Читать онлайн «История России. Факторный анализ. Том 1. С древнейших времен до Великой Смуты». Страница 59

Характерно, что в соответствии с концепцией «общего блага» Мехмед II объявлял себя защитником бедняков от «сильных»[1128] – и именно эта защита была целью провозглашения «Канун-наме», в которых устанавливались, в частности, точные размеры податей и повинностей и меры против их превышения. Как отмечалось выше, репрессии против беев при Мехмеде II сопровождались конфискацией их владений («мульков»); были конфискованы и многие «вакфы», созданные беями и приносившие им доход. В 1470-х годах Мехмед приказал провести по всей стране проверку всех дефтеров и прав владения землями; многие проверяемые документы признавались недействительными, и «мульки», и «вакфы» отписывались в казну. После этих массовых конфискаций 90 % пахотных земель относилось к категории государственных земель, «мири».[1129]

Факт проведения земельной переписи с целью конфискации «незаконно» приобретенных владений не имеет аналогов в мусульманской истории. Но такой прецедент имел место в истории Византии: так поступил император Василий II (956 – 1025), объявивший себя, так же, как и Мехмед II, защитником бедняков от «сильных».[1130]

Первые сведения о проведении переписей податного населения и составлении писцовых книг-дефтеров с перечислением налогов относятся к правлению Баязида I (1389–1402). Вероятно, османские дефтеры продолжали традицию византийских «практик», однако нужно отметить, что система переписей существовала в Анатолии и раньше, при монгольском владычестве, и возможно, в окончательном виде османские дефтеры восприняли также и монголо-китайские элементы. По-видимому, одним из таких элементов была коллективная податная ответственность: в то время как в византийских писцовых книгах расписаны налоги для каждого крестьянского хозяйства, в османских дефтерах они указаны лишь суммарно для деревни. Кроме того, в османских переписях размеры наделов оценивались лишь приблизительно, через количество посеянного зерна, в Византии же производился обмер полей.[1131] Необходимо также отметить, что османская система землевладения принципиально отличалась от византийской в отношении прав собственности. Византийские крестьяне (речь не идет об арендаторах) имели право собственности на свои земли, могли продавать их и дробить между наследниками. В османское время крестьяне были в основном наследственными держателями государственной земли, они не могли продать свой «чифт» и не могли разделить его между сыновьями.[1132]

Византийское культурное влияние имело широкий характер и распространялось на все стороны жизни – особенно оно проявлялось в организации ремесла и торговли. Уцелевшее городское население было по преимуществу греческим или армянским и, как можно заключить из документов более позднего времени, в городах сохранялись цехи, имевшие византийское устройство, а торговля регламентировалась в соответствии со старыми византийскими установлениями. В частности, должность мухтесиба, соответствовала должности византийского эпарха, обязанного контролировать цены и качество продукции. Пекарь, к примеру «должен был работать в чистоте и печь хлеб вкусный и дабы не было недовеса и сырого хлеба».[1133] Османская практика регулирования цен на товары в целях поддержания «справедливости» восходит к аналогичной византийской практике. При установлении цен учитывались затраты и прибыль, которая не должна была превосходить 10 %, и лишь в сложных ремеслах – 20 % (в византийских регламентах прибыль обычно составляла 8,33 %).[1134]

Подводя итоги нашему обзору социального устройства Османской империи, можно отметить, что оно определялось главным образом действием военно-технического фактора в комбинации с процессами социального синтеза. «Пороховая революция» привела к созданию новой армии и, в соответствии с теорией военной революции, обусловила победу этатистской монархии. В этом же направлении действовали и процессы социального синтеза, результатом которых было частичное перенимание османами византийского этатизма. Позже в процессе трансформации по османскому образцу эти византийские компоненты перенимались другими странами, в том числе и Россией.

Таким образом, на свет родилась мощная этатистская монархия, владевшая армией, оснащенной новым оружием. Это вызвало волну османских завоеваний, захватившую все восточное Средиземноморье. Под впечатление османских побед многие страны Евразии заимствовали порядки османов, и османская модель этатистской монархии распространилась на Иран, Индию, Россию и некоторые другие государства.

Возвращаясь к ситуации, сложившейся на Руси после экосоциального кризиса 1420 – 50-х годов, необходимо отметить, что он наиболее тяжело отразился на Северо-Западе Руси, на Новгородчине. Население значительно уменьшилось, поля было некому обрабатывать, в хозяйствах бояр ощущался недостаток рабочей силы. Сохранилось свидетельство управляющего одной из вотчин, который писал, что половины вотчины пуста, а оставшиеся крестьяне хотят уйти.[1135] Как отмечалась выше, в Пскове простой рабочий мог купить на дневную плату 24 кг ржи – это была очень высокая плата, в 3–5 раз больше, чем в XVI столетии. На Руси сложилась та же ситуация, что и в странах Европы после Великой Чумы: нехватка сельскохозяйственных рабочих заставляла лендлордов платить им большую плату или… пытаться принудить их к работе силой. В Англии и Франции попытка вернуть крестьян в крепостное состояние привела к большим восстаниям и закончилась неудачей, но в Польше и Литве закрепощение стало реальностью.[1136] В 1447 году Судебник короля Казимира IV оформил вотчиную власть землевладельцев над их крестьянами. «Поистине земледельцы обременены жесточайшим рабством», – говорил королю профессор Краковской академии Ян из Людзиска.[1137] К концу XV века было отменено право давности при розыске беглых крестьян, крестьян продавали, меняли, закладывали.[1138] Между тем Новгород, изнемогая в борьбе с Орденом, все теснее сближался с Литвой; с 1430 года новгородцы приглашали на княжение литовских князей, вассалов короля Казимира. «Литовская» партия в Новгороде состояла из бояр, которым очень нравились порядки Литвы и Польши: уже в 1440-х годах в договоре новгородцев с Казимиром было установлено правило возвращать хозяину всех беглых крестьян наравне с холопами. Бояре заключали между собой договора и обязывались не принимать к себе крестьян из чужих поместий.[1139] В 1471 году бояре принудили новгородцев пригласить королевского наместника; Казимир вступил в управление Новгородом и – характерная подробность – обязался не принимать жалоб от холопов и смердов на своих хозяев.[1140]

В московских землях складывалась иная ситуация. В обстановке разрухи бояре и монастыри часто присваивали запустевшие «черные» земли: «…Пустоши волостные разоймали бояре и митрополиты… и нам, господине, было не до земель, людей было мало, искати некому», – говорится в одном из актов того времени.[1141] Когда спустя несколько десятилетий население увеличилось, крестьяне стали отстаивать свое право на отнятые у них земли в судах; судебные процессы приняли массовый характер – и великий князь Иван III встал на сторону крестьян, решая дела в их пользу.[1142]

Переход Новгорода в литовское подданство вызвал немедленную реакцию Ивана III. В мае 1471 года великий князь созвал на совещание своих братьев, митрополита и воевод, чтобы обсудить произошедшее. Очевидно, в то время Иван III еще не чувствовал себя самодержавным монархом и в важных случаях советовался с боярами и со «все воя».[1143] Летом 1471 года великокняжеское войско разгромило новгородцев на реке Шелони и заставило их отказаться от присяги Казимиру. Борьба великого князя с Новгородом имела социальный подтекст: его противниками выступали бояре из «литовской партии», а «меньшие люди» были по большей части на стороне Москвы.[1144] Иван III обещал боярам «не вступаться» в их вотчины – однако после мятежа в 1479 году великий князь казнил несколько «великих бояр» из числа заговорщиков и конфисковал их земли. По-видимому, эти земли были розданы первым помещикам, о которых упоминает жалованная грамота 1482 года.[1145] Решительная реформа была произведена зимой 1487 / 88 года: в ответ на некий (возможно, мнимый) «заговор» Иван III выселил всех богатых новгородцев, отправил в Москву 7 тысяч «житьих людей» и вселил на их место москвичей. Это событие летопись назвала «выводом» новгородцев.[1146] Практически все земли Новгорода – кроме немногочисленных крестьянских земель – были конфискованы; затем была проведена перепись и осуществлено первое массовое наделение воинов поместьями.[1147]