Читать онлайн «Славянская Европа V–VIII веков». Страница 55

«Рикс» — не единственное обозначение вождя славянского племени в это время. Судя по труду Феофилакта, некоторые вожди, в том числе самостоятельные, весьма высокого ранга, «риксами» не числились. Один из таких предводителей у греческого историка назван «филархом», а ниже — «таксиархом».[733] Первый термин обозначает предводителя «филы», родоплеменной группы и одновременно военной единицы. «Таксиарх» — воинское звание и может служить довольно точным соответствием для славянского слова «воевода». Надо думать, в это время у славян, как у позднейших влахов или черногорцев, племенной вождь мог зваться и князем, и воеводой. При этом титул воеводы подразумевал изначально некоторое ограничение полномочий военной сферой.

Отсутствие упоминаний об убийствах правителей, о ритуальных зверствах на захваченной территории знаменует некое умаление изначально большой (особенно у словен) роли воинских братств. То, что традиции, связанные с древними союзами «людей-волков», продолжали существовать долго, особых сомнений не вызывает. Однако конкретное значение союзов бойников-«волкодлаков» неизбежно падало. Они должны были отказываться от любых форм конфронтации с общиной и племенем (в том числе от свирепых воинских обрядов). Либо — превращаться в безродных изгоев, «разбойников» в современном смысле слова. Первый путь с очевидностью вел к трансформации военного «тайного» союза во вполне открытую обществу княжескую дружину.

Но в описываемое время процесс этот оставался еще в начальной стадии и был довольно далек от завершения. Во всяком случае, насколько можно судить по скупым сведениям греческих источников, отборные отряды словен («из отборных и опытных воинов», «избранный цвет всего народа»[734]) не связаны с каким-то конкретным предводителем. Их следует считать скорее племенной, чем княжеской «отборной» дружиной — то есть членами воинского союза. «Отборные и опытные» воины опознаются ромеями по внешности и боевому кличу.[735] Следует помнить, что во времена Прокопия часть воинов у славян сражалась полуобнаженными — именно «волкодлаки», считавшие себя неуязвимыми в битве, подобно скандинавским берсеркам. Псевдо-Кесарий же упоминал, что словене используют в качестве клича волчий вой.

Членов воинских братств имел в виду и Маврикий, когда говорил об «отчаянных юношах, имеющихся среди них [склавов и антов]» и атакующих ромеев из засад.[736] Нельзя не заметить, что праславянское слово *junakъ («юнак») со значением ‘юноша, герой-воин’[737] вполне могло обозначать членов воинских союзов. Большую часть бойников, вне сомнения, всегда составляли молодые люди.

Итак, воинские союзы продолжали существовать и сохраняли известную автономию от княжеской власти. По крайней мере, так обстояло дело у словен. Есть, однако, основания считать, что у антов, где их роль всегда была меньше, произошли уже важные перемены. Распространение «мартыновских» древностей свидетельствует о зарождении в антских землях культуры нового типа — дружинной, интернациональной по происхождению, характерной для большинства народов на сходной стадии развития. Во властную элиту антского общества вливались воины, чей профессионализм сформировался не в воинских братствах, а на службе Империи. Там же были заложены основы их материального достатка, а также сложилось своеобразное «культурное лицо». Этот новый общественный слой включал выходцев из разных этносов (как антов, так и словен, болгар, аланов). Для них естественно было группироваться вокруг военных предводителей — воевод или князей. Таким образом, упрочивая власть вождей, антские племена совершали важный шаг вперед, к ранней государственности.

Описание Маврикия дает нам сведения о славянских племенах юга — антах и словенах (в первую очередь, дунайских). Культура и общество северных славян, носителей суковско-дзедзицкой культуры, имели некоторые выразительные отличия. Судить о них мы можем почти исключительно по археологическому материалу. Единственный современный событиям автор, упоминающий о северных славянах и сообщающий кое-какие данные об их образе жизни — Феофилакт Симокатта. Его сообщение основано при этом на информации, полученной от захваченных императором Маврикием славянских послов к аварскому кагану. Едва ли эта информация соответствует действительности во всех своих деталях.[738]

Особенности суковско-дзедзицкой культуры в немалой степени предопределились особенностями ее предыстории. Венеды представляли собой совокупность разрозненных общин или крайне небольших племен, довольно пестрого в этническом плане происхождения. Разбросанные по почти безлюдной стране, они были вынуждены вести суровую борьбу не столько с враждебными соседями, сколько с природой.

Расселялись «суковцы» немногочисленными группами, и наиболее распространенный тип их поселения — небольшая весь. Ее население представляло собой патронимический коллектив, объединение нескольких близкородственных больших семей. У венедов преобладало подсечно-огневое земледелие. На давно освоенных землях, в Великой Польше или Силезии, оно могло сменяться перелогом. Там, где расселявшиеся славяне встречали германцев, продолжалось использование старых пашен.[739] При этом земледелие, скорее всего, являлось основным источником существования.[740] Но можно не сомневаться, что в этих лесистых краях намного большую роль, чем на юге, играли охота и рыбная ловля. О скотоводстве данных мало, но ранние находки шпор свидетельствуют о наличии (едва ли широком распространении) коневодства.[741]

Преобладает (если не безраздельно господствует) кучевая застройка поселений.[742] Это также свидетельствует о большесемейно-патронимическом характере общественной структуры. Характерной особенностью суковско-дзедзицкой культуры, связанной с климатическими условиями, является строительство ее создателями исключительно наземных домов — изб. Сам термин «изба», впрочем, своим происхождением связан с югом и принесен на север словенскими переселенцами. Немногочисленные полуземлянки на землях Польши оставлены ими же. В суковско-дзедзицком ареале отмечены два типа наземных жилищ — наземные срубы и жилища с подпольными ямами. Последние, естественно, лучше прослеживаются археологически. Они отмечены также у словен и появились отчасти под их влиянием. Подпол устраивался посредине жилья, имел различные формы и площадь от 3 до 5,9 м2, глубина его до 0,4 м. Очаг располагался рядом с подполом, на полу самой избы. Это одно-двухъярусная каменная кладка или углубление размером примерно 2,5 м2. Печи-каменки, иногда встречающиеся в суковско-дзедзицких избах, — следствие миграции с юга. Наряду со срубами отмечены дома столбовой конструкции — свидетельство участия ославянившихся германцев в сложении культуры.[743]

Послы приморских славян утверждали перед Маврикием, что «их страна не знает железа».[744] Это представляется неким лукавством или преувеличением. Во всяком случае, металлические предметы на суковско-дзедзицких поселениях, в том числе самых ранних, отмечены. Другое дело, что среди них практически нет орудий земледельческого труда, оружие же встречается крайне редко. В основном это детали одежды и украшения, чаще всего привозные.[745] Можно думать, что металлообработка была развита крайне слабо.

Лепная керамика довольно близка пражско-корчакской.[746] Суковские и пражские горшки сближаются наибольшим расширением в верхней части — что резко отличает их от пеньковских. Но горло суковских горшков шире, днище невелико. На суковской посуде чуть чаще, и все же очень редко встречаются простейшие узоры — ногтевые или волнистые. Наряду с близкими к пражским отмечены также горшки биконической формы. Биконическую форму имеют и суковские миски.[747]

Значительно отличались суковские племена от южных сородичей своей духовной культурой. Это проявляется, прежде всего, в особенностях погребального обряда. Могильники суковцев нам почти совсем неизвестны. Сохранились следы разбрасывания остатков кремации умерших на поверхности, в определенных местах.[748] Единичные грунтовые могильники Повисленья — еще один след переселения словен с юга.

Именно в суковском ареале отмечено длительное сохранение жестоких обычаев, регулирующих численность населения. Потомки венедов в Восточной Германии и Поморье еще в средние века убивали новорожденных девочек и расправлялись с немощными стариками.[749] Сохранение или возрождение этих явлений надо связывать с крайне тяжелыми условиями жизни суковских общин. Следует отметить, что для суковцев было характерно особое поклонение богу загробного мира Велесу и, должно быть, иное отношение к смерти, чем у большинства славян. Это каким-то образом находит отражение и в их погребальном обряде. Изменения в религиозной сфере, связанные с воздействием других славянских племен, происходили медленно и не у всех венедов.