Читать онлайн «История России. Факторный анализ. Том 1. С древнейших времен до Великой Смуты». Страница 45

С приходом монголов на смену городскому самоуправлению Киевской Руси пришло самодержавие ханов и строгая бюрократическая централизация, характерная для восточных государств. Князья были включены в административную иерархию; они исполняли функции наместников и находились в полной зависимости от ханов, получали в Орде ярлыки на княжение и по ханскому произволу могли быть лишены своих княжеств. Как показывают события 1280-х годов, князья не сразу примирились с этой ролью, однако они не выступали против Орды, но пользовались ослаблением ханской власти лишь для того, чтобы возобновить свои усобицы. Нашествие 1293 года сыграло роль «батога божьего, вразумляющего грешников»,[823] – после этого князья покорились и на проходивших под председательством ханского посла съездах смиренно «читали грамоты царевы, ярлыки».[824] С этого времени начинается соперничество князей за приобретение ханской милости. Ростовские князья долго жили в Орде, женились там, и, по выражению А. Н. Насонова, «в значительной мере отатарились».[825] Сыновья князей многие годы пребывали в ханской ставке в качестве заложников; они постепенно привыкали к татарским обычаям.[826] В этот период в русских летописях начинает проявляться лояльное отношение к татарам, летописцы с удовлетворением говорят о почестях, которые оказывали князьям в Орде.[827] Прежняя враждебность к завоевателям смягчается и уступает место тенденции к примирению.

Тенденция к примирению в значительной мере определялась той позицией, которую занимала в этом вопросе православная церковь. Монголы проявляли уважение к священнослужителям всех религий и даровали им привилегии – в том числе и освобождение от дани. Эта политика до какой-то степени сблизила церковь с завоевателями – ведь русские князья не всегда мирились с привилегиями церкви и в периоды ослабления ханской власти, случалось, требовали у нее деньги. Известны, в частности, ханские ярлыки русским митрополитам, в которых они предостерегают князей от покушений такого рода.[828] Обстановка борьбы с католицизмом также побуждала русскую церковь к сотрудничеству с монголами – немецкое и литовское наступление на западе грозило православию большой опасностью. В 1261 году в столице Орды, Сарае, была основана православная епископия; сарайские епископы пользовались определенным влиянием в ставке хана и помогали русским князьям вести их дела в Орде. Золотая Орда считала русских князей своими улусниками и оказывала поддержку Руси в ее борьбе с Литвой и Орденом. Эта борьба была вместе с тем борьбой православия с католицизмом. В 1324 году хан Узбек организовал поход русских князей против Литвы; в 1340 году Узбек помог русским князьям в их борьбе против польского короля Казимира – и Казимир был вынужден признать свободу православного богослужения.[829] Сообщая о смерти сына Узбека, Джанибека, летопись говорит, что тот был «добр зело к христианству, многу лготу сотвори земле Русской».[830]

В конечном счете Русь адаптировалась к существованию в составе Золотой Орды. Московские князья продолжили политику Александра Невского, политику которая с одной стороны, означала добровольное подчинение превосходящей силе, а с другой стороны – постепенное восстановление городов и сел. А. А. Горский доказывает, что вплоть до времени Ивана III (когда Золотая Орда уже распалась) Москва не стремилась к освобождению от власти хана, что в битве на Куликовом поле Дмитрий Донской сражался с узурпатором Мамаем, а после победы признал власть законного «царя» Тохтамыша.[831] Как известно, власть татар на Руси была впервые названа «игом» польским хронистом Я. Длогушем в 1479 году,[832] а на Руси этот термин не использовался до XVI века.[833] В XVI веке, по-видимому, в результате долгой борьбы с крымскими татарами произошли существенные перемены в восприятии событий прошлого. Именно в это время была произведена вставка в летописи эпитетов, осуждающих татар, – например, в «Житии Михаила Черниговского» царь Батый стал изображаться «безбожным», «скверным» и «нечестивым». Ничего такого не писали – или, может быть, не осмеливались писать – ранние летописцы.[834]

Основным содержанием периода после завоевания Руси монголами был социальный синтез местных традиций и привнесенных традиций завоевателей. Как обычно, в процессе синтеза в первую очередь перенимались те фундаментальные инновации, которые обусловили военное превосходство завоевателей. Летописи свидетельствуют, что попытки перенимания монгольского вооружения начались на Руси уже вскоре после нашествия. Когда в 1248 году галицкий князь Даниил Романович прибыл на помощь венгерскому королю, то немецкие послы были удивлены татарским вооружением княжеской дружины. «Немцы же дивящеся оружию татарьскому беша бо кони в личинах и коярах кожаных и людье в ярыцех…» – говорит Ипатьевская летопись.[835] Известно, что князь Даниил привлекал в основанный им город Холм ремесленников, бежавших из татарского плена, и среди этих ремесленников были мастера по изготовлению луков и кузнецы.[836] Процесс распространения нового оружия археологически прослеживается как ареал находок луков и стрел монгольского типа – эти находки служат главными маркерами нового культурного круга. Наконечники стрел монгольского типа в больших количествах найдены в курганах кочевников в Поволжье, на Днепре, на Кубани, а также в развалинах осаждавшихся монголами русских и литовских городов. При этом важно, что монгольские наконечники, относящиеся к XIII–XIV векам, были найдены и там, где монголы не воевали – в Смоленске, Новгороде, Пскове.[837] «Сравнение составных частей сложных русских луков с составными частями, подробно перечисленными в арабском трактате XV века, – отмечал А. Ф. Медведев, – как и памятники изобразительного искусства, свидетельствует, что и арабские, и русские, и турецкие луки средневековья изготовлялись по совершенно аналогичному принципу, имели в своем составе сходные детали из сходных материалов и даже по внешнему виду и размерам были похожи друг на друга».[838]

О заимствовании монгольского оружия говорит и перенимание соответствующей терминологии. Прежде всего, перенималась терминология, связанная с луком. Славянское слово «тул» было вытеснено монгольским словом «колчан». Лук в комплекте с колчаном и налучьем стал называться «сагайдаком» или «саадаком», чехол для колчана – «тохтуем». Большие стрелы (характерные для монголов) назывались на Руси «джид», другая разновидность стрел – «томары». Легкий стеганый доспех лучников на Руси назывался «тигиляй» (от монгольского «дегель»), тяжелый пластинчатый доспех – «куяк» («хуяг»), усиленная кольчуга – «бехтерец» («бехтер»).[839] Археологические данные свидетельствуют, что с середины XIII века в вооружении русских воинов традиционная кольчуга («броня») постепенно уступает место пластинчатому «доспеху» монгольского типа; слово «броня» понемногу выходит из употребления.[840] В последнее время появились данные о монгольском происхождении бердышей (ставших позднее оружием русских стрельцов).[841]

В XIV–XVI веках производившие монгольское оружие персидские ремесленники славились по всему Востоку, а также и на Руси. Франческо Тьеполо писал, что во времена Ивана Грозного русская знать носила персидские доспехи из «тонких и хорошо закаленных металлических пластинок».[842] Со временем первоначальные монгольские названия разных видов оружия заменялись персидскими или арабскими. Так, широко распространившиеся монгольские доспехи типа «зерцала» были известны на Руси, в Индии и других странах как «юшманы» (от персидского «джавшан», «зеркало»). Слова «кибить», «кайдалики» (стрелы), «кистень», «кинжал», «калантарь» имеют персидское или арабское происхождение.[843]

Вооружение русских всадников следовало восточным образцам вплоть до начала XVII века. Сохранилось, например, относящееся к 1577 году описание вооружения трехсот коломенских дворян. В то время уже появилось огнестрельное оружие – но у коломенских всадников еще не было ни ружей, ни пистолетов. Зато практически все они имели «саадаки» и сабли, больше половины имели защитное вооружение – «пансыри», «тигиляи», «юшманы», но никто не имел щитов – поскольку щит мешал пользоваться луком. Лучшими саблями считались дамасские, однако они были очень дороги и большинство воинов было вооружено «московскими» саблями – впрочем, некоторые из них ковались «на черкасское дело».[844]

Вслед за вооружением заимствовались военная организация и тактика. В. В. Бартольд писал, что военное устройство тюрок XV века было «наследием империи Чинхисхана»; в определенной степени это можно сказать и о Руси.[845] Характерной чертой десятичной организации было наличие у каждого командира знамени и сигнального барабана; русские слова «хоругвь» и «тулумбас» (седельный барабан) имеют монгольское происхождение. Большой барабан, «набат» (арабск. «неубэт») считался принадлежностью воеводского звания.[846] Как у монголов (и у тюрок), русское войско иногда называлось «кошун» и делилось на пять частей, по крайней мере две из которых именовались так же, как у кочевников («правая рука» и «левая рука»); позже появилось дополнительное тыловое охранение, «ертоул».[847]