Такова история русско-финских отношений сточки зрения либеральной мифологии. Давайте разберёмся, как же всё было на самом деле.

Эти слова великого русского поэта достаточно точно отражают средневековые финские реалии. В начале второго тысячелетия новой эры территория нынешней Финляндии представляла собой весьма унылое зрелище. Большая её часть, лежащая севернее линии Пори — Тампере — Миккели, фактически оставалась незаселённой, если не считать кочевавших там малочисленных племён лопарей (саамов)[773]. Что же касается предков нынешних финнов, то им принадлежал лишь юг страны: на юго-западном побережье жило племя сумь (suomi), внутренние области южной Финляндии населяло более многочисленное племя емь (hame). Из слияния этих племён впоследствии и сложился финский народ.

Разумеется, никакого собственного государства эти народности не имели. Зато, как и многие другие варварские племена, тогдашние финны были не прочь пограбить своих более развитых соседей. Недаром само слово «фин» или «фен», как называли их в Западной Европе, по-кельтски означает «воин»[774]. Как правило, сумь совершала грабительские набеги на земли Швеции, емь — на русские земли, подвластные Новгороду.«Приидоша Емь и воеваша область новгородскую», — такие записи нередко встречаются в русских летописях[775]. Впрочем, обычно подобные нападения заканчивались разгромом вторгшихся отрядов еми, после чего следовали ответные меры новгородцев.

Как известно, господствовавшая в СССР идеология «пролетарского интернационализма» предписывала заменять национальный подход классовым. Поэтому не стоит удивляться, встречая в советской исторической литературе утверждения, будто грабежами занимались лишь отдельные «разбойничьи и пиратские шайки еми», в то время как основную массу этого народа составляли мирные труженики: «Было бы однако неправильным отождествлять пиратов еми, как бы ни были они многочисленны, с емью вообще. Емь, как и карелы, в массе были земледельцами, охотниками и рыболовами»[776].

Сегодня подобные идейные установки сменились ещё более порочной пропагандой общечеловеческих ценностей. «Преступность не имеет национальности», — с пафосом заявляют доморощенные российские либералы. Тем не менее, встретив в тёмное время суток компанию цыган или кавказцев, эти господа почему-то спешат перейти на противоположную сторону улицы.

Однако древнерусским князьям идеи пролетарского интернационализма и, тем более, общечеловеческие ценности были одинаково чужды. Для вразумления беспокойных соседей они не стеснялись использовать единственно понятный тем язык грубой силы. В 1042 году сын Ярослава Мудрого князь Владимир Ярославич ходил войной на емь. Поход окончился победой, емь была обложена данью[777]. Весной 1123 года новгородцы во главе с князем Всеволодом вновь воевали с емью и победили её[778].

Впрочем, не следует думать, будто усмирённая емь подвергалась каким-то притеснениям. В отличие от западноевропейских государств, требовавших от покорённых племён поголовного крещения в католическую веру, особых податей для католической церкви, передачи церкви земельных угодий, вводивших свою администрацию, воздвигавших города и рыцарские замки и стремившихся к превращению местного населения в крепостных крестьян, власть Новгорода была весьма необременительной. Новгородцы сохраняли на подчинённой территории традиционный уклад жизни, местную племенную администрацию, ограничиваясь лишь сбором небольшой дани[779]. В составленной в 1220-х годах Генрихом Латвийским «Хронике Ливонии» прямо говорится об этой особенности новгородской политики: «Есть обычай у королей русских, покорив какой-либо народ, заботиться не об обращении его в христианскую веру, а о сборе [с него] дани и денег»[780].

Несомненно, такой подход выглядит гораздо разумнее, чем практиковавшееся ещё со времён Российской Империи подкармливание национальных окраин за счёт русского центра. Или, тем более, чем щедрое финансирование всевозможных стран «социалистической ориентации» послесталинским СССР. Впрочем, судя по недавним «широким жестам» руководства РФ в виде отмены долгов арабам и неграм, подобная порочная политика продолжается.

Но вернёмся в XII век. К этому времени емь была более — менее усмирена и платила дань Новгороду, тогда как сумь, или собственно финны, оставалась независимой[781].

В середине XII века начинается экспансия западноевропейских феодальных государств на Восток. В качестве её идеологического обоснования выдвигалось обращение язычников в христианство. При этом к язычникам причислялись и те народы, которые исповедовали православие.

В 1153 году Швецию посетил папский легат Николай Альбано, в следующем 1154 году избранный папой под именем Адриана IV. По всей видимости, именно он и стал вдохновителем крестового похода против финнов, предпринятого в 1155 (по другим данным, в 1157-м) году. Организовал же поход тогдашний шведский король Эрик, впоследствии причисленный католической церковью к лику святых[782].

Житие святого Эрика рассказывает, что этот монарх предпринял «крестовый поход за святую христианскую веру и против врагов своего народа, взяв с собой из Упсалы св. Генриха, который был там епископом, и двинулся в Финляндию, которая была в то время языческой и причиняла Швеции много вреда. Тогда св. Эрик принудил там народ воспринять христианскую веру и установить мир с ним. Так как они не хотели принимать ни того, ни другого, он сразился с ними и победил их мечом, отмщая мужественно за кровь христианских мужей, которую они так долго и часто проливали…»"[783].

Однако помимо вполне естественного желания обезопасить себя от грабительских набегов суми, а также стремления к распространению католичества, шведами двигало и гораздо менее благовидное желание захватить новгородские земли. Так, в 1142 году шведская флотилия попыталась ограбить купеческие корабли, шедшие из-за моря в Новгород, однако новгородские купцы сумели отбиться, истребив полторы сотни нападающих, и благополучно ушли[784]. В том же 1142 году подстрекаемая шведами емь напала на новгородские земли в районе Невы и Приладожья. Нападение было отбито жителями Ладоги, полностью уничтожившими вторгшийся отряд численностью 400 человек[785]. Тем не менее, зимой 1149 года емь полезла снова. На этот раз её силы насчитывали до 1000 человек.